– Светка-то беременная, сын будет, – заявил Митя, – знаешь?
– Нет, не знал, – ответил Андрей, – долго они тянули. И не думал что соберутся.
– Да вот не получалось как-то…
Друзья надолго замолчали, думая каждый о своём, разглядывая фиолетово-жёлтые цветы Анютиных глазок, высаженных на могилках отца и сына Шиленко. Шелестели изумрудными листьями белоснежные берёзы, густо разросшиеся по всему кладбищу, лёгкий равнодушный ветерок доносил запах цветущей сирени, солнышко уже припекало, не смотря на утренний час. Сегодня день рождения Дмитрия. Каждый год, негласно, как само собой разумеющее, Андрей и Митя приезжали на кладбище и проводили здесь целый день. Кому из них пришла такая идея в голову, никто уже и не вспомнит, но именно в его день рождения они сидели рядом с могилой друга и неспешно болтали обо всем на свете, вспоминали детство и юношество, представляя, что обсуждают все втроём, как раньше… И заодно встречали приезжавших знакомых и родственников.
– Митяй, слушай, я же в прошлом месяце Негра встретил в Магадане, – воскликнул Андрей, отдавая телефон, – забыл тебе рассказать!
– И что? Живой? Негр этот? – глянув недобро на друга, спросил Митя.
– Да ладно тебе, – махнул рукой Ерёмин, доставая свой телефон, – ну подломало тогда пацана. Что ж, теперь?! Столько лет прошло! Капитан он теперь! Российской Армии капитан! Сейчас фотки покажу.
– А ростом капитан твой метр в прыжке? – усмехнулся Митя. – В Магадане, чай, не такой загорелый?
– Прекращай, Мить! Чего ты, в самом деле?! Ну, было и было! Димка простил и переживал за него, – поморщился он. Странным делом всегда спокойного Митю выводили из себя разговоры о Сашке, ещё с тех времён. Что Димка, что Андрей никак не могли разобраться, почему Негр, казалось бы, единственный на свете человек из-за которого их друг выходил из себя.
– А я нет! – воскликнул Мороз, стукнув кулаком по столу, от чего подпрыгнул, и перевернулся Димкин стакан с виски. – Нет и точка! Помнишь, в девяносто четвёртом, нас как собак чуть…
Сентябрь, 1994 г.
Дождь шёл уже неделю, лишив людей возможности насладиться последними тёплыми деньками и ощутить шорох золотой осени… Опавшая листва лежала мокрыми бурыми кучами, местами перемешанная с глинистой грязью, а тяжёлое серое небо, словно давило на макушки деревьев, заставляя их стыдливо пригибаться от чувства вины. Димка с друзьями коротали вечер в одном из подвалов нашего города, на креслах от старых машин, добытых ими на местной автобазе. По всему помещению разлился запах клея, палёной резины и свежих опилок.
– Негр, ты дуру-то не гони! – сурово отчитывал Сашку Димка, стругая брус, лежащий на одном из столов. – Попробует он и все! Вон Ивашка уже попробовал! И что? Вот, скажи, что же он до сих пор не бросил? А?
– Да что ты с ним базаришь, Димыч! – протянул Андрей, потягивая затёкшую от долгого сидения в одной позе, спину. – Слышишь, Негр, деньги лишние появились? Девать некуда? Так не будет больше денег, чувак! Только раз сходи к Ивашке в притон, и гуляй, Вася! Здесь с тобой нянчиться никто не будет! Понял?
Сашка стоял, растерянно поглядывая на него и нерешительно пробормотал:
– Да чё ты, Ерёма… Да я просто… Ну, так сказал!
– А вот не фиг просто так! – взревел Митька, откидывая сапог и подходя вплотную к смуглому невысокому пареньку. – Попробовать он решил! Идиот! Сосед твой, как его там… А, Урий! В июне помер от чего? Не помнишь? А Акела с моего дома? А? От чего, дурья твоя башка? Скажи, не помнишь?! Давай?
– Ну, помню, конечно, – пробормотал тот в ответ, – от наркоты же они… Отъехали… Но они то сидели…
– Ты придурок, Негр! Дебил! Носорог… – заорал Митя, хватая Саню за грудки.
– Тише, Митяй, – прервал его Димка, схватив за плечо, – чего орёшь! Отпусти, говорю!
– Да я б его прибил бы, – прорычал Мороз, отходя от друга, – чтобы не мучился…
– Хорош, говорю, – одёрнул его Шиленко и заговорил, глядя прямо в глаза поникшему Сане, – Сашка, а если серьёзно, чего тебе не хватает? Сапожку мы замутили! Сейчас вон заказик со стойками под рекламу подвалил. Глядишь, и рекламой займёмся! По обмену в Японию каждый из нас смотался! Чего ты? Или плохо тебе? С Ивашкой веселее?
Негр что-то неопределённо хмыкнул и отвернулся, а Димка продолжал:
– Долго я тебя уговаривать не буду! Тут, видишь ли, Санёк, дело какое – пробовать тебе точно не стоит, конец от этого будет печальный. Это я тебе точно говорю! Подсядешь и всё! В итоге, либо тюрьма, либо могила! Слезть не получится, и не мечтай! Вспомни и правда, соседа своего! Ну? Помнишь, как рыдал он, когда ломало его? Ну? Вспоминай! А вспомни его до того, как он подсел! Здоровый парень, в хоккей играл! А вспомни-ка мать его! Помнишь, как она плакала? Помнишь? Так что, думай!
Сашка не выдержал, подхватил куртку и выбежал из мастерской.
– Ну и что, Димыч? – психанул Митя, расхаживая взад-вперёд, отчаянно размахивая руками и тяжело дыша. – Зачем ты его отпустил? Морду ему набили бы и пусть дома с недельку дурь из башки выветривал. И Ивашку этого тоже пробить бы не мешало! Гнида! Я же всегда знал, что гнида он! Негра теперь с панталыку сбивать взялся…
– Успокойся, Митяй, – спокойно ответил Димка, – давай дела доделаем и по домам. Там видно будет.
Но домой в тот день они не попали… Провозились в мастерской до позднего вечера, ремонтируя обувь и мастеря первый свой рекламный баннер-растяжку.
Два года назад, в очередной поездке в Японию, Димку осенила очередная “тема” – создать сапожную мастерскую. И опять в точку! Сработало! Времена были тяжёлые, обувь сплошь китайского производства, донашивали в буквальном смысле до дыр на подошвах. Димка организовал всё довольно быстро, и уже сейчас у ребят было пять пунктов приёма обуви, которые приносили вполне приличный доход. Подвальчик этот, в котором сейчас обретались друзья, был мастерской, где производили сложный ремонт. Замки, набойки меняли на месте, нанятые Димкой такие же пацаны шестнадцати-семнадцати лет и обученные дядь Лёшей, который был на все руки мастер. И подвал этот тоже он помог обустроить, договорился с местным домоуправлением за небольшую плату. Они все вместе расчистили его, соорудили полки и даже выделили небольшой уголок местной детворе для хранения инвентаря кукольного театра, который организовала, по наводке Димы, пожилая учительница музыки, живущая в этом же доме. Девчонки с энтузиазмом мастерили кукол, шили им разномастные одёжки, репетировали представления, и периодически просили друзей смастерить, то ширмочку, то сундучок. У них даже аккомпаниатор свой был, дед баянист, который радовал всех старинными задорными песнями. На такой творческой ноте и проходили трудовые будни ребят, но Димычу все не сиделось на месте. Темы били из него нескончаемым фонтаном!
Рекламой он уже грезил давно, как только увидел огромные, сияющие баннерные щиты в Токио. И вот первый крупный заказ! Визитки, напечатанные на фотобумаге, он освоил ещё в девяностом, тогда же когда приловчился перезаписывать фильмы на видеокассеты с кабельного телевидения, но это было не то… Хотелось глобальной рекламы и в голове рождались одна идея за другой…
Митя мечтал о машине, даже уже приценился и копил деньги, планируя в восемнадцать лет оформить паспорт моряка и смотаться в Японию за первой своей машиной.
Андрей же думал только об институте и не представлял свою жизнь как-то иначе. Уже второй год он ходил на курсы подготовки в институт, по специальности “Банковское дело”, мечтал о стажировке в Японии, с которой обещали помочь родители Лео и о своём банке в России. Жизнь была расписана на несколько лет вперёд.
Сашка после девятого класса хотел пойти в Суворовское училище, но мать с отцом настояли на Пограничном институте, поэтому пришлось ему идти в десятый класс. Работа в сапожке ему нравилась, он готов был часами просиживать, под звуки репетитций театральных представлений или музыку, доносившуюся из стереоприёмника “Пионер”, привезённого им же из поездки в Токио. Он вообще был тихушник, этот Сашка, сидит-думает сам себе. И вон, что надумал!
