РАЗГОВОР О СЧАСТЬЕ
– Федька, а ты счастлив? – спросил я.
– Да нормально! – посмотрев на меня и почесав в затылке, заметил коренастый мужик лет сорока.
– Что это – «нормально»? – огорчился я. – Это одно из двух: либо счастлив, либо нет. Ты счастлив?
Федька посмотрел на меня.
– Ну, положим, – проговорил он.
– Да не то ты что-то говоришь! Это определённое. Понимаешь? Что-то определённое. Чувство, которое осознаешь, – начал я с жаром.
– Ну и что? – спросил он, смотря на меня как баран на новые ворота.
– Да ничего! – обиделся я и снова начал:
– Знаешь, я, например, счастлив. Очень счастлив! Я люблю девушку, которая меня любит!
Федька усмехнулся и закурил.
– Насчет бабы. У меня жена хорошая, за скотиной следит, курей где, каких, чего кормит! Тут-то, в деревне – счастье такое!
Я вяло улыбнулся и, вздохнув, подумал, что зря с сельским мужиком разговор такой затеял.
– А если ты мне, как ты говоришь, о счастье тренькаешь, то хорошо, знаешь, 200 грамм хлобыстнуть, ото и счастье!
(Я снова вздохнул и опять расстроился).
Федька смачно затянул дым сигареты и добавил, глядя на меня с прищуром:
– А что у тебя с бабой-то с этой?
– Да не баба она! – воскликнул я.
– Ну, не мужик же? – хмыкнул Федька.
– Девушка, – поправил я.
– А мне что девушка, что какая другая, всё – баба, – засмеялся он.
– Ты зря, – заметил я. – Я её очень люблю.
– Любишь?! – с недоверием переспросил он.
– Да! – подтвердил я.
Он усмехнулся и опять затянул:
– Оно как: любить-то, конечно, не грешно, но проблем уж! Много, – заметил Федька.
Я удивлённо приподнял брови.
– Ага, – сказал многозначительно Федька.
– Ну, знаешь, у меня нет никаких проблем, пока, – смутился я.
Федька окинул меня презрительным взглядом.
– Будут, – кивнул он большой белобрысой головой. – Понимаешь, они – народ хитрый. Вначале нет проблем, а потом есть, – добавил он полушёпотом.
Я пожал плечами.
– Не знаю, – проговорил я растерянно.
– Ну, чего такой? – он ткнул меня в бок. – В основном все бабы всё-таки дуры, – он засмеялся. – Это как повезёт.
– А у тебя кто жена? – поинтересовался я.
– А черти её знают! – махнул он рукой. – Вроде дура, а как посмотришь, что-то и нет, хитрит, твою мать.
– Понятно, – вздохнул я и решил попрощаться.
– Давай заходь, если что баба твоя выкинет, посоветую, – сказал он на прощание.
– Спасибо, – поблагодарил я и тихо добавил: «Она всё-таки девушка».
А для себя понял, что счастье у всех разное.
СТАРИЧОК И СТАРУШКА
В селе, по соседству с нами, в маленьком уютном домике живут старичок и старушка. Внешне они очень похожи: оба маленькие и сухонькие. Им обоим далеко за 70. У них даже имена созвучные: Михаил Петрович и Марья Петровна.
Каждую весну Марья Петровна заводит новые сорта цветов, которые аккуратно высаживает перед домом. Иногда делает целую пирамиду из них. Каждую весну Михаил заводит свой мотоцикл и уезжает. Иногда приезжает с рыбой.
Целыми днями Марья Петровна сидит на корточках, пропалывая растения, или копает грядки. Целыми днями Михаил Петрович сидит на лавочке около дома или копает червей.
Каждый вечер Марья Петровна бегает с полными вёдрами воды и заливает огород. Каждый вечер Михаил Петрович бегает в поисках самогона и заливает «горькую».
На досуге Марья Петровна берёт молоток и забивает дыры в заборе.
На досуге Михаил Петрович берёт домино и «забивает козла» с соседом.
От постоянной работы Марья Петровна с каждым днём всё больше горбится, с каждым днём ей всё тяжелее носить вёдра, но она всё равно носит. Жалуется на боли в спине и носит. И Михаил Петрович тоже горбится, тоже жалуется на боли в спине, но всё равно носит …удочки.
Однажды, наблюдая через забор за работой Марьи Петровны, я спросила, хочет ли она пожить в городе, в хорошей квартире, отдохнуть от каждодневной физической работы?
Марья Петровна остановилась, косо посмотрела на меня и, бросив вёдра в куст хрена, с жаром воскликнула:
– Никогда! Никогда я не уеду из моей родной деревни!
– Но ведь вы очень устали! – возразила, было, я.
– Да, – вздохнув, согласилась старушка. – Я часто устаю, у меня остеохондроз, но я не смогу перестать работать! – и, подумав, добавила:
– Ведь это моя жизнь.
Спохватившись, что ещё не все дела сделаны, проворная старушка схватила вёдра и пошла поливать свой огород.
А я стояла, задумавшись над словами Марьи Петровны. Неожиданно мой взгляд упал на вялые листья огурцов на нашей грядке. Я взяла вёдра и пошла поливать свой огород.
СТЕПЬ
Посвящается Ольге Евгеньевне Крюковой
Поле ты мое, поле. Степь необъятная.
Колосья пшеницы на ветру развиваются мерно, в такт, как будто все разом одну протяжную песню поют…
Вдруг ветер, эх, как налетит, да как разгуляется!
Пшеничное море в поле-степи заволнуется, забурлит, но так мягко и нежно. И почему-то грустно становится.
И стоишь одна в степи. И слушаешь песнь.
Именно песнь. Песнь на языке пшеницы. Не знаешь, но только догадываешься, что эта песнь отчего-то печальная.
Проведёшь ручонками по колоскам и опять долго стоишь и слушаешь.
Потом бежишь домой…
В хате свежо. Матушка заждалась уже. Спрашивает тебя: «Что в ручонках-то?»
А ты радостно так протягиваешь сорванный колосок.
– Смотри, мама.
– Пшеница, – говорит мама ласково. И берёт бережно из твоих рук налитой золотистый колосок.
Довольная, смотришь на неё, а она улыбается, потирает свои добрые, много испытавшие, грубые потрескавшиеся руки и, дотрагиваясь до колоска, замечает:
– Видишь, дочка, зёрнышки-то – хорошие, значит, скоро урожай будем собирать.
И идёте вы вместе в поле-степь, и смотришь ты на маму, как она ловко срезает серпом одну за другой охапки колосьев. Хлопаешь своими детскими глазёнками и не можешь границу отыскать, где же «море золотое» кончается.
И стоишь так долго-долго. И думаешь: «Поле ты мое, поле – степь необъятная».
ЛЮБОВЬ НА ОБЛАКАХ
– Любовь на облаках, – произнесла я после некоторого раздумья.
– Интересно, – сказал Гриша, – а что она там делает?
– Живёт.
– Гм, – проговорил опять он. – Никогда бы не подумал.
– А почему?
– Это что-то земное, посредственное и неинтересное.
– И это ты говоришь мне такие слова! – воскликнула я. – Ты – романтик до мозга костей.
Он покачал пальцем.
– Ты меня туда записала! Не напрашивался я в романтики! Мне это всё равно.
Я огорчилась.
Он встал.
– И вообще, хочешь с тобой по-деловому поговорить, а ты на любовь переключаешься!
– Ну что же в этом такого?! – спросила я искренне. – О работе можно говорить всегда и везде, а любовь – тема такая серьёзная.
– Э… – протянул Гриша. – Что тут серьёзного? Фигня сплошная! Работать надо, а не любовь качать.
– Да мы просто разговариваем, – обиделась я.
– Это видно, – заметил Гриша. – Все вы просто разговариваете, а потом.
– Что «потом»? – заинтересовалась я.
– Фигня.
Я снова обиделась.
– Какой ты всё-таки чёрствый, Гриша! – констатировала я.
– Да, – с превосходством в голосе сказал он. – Я такой! И не нужно мне романтику разводить! Работа и работа, – отчеканил, поправив очки. – Я в себе воспитал это.
– У… – только и смогла произнести в ответ.
Он стоял, опершись на столб, с деловым видом просматривая какой-то блокнот.
Я закрыла лицо руками и неожиданно для себя заплакала.
– Эй, – проговорил он, и столб заскрипел, я поняла, что он от него отошёл. Шаги приблизились ко мне.