- Не могу ваши последние слова расценить как ворчание человека старшего поколения. Во-первых, потому что они справедливые, а во-вторых, я знаю, что Вы всегда с интересом наблюдали за начинающими актерами, с уважением относились к молодым режиссерам.

- Всегда. Одно время меня часто приглашали в жюри вгиковского фестиваля, и на одном из них я отметила работу студента Володи Грамматикова. Ему тогда ничего не дали, а я имела право вручить свой собственный приз. Дома я вынула из шкафа бюст Чехова и подарила ему. И вдруг через несколько лет он пригласил меня к себе, на съемки "Усатого няня".

Это тоже была удивительная работа. Моей роли-то поначалу почти и не было: заведующая садиком появлялась в начале и в конце. И мы решили "спрятать" ее в кабинете, а попугай пусть докладывает ей о происходящем. А уж после этого стали придумывать все подряд. Того же попугая все время пытались посадить ко мне на голову, но он никак этого не хотел. И тогда решили использовать эффект обратной съемки: помещали попугая на меня, и он улетал. Никого потом не смутило, что крыльями он машет в другую сторону и летит хвостом вперед.

Да и последняя моя комедия - "Где находится нофелет?" - тоже работа молодого режиссера Геральда Бежанова по сценарию Эйрамджана. Фильм о том, как все пытаются помочь моему сыну жениться. После этой молодежной комедии Эйрамджан звал меня еще, говорил, что написал роль специально для меня. Но я уже не снимаюсь, "завязала". Стала "актером в законе".

- А почему так резко? Были какие-то предпосылки?

- Я дала себе зарок: когда мне исполнится 70 лет, я красиво уйду, потому что уже сама себе не нравлюсь. Когда я вижу, как мои ровесницы делают пластические операции или прикрываются шляпками, становится очень грустно. Но, как ни маскируйся, честные люди все равно говорят: "Ой, Людмила Александровна, как вы изменились!" Когда врач в поликлинике мне так сказала, чуть ли не со слезами на глазах, я поняла, что пора...

Теперь отпустила свои каштановые волосы, и остался только мой курносый кнопкой нос.

Вячеслав Михайлович оказался вне профессии еще раньше. В 1986 году на съемках он сломал шейку бедра, и на этой травме отразились полузабытые фронтовые ранения. Чтобы не подводить коллектив, он ушел с картины, долго лечился. Но больше звонков со студии не поступало.

- Не скучаете?

- Нет! Я снималась в 30, 40, 50, 60, 70, 80-е годы, и вдруг кинематограф застал меня в 90-е годы! К 100-летию кинематографа два режиссера "Мосфильма" восстановили картину Довженко, так что "Прощай, Америка" все же вышла на экран, а вместе с ней и я.

- Есть ли что-нибудь, о чем жалеете?

- Тоже нет. Мне даже иногда было интересно не то, ЧТО я играю, а интересны ЛЮДИ, с которыми я встречаюсь. Режиссеры, операторы, художники, партнеры. Может, и роль не очень, и картина, но общение запоминается на всю жизнь. Этим и отличается кино от театра.

Я считаю, что прожила интересную жизнь. И особенно благодарна своему Вячеславу Михайловичу, который всегда каким-то чудным образом мог разделять мои сумасбродные планы. Он никогда не ворчал: "Зачем ты какую-то газету придумала? Зачем мы сюда приехали?" Он мне слово "дура" не сказал ни разу за все пятьдесят лет. Но и я не обозвала его ни разу. Уважение, взаимное уважение... Мужчина - это не какая-нибудь тряпка, о которую можно ноги вытирать. Нет, его нужно уважать.

А то ведь может и на сторону посмотреть...