— Бог! Не знаю, слушаешь ли ты своего раба или нет, но сейчас должен. Я молю об ответе на один вопрос. Почему в виде жертвы ты выбрал меня? — прокричал Бинот. Его голос перебил реку, но быстро превратился в шёпот. Глаза фанатика направились на небо и искали в пустоте спасения. Иту это позабавило, она загляделась на его дальнейшие действия. После несуразных слов Бинот резко и будто хаотично замахал руками, делал круги по всему побережью. Потом он подошёл к Вусу и взял у него льняной мешок.

С этого момента Ита прекратила наблюдение, ибо смотреть на всё это неприятно, да и она не нуждалась в чёртовом фанатике. Ещё больше укрепило её позицию то, что для избиения появился мальчик получше. Бонум просто стоял, ничего не предпринимал. Вид командира ужасал: одежда потеряла прежнее богатство, лицо стало печальным, весь он покрылся потом и грязью. По дороге Бонум всё время признавал свои ошибки и извинялся, но так и остался командиром. Ите было плевать, сейчас у неё появилась одна нужда. Тогда она подошла к Бонуму почти вплотную. Он это заметил, но пятиться назад не стал.

— Ты рад?! — спросила Ита.

— Чему нужно радоваться? — произнёс Бонум и отошёл.

— Ты ещё спрашиваешь? Ладно, объясню. Рад ли ты всем этим людям, которые сдохли по твоей глупости… или желанию? Рад ли ты будущему? Рад ли тому, что мы имеем сейчас? Рад ли ты подлому убийству, крови на своих руках? — спросила Ита. В тоне её был восторг разоблачения и печаль, которая не уходила со вчерашнего утра.

— О каком убийстве ты говоришь? Не рад, можешь больше не спрашивать. Не нужны нам сейчас истерики, они ничего не дадут, — сказал Бонум. Он стал спокойным, хотя слова и были отмазкой, чтобы не отвечать на вопросы поважнее. Им некуда идти, никак не спастись, время для истерик пришло.

— Первом, я об этом убийстве, — увлечённо ответила Ита, Бонум отошёл дальше, испугался такой слабой девочки по его словам. Она это расстояние сразу сократила, вынудила командира отреагировать.

— Ты и сама прекрасно знаешь ответ — Тилл был и остаётся для меня не родным братом. Теперь перестань, не нужны нам истерики, — произнёс Бонум и словами подтвердил их необходимость. В ином случае он бы просто промолчал или направил отряд в путь.

— Тилл? Я не про него, чёрт возьми. Я говорю об убийстве маленького мальчика. Помнишь? Он был совсем невинным, с кровью, текущей отовсюду, дырой от твоего копья, в грязном белье. Рад ли ты сейчас этой смерти? — сказала Ита и почувствовала, как Бонум на глазах сыпется, подбирает ответ, который мог бы служить оправданием, но не находит.

— Знаешь, Ита, наши соратники погибли не из-за мальчика, не от его руки. Теперь это не имеет никакого значения! — произнёс Бонум. В голосе впервые послышалась робость, которую неумело маскировали под волнение. Ита всё поняла и продолжила игру.

— Ты не можешь утверждать, что он не имеет отношения к нам, всякое бывает. Я не о следствии говорю. Просто ответь: рад ли ты тому, что благодаря тебе тот парень никогда больше не увидит света, как и жизни? Рад ли плачу матери, которая скоро узнает о трагедии? — сказала Ита. Этим она не объясняла Бонуму свою правду, просто била по больному месту.

— Теперь это знание нам не даст ничего. Спор бессмыслен. Ты упрямишься, я вижу, тогда получай ответ, — начал Бонум довольно резво, будто кричал что-то на весь лес, но быстро замер, — убийство мне сейчас кажется поступком глупым, мелочным, совершенно ненужным, но это не ошибка. Я равнодушен ко всем врагам, мне абсолютно плевать на смерть того, кто чуть не убил одного из моих соратников, — закончил он всё очень спокойно, на фоне чего последнее заявление казалось дерзостью, предательством. В тот момент Ита разозлилась, искала план словесного отмщения.

— Тебе плевать на него?! Ладно, всё равно не переубедить. Тогда скажи, подпадает ли это мнение под Тилла и Новисая? — произнесла Ита. Еле она удержалась от крика за слова о мальчике. До сих пор в ней жила вера, что его смерть ничего не переломила, была ошибкой.

— Ты и сама знаешь ответ на этот вопрос, Ита. Я отношусь к Тиллу, как и ко всем членам отряда. Он был очень хорошим спутником, а мне вовсе стал словно брат. Новисая я знал хуже, но он являлся прекрасным человеком, это я сказать могу. Смертям их радоваться было бы величайшим преступлением, за такое я любого убью. Первым их палача, моя ненависть к нему безгранична, — ответил Бонум. На этот раз он не выжидал, говорил довольно сумбурно, но искренне.

— Неужели ты действительно так глуп? — злорадствовала Ита, после чего засмеялась. Этот смех Бонума не просто взбудоражил, но и напугал. Теперь он не отходил, но долго не мог найти ответ на такой лёгкий вопрос.

— Опять ты о своих бреднях, Ита. Не важна тут моя характеристика, — начал Бонум.

— Ладно, не буду тебя мучить — ты действительно глуп. От Тилла исходила ненависть, часто он рассказывал о твоих поступках и их тупости. Новисая сюда подкинули, он недолюбливал здесь всех, но тебя невзлюбил с самого начала, готовился к твоему убийству. — Ита сказала это очень быстро, Бонум молчал, такие слова ошеломили бы любого, а он был персоной ранимой. Ита теперь перестала смеяться, но ей нравилось выбивать командира из колеи, видеть его недоумение, смотреть, как он вспоминает все слова двоих товарищей и ужасается их реальному значению.

— Не знал я этого. В любом случае, Ита, это не важно. Плевал я на то, чем они были. Для меня Тилл и Новисай вечные соратники, которые отдали свои жизни за отряд. Радоваться их смертям я бы не стал никогда, будь они хоть тысячу раз уродами, — закончил Бонум. Теперь он подбирал слова, делал паузы. Ита изменилась в лице, во всём сначала видела честность, но к концу пошла ложью. Её распирало от злости, не могла она терпеть вранья. Ита вплотную подошла к Бонуму, отчётливо почувствовала ужасную вонь, страх и отчаяние, которые от него исходили, но в лице появилось раскаяние. Ите стало жаль командира, но она всё помнила, поэтому ненависть с желанием кричать вернулись стремительно.

— Уверенно, однако, ты это произнёс, не рад смерти любого товарища. А как же Дакс?! — Ита выплеснула всё честное, единственно верное для неё. Её поглотило отчаяние. Несколько часов назад новость о смерти любимого она не восприняла никак, спала, потом ужаснулась, теперь всё время перебирала в голове воспоминания, которые связались с Даксом. В них Ита видела счастье, а Бонум его рушил.

— Не рад! Как можно? — ответил он. В этих словах не было твёрдости, только страх. Иту одолевали и разрушали воспоминания, Бонум усиливал этот процесс.

— Врёшь! Ты рад, иначе не дал бы погибнуть соратникам. У тебя была возможность спасти его, просто не отправлять туда, но ты, ты… — пролепетала Ита, но не могла говорить что-то полноценно, её одолели слёзы и горе. Всё дальше она уносилась в прошлое, вспоминала самые счастливые дни с Даксом, тогда не было войны, гибели соратников. Теперь он стал жертвой, и это принять Ита не могла. Вдруг через слёзы Иты что-то прорвалось — сзади шёл и шатался Бинот. В руках находился меч, который окрасился чьей-то кровью, и его занесли над командиром.

— Бонум! — предупредила Ита его, но теперь он вышел из себя. Бинот подходил всё ближе, а командир к этим шагам был совершенно безразличен.

— Хватит, наслушался. Ита, замолчи наконец! Ты постоянно истеришь, что противно, и не только мне — всем. Ты замедляешь отряд, мы бы за этот разговор прошли бы по реке милю вверх. Ты не истеришь — так ты говорила. Ещё о своём уме, независимости от чувств. Я вижу — ты лгала, ибо точно понимаешь, что я делал всё для… — На этом слова Бонума замерли. Ита видела Бинота, предупреждала, но командир её не слушал. Он впал в ту болезнь, что просил вылечить Ите. Теперь он мёртв. Из горла Бонума потекла рвота, где перемешались густая чёрная кровь и ужасные ягоды. Глаза его закрылись и окутались пеленой. Ита потеряла последнюю надежду. Затем показался клинок, который полностью пронзил живот. Бонум что-то пробубнил. В словах этих были непонятные обрывки: “тря”, “дела”, “сё”, “рост”, из которых собрать ничего не вышло. Потом он положил на плечо Иты руку. Сразу в её памяти возникла отчётливая картина — так с ней прощались родители. Бонум упал. На него было неприятно смотреть, но он так и приковывал взгляд. Из спины торчал острый меч. Он создал ужасную дыру, и пазл сложился. Почему-то Иту не тянуло блевать, голова не кружилась, руки не онемели, но по глазам потекли слёзы. Ей осточертело всё, у неё украли последнего, возможно, неприятного, но близкого человека.