– До встречи, Маринандревна, – ответил он.

Это был прогресс: прежде я слышала от него какое-нибудь «ага» или «угу», а то и вовсе ничего.

Егор, завидев кого-то из приятелей, припустил, забыв о манерах. Тринадцать лет… это тринадцать лет. Хоть мой тинэйджер и из ранних.

Я обернулась и кивнула водителю: мол, до встречи. Он улыбнулся и тоже кивнул мне.

Обычно водители или спали, откинув кресло, или читали, или играли в какую-нибудь телефонную игрушку. Собственно, я знала двух водителей: один, постоянный, Борис, и подменный – Сергей. Почему сегодня появился Андрей и надолго ли, я не очень-то задумывалась – не моё это дело. Я отметила только, что он выделялся из ряда обслуживающего персонала и вообще не слишком походил на профессионального водителя. И Борис, и Сергей, как я понимала, сочетали свою основную деятельность с функциями телохранителей – оба спортивного вида и весьма внушительных размеров. Андрей же больше напоминал служителя муз – поэта, скажем. И Егор с ним на «ты», как с давним знакомым…

Я пошла по аллее к своей любимой скамейке. С неё открывался вид на медленную, тяжёлую, похожую на густеющее желе, реку и старое кладбище на другом берегу.

Некрополь, словно облаками, укрыт купами деревьев, которые сейчас вступали в самую живописную свою пору. На тёмной зелени клёнов то тут, то там появлялись яркие, сочные кляксы жёлтого, оранжевого, тёмно-бордового. Лиственницы стали прозрачными, похожими на собственные призраки из червонного золота. Голубые ели у главного, восточного, входа, казалось, посинели до чернильного, а несколько дубов у западной ограды покрылись роскошной ржавчиной.

Птичий гомон звучал уже не по-летнему – радостно-делово, – а скорее суетливо и озабоченно, даже нервно. К нему всё активней и настойчивей подмешивалось тявканье галок и карканье ворон, которые вот-вот заглушат окончательно всех прочих пернатых обитателей города: лишь осыплется последняя листва с деревьев и обледенеет земля, как их зычные голоса заполонят парки и дворы до самой весны.

Мне не захотелось открывать сумку – обычно я ношу с собой пару книг, которые читаю под настроение, или готовлюсь к занятиям. Слушать музыку тоже не хотелось – лень было включить плеер и на полминуты, чтобы узнать, что мой подопечный слушает сегодня… И тут я вспомнила двухнедельной давности разговор.

1.10.2005. Суббота.

Егор спросил меня сегодня, какую музыку я слушала «в молодости»…

Я засмеялась – он не понял, чему, – и назвала по паре-тройке групп и исполнителей из каждого, пришедшего на ум музыкального направления. Добавив, что и до сих пор слушаю всё то же.

У Егора вытянулось лицо.

Я спросила, что его так удивило.

С непосредственностью, об которую ещё не так давно вдребезги разбивались любые попытки воспитания, он сказал:

– Я думал, старики только всякие там симфонии слушают.

Я снова рассмеялась:

– Ну, конечно, я для тебя ископаемое… Сорок пять лет – это непостижимо для твоего ума.

Егор смутился – что меня весьма порадовало, – и пробубнил:

– Н-ну, нет… Вы-то, конечно, на старуху не тянете… – И тут же нашёлся, и тему сменил, и ко мне подлизался: – А дайте что-нибудь послушать из вашего… ну, в смысле, пожалуйста…

Я говорю:

– Давай начнём с того, что ты знаешь из перечисленного.

Он сказал, что какие-то названия слышал, но не знает, что есть что… Ему понравилось, как звучит Пинк… Пинк…

– Pink Floyd, – сказала я. – А почему тебе запало это название?

– Не знаю, – сказал он. – Так…

– Учти, это не панк, – сказала я, – это рок.

Из рока он знал Виктора Цоя – одного из кумиров его папы.

Я принесла ему все свои диски и сказала:

– Слушай и вникай, мне будет очень интересно твоё мнение.

– Моё мнение?.. Вам? – Удивился он.

– Да, именно твоё мнение и именно мне. Чему ты так удивлён?

Он соображал долго и, в конце концов, сформулировал:

– Обычно взрослые говорят: «твоё мнение никого не интересует, вот вырастешь, тогда будешь высказывать своё мнение».

– И кто же это тебе такое говорил?

– Учителя все так говорят… и дедушка.

– А бабушка, папа?

– Бабушка… нет, она вообще ничего такого не говорит.

– Такого – это какого?

– Ну, она только говорит: «да-да-да, хорошо-хорошо…». Или: «покушай, оденься, ложись спать, вставай». А папа… у папы времени, наверное, нет, чтобы слушать моё мнение… – Егор опустил голову. – Вы же знаете, как он занят. – И тут же посмотрел на меня не без гордости во взгляде.

Я задумалась, соображая, как же ответить на это. Разговор назревал долгий и не совсем по предмету, что, впрочем, становилось нормой нашего общения: темы ветвились подобно корням и ветвям дерева, уводя вширь и вглубь, а то и прорастая совершенно новым, неожиданным ростком, вот как сейчас.

– Ладно, – сказала я, – оставим каждому право интересоваться или не интересоваться твоим мнением, а я тебе заявляю… и хочу, чтобы ты это всегда помнил: мне очень… мне невероятно, мне бесконечно интересно твоё мнение по любому вопросу! Усвоил?

– Усвоил, – сказал Егор, и на его лице снова обозначилось удивление.

– Повтори, – сказала я.

– Вам невероятно интересно моё… любое моё мнение по любому вопросу.

– Абсолютно верно! Садись, пять! – Я улыбнулась, но парень оставался серьёзным. У него, видно, не получалось так сразу уместить в себе моё заявление.

– А почему? – Спросил он.

– Почему мне интересно твоё мнение? – Он кивнул. – Потому, что ты мне интересен, твоя душа, весь твой внутренний мир.

Я смотрела на него и понимала, что всё-таки придётся продолжить тему, и лучше сделать это прямо сейчас.

И я заговорила о том, что только на откровенности и взаимопонимании можно построить глубокие отношения…

– Я не сумею стать тебе настоящим другом, помощником, учителем, если не буду знать, что тебя волнует, что тебе нравится, что раздражает. Наше общение будет поверхностным, и я смогу заботиться лишь о том, чтобы ты правильно себя вёл в обществе, не простудился, не умер с голоду и вовремя сделал уроки… – Лицо парня было предельно сосредоточенным. – Ну, ладно, со мной проще, – оговорилась я, – я ещё год-другой с тобой позанимаюсь, ты подрастешь и больше не будешь нуждаться в моей помощи… – Егор вскинул на меня глаза. Мне показалось, испуганно. Во всяком случае, вопросительно. – Но скоро ты станешь взрослым, в твоей жизни появится много новых людей, с которыми тебе нужно будет строить отношения: с кем-то дружеские, с кем-то деловые. А потом и семейные – ведь когда-нибудь у тебя будет жена, а потом и дети… Понимаю, тебе это время кажется бесконечно далёким. Но готовиться к нему нужно сейчас. И один из самых важных моментов – это формирование своего собственного мировоззрения…

Я говорила и о том, что сегодняшнее его мнение вовсе не обязательно останется незыблемым на всю жизнь – ведь мы растём, познаём мир, меняемся.

– Но самое главное – чтобы своё мнение изменял ты сам, а не кто-то другой, не так называемые обстоятельства жизни… И опять же: это не значит, что не следует прислушиваться к мнению других. Напротив! Вот только любую информацию необходимо анализировать, пропускать через себя, через своё понимание…

И так далее, и тому подобное…

Ещё я говорила о том, почему важно как можно раньше начать этот процесс – формирование собственных взглядов: привыкнув жить по чужим правилам, что и происходит с большинством людей, в конце концов, можно просто забыть, кто ты есть и чего ты хочешь…

Не залезла ли я в дебри? Сумела ли на доступном подростку языке обрисовать самую суть вопроса?..

– Ты понимаешь, о чём я?

– Кажется, да, – сказал Егор.

– Если ты всё же чего-то не понял, лучше переспроси.

– Значит, я должен всегда высказывать своё… своё честное мнение?