***

Я шел по холодным мокрым переулкам города в очередное издательство, где, возможно, давно уже “пылилась на полках” моя рукопись. Длинный шарф крепко сжимал шею, то и дело намекая, что я уже давно запутался в этой непростой жизни. А колени тряслись от морозного ветра, пронизывающего тело в самых незащищенных местах.

Осенняя пора всегда пробуждает в человеке бурю печальных эмоций. Возможно, мои слова покажутся стереотипными, но я все же заметил, как с каждым безвозвратно упавшим листком меланхолия, распространяясь по воздуху, оседала на серый, сонный город. В этом есть своя прелесть.

Мне не хотелось уходить с этих потаенных угрюмых улиц. Спрятавшись под широкими, но голыми ветвями одного из деревьев, я наслаждался самим присутствием в этом месте, вдыхал бодрящий воздух осени и понимал, что она была на вкус как подгоревший яблочный пирог. Внутри оставалась все та же изысканная, сладкая начинка, но облик терял всякую надежду на похвалу. Довольно сомнительная параллель, но при этом предельно ясная.

Холод пробирал меня насквозь, поэтому я пошел дальше.

– Нет, – ответил мне сухо главный редактор очередного издательства, где я оставил одну из своих рукописей.

– Как нет?

Презрительный взгляд в мою сторону.

– Почему?

– Однообразная речь, скучные диалоги, неуверенность, избитость и бесперспективность. Идея полный ноль.

Я должен был прислушаться к тем, кто остерегал меня от его честности и слишком откровенной прямоты. Однако он был прав.

«Сколько раз мы говорили тебе это?»

– Я…

– Я объяснял это сотни раз, – начал он спокойно, – почему ты не прислушаешься к моим советам?

– Потому что я не хочу писать то, что люди прочтут и выкинут. Я пишу то, что позволит им остановиться и подумать о проблемах, окружающих нас, о проблемах, которые мы в силе решить.

– Но где это решение? Где? – После небольшой паузы он продолжил. – Ты пишешь то, что просто-напросто въелось в твою голову. Ты когда-нибудь видел мастера, который в подробностях описал бы причину поломки холодильника, но не назвал бы решение этой поломки? Эта работа больше похожа на статью, а не книгу. Она сгодилась бы для популярных научных журналов.

– Их никто не читает. Но в любом случае, это все же книга.

– Книга, она должна манить человека в свой мир, отвлекать их от реальности, а твое произведение… В нем не то, чтобы не хочется быть, в нем невозможно находиться. Послушай, – вздохнул он, словно пытался меня успокоить, – не беги за тем, чего не видишь.

– Все, что я описал есть на самом деле. Я лишь загнал это в рамки абстракции.

– Мир лжет и бредит, ходит в «масках» и не способен отличить реальность от фантазий. Как думаешь, долго ли сможет такая книга продержаться в рейтинге, если конечно попадет в него?

– Думаю, долго.

– Мне кажется, нет.

– Вы не видите того, что вижу я.

– Конечно. Ведь все это лишь в твоей голове. Будь проще и пойми, что писать нужно не абстрагирующей головой, а искренними чувствами. Люди не хотят читать то, что не понимают. Им нужно что-то попроще, понятнее. Напиши любовный роман или комедийный рассказ.

– Кажется, все издательства говорят шаблонами.

– Можешь написать об этом эссе. Возможно, найдутся читатели среди таких же несостоявшихся писателей, как ты…

Я разозлился и, не позволив себе дальше выслушивать его до стыда глупые слова, яростно вышел вон. И только на улице я разглядел свою рукопись, валяющуюся в грязи и лужах, а из окна торчащую лысую голову редактора. Сколько же сил было во мне терпеть такое унижение в течение нескольких лет от разных издательств, что моего города, что из других мест. Мне стало очень грустно. Я помню, как тоска со скрежетом прорвалась в мою душу, и я позволили ей там властвовать. В тот момент ничто меня не могло успокоить. Я просто побрел по осенней улице и, наткнувшись на кофейню, решил зайти. К счастью, она была почти пустая.

– Черный кофе, без сахара, – сказал я бариста и сел за свободный столик.

Передо мной сидели две девушки, молчаливо глядящие в пространство. Скорее всего, у них произошло что-то довольно неприятное, отчего даже слова им не удавалось произносить без боли внутри. У одной из них под рукой лежал небольшой календарь с безликими куклами. Выглядело это довольно мрачно, особенно если представить их в детских руках. Кукла ведь отражение внутреннего мира детей. Черт, как символично! Когда девушка заметила мой взгляд, озирающий их столик, я быстро переключился на женщину, работающую за ноутбуком с такой неощутимой для нее скоростью, что я начал сомневаться в своих компьютерных навыках. Рядом с ней на столе аккуратно лежали толстые набитые вкладками ежедневники. И вот я задумался. Это ведь единственное доказательство ее усердного, многолетнего труда, и когда-нибудь она их просто выкинет, расстанется с тем, что составляло большую часть ее жизни.

Мне принесли кофе, и я продолжил долго и нудно наблюдать за ней. Все, что я успел запомнить или усвоить – не стоит делать поспешных выводов. Никогда, ни о чем и, конечно же, ни о ком.

Взгляд женщины падал на часы каждые пять минут, отчего я мог смело утверждать, что она кого-то ждала. На ней был нелепый большой шерстяной свитер, надетый на черную классическую юбку ниже колен. Цвет волос напоминал о полном отсутствии вкуса. Однако она глупо улыбалась неудачам. И хоть ошибок при работе было достаточно много, я видел на ее лице лишь улыбку. Никогда не понимал таких людей. Позитив должен заключаться в жизни, а не в отношении проблем. Эта улыбка лишь мешала ей работать. Будь у нее хоть толика злости и усердия, она наверняка уже перестала бы ошибаться. А еще будь я на ее месте, давно уже бился бы в нервном припадке.

– Добрый день, – услышал я.

К женщине подошла молодая высокая девушка с короткими русыми волосами и таким простым, совершенно неприметным взглядом, что складывалось впечатление, словно у нее и вовсе не было глаз.

– Добрый день, добрый, дорогая, – протараторила старуха, поднимаясь на ноги, чтобы поприветствовать девушку. Но та лишь безразлично поторопилась сесть, отчего женщина растерялась и в недоумении повторила за ней.

– Ну что ж, давайте посмотрим на изменения, – начала девушка.

– Конечно, конечно. Их совсем немного. Эта статья прекрасная находка, дорогая. Она довольно просторная для мысли и идей. Какая прекрасная речь! Какое повествование! – Воодушевленно рассказывала женщина, хватаясь то за сердце, то за голову.

– Так что же по поводу исправленных частей? – Еще раз повторила девушка, в словах которой ютились усталость и легкая, почти неприметная неприязнь.

– Ах да, конечно. Давайте пройдемся по всему тексту. У нас совсем немного времени, так что надо поторопиться. Вот, посмотрите…

– Может, мы встретимся с вами в более удобное время. Я ведь хочу основательно подойти к этому делу, понимаете?

Конечно, эти слова вызвали у женщины довольно двусмысленные чувства. Она взглянула на девушку неодобрительным, но спрятанным за шлейфом понимания, взглядом.