И тут незнакомец резко остановился и обернулся, вскидывая правую руку.

Кочка, за которую зацепился ботинок, спасла мне жизнь.

– Да-нн! Да-нн! – дважды сверкнул огонь в его руке, но я уже падал, и обе пули прошли мимо.

Не часто в меня стреляли в моей молодой жизни. Но – бывало, бывало. Наш город бандитским назвать нельзя, это не Одесса или, скажем, Ростов-на-Дону, где криминальный элемент чувствует себя вольготно в силу исторических причин. У нас даже ярко выраженных воровских районов, навроде московской Хитровки или варшавской Stara Praga, нет. Зато оружие в свободном хождении. Опять же в силу исторических причин. У любого уважающего себя горожанина найдётся дома ствол. Чаще всего гладкий, но и нарезных хватает. А там, где у людей в руках оружие, там оно чаще всего и стреляет. Возьмите те же Североамериканские Соединённые Штаты. Так что у княжечей, можно сказать, выработался рефлекс: нет с собой ствола – лежишь и не высовываешься, когда в тебя палят, а есть – шмаляешь в ответ.

Я и шмальнул.

Всё-таки обрез охотничьего ружья – страшная вещь. На небольшом расстоянии, разумеется. Промазать я не мог и не промазал. От резкой отдачи заныло плечо. Грохот двойного выстрела ударил по ушам, остро запахло сгоревшим порохом. Тело незнакомца отбросило назад, он упал, затем вскочил, шатаясь, сделал ещё несколько шагов, затем остановился, качнулся и ничком рухнул в траву. Точно посередине между двумя дубами.

Я полежал ещё немного, ожидая пока мои зрение и слух придут в норму, затем встал и пошёл к дубам. Трава – там, где свалилось тело, не шевелилась. Готов? Замедляя шаг, приблизился. Так. Вот здесь он рухнул, точно.

И где же он?

Тела не было.

Примятая трава была, а тело, её примявшее, отсутствовало. Уполз? Но где тогда следы? Трава на поляне довольно высокая, было бы видно. Нет, не видно. Ноль. Я сжёг несколько спичек и внимательно осмотрел место падения – даже крови нет.

Но я ведь в него попал, верно?

Или всё-таки промазал, а он, притворившись раненым и даже убитым, разыграл спектакль?

Но – как?

Я поднял голову, всматриваясь с тёмную массу кроны сначала одного дуба, потом второго. Невозможно. Нижние ветви высоко, не допрыгнуть. Да и заметил бы я. Трижды обошёл оба дуба, осматривая каждую пядь земли и с каждым разом увеличивая радиус. Нет тела, хоть ты что делай. Но ведь так не может быть! Я в него попал, сам видел. Шестнадцатый калибр, между прочим, не шутка. И где тело?

Остановился, прислушался. Что-то изменилось. Неуловимо, едва-едва, но – изменилось.

Я поднял голову к небу. Вроде бы то же ночное небо с клочьями облаков, подсвеченными стареющей луной. Но в запахе осенней мокрой листвы теперь чуялось ещё что-то. Похоже на дым, но не от костра… Нет, не пойму. Слишком слабый запах.

Стоп. А это что?

На юге – там, где начинался город, ночное небо явственно подсвечивалось заревом. Словно там, за деревьями и оврагом, что-то горело. Но не огонь. Видел я однажды зарево от горящего пятиэтажного жилого дома. Не похоже. Цвет другой. И вообще…

Или всё-таки пожар?

Ладно, разберёмся. Я огляделся ещё раз и, как был, с обрезом в руке, пошёл обратно.

Прошёл через лес, прикрывая глаза от веток, выбрался на опушку. Зарево на юге стало ярче. Возник и пропал в отдалении шум мотора. Затем ещё один. И ещё два подряд. Четыре авто практически одновременно? Очень странно. Тут один-два мотора за день в городе встретишь – уже удивишься.

Я ускорил шаг.

Дошёл до оврага и остановился, теперь уже в полном недоумении.

Овраг исчез!

И овраг, и деревянный мост через него. На их месте тянулась широкая дорожка, посыпанная чем-то вроде кирпичной крошки. Но главное – дальше, где начиналось шоссе, по которому мы с Рошиком примчались сюда, горели – не сойти мне с этого места! – электрические фонари. Несколько штук в ряд по обеим сторонам. И кроме этого я видел такой же электрический свет в окнах. В окнах домов, которых, могу в этом поклясться кому угодно и чем угодно, здесь никогда не было.

Что за чёрт…

Не могу сказать, что я запаниковал, но стало как-то сильно не по себе. Хмель с меня слетел давно, и я не мог отнести то, что было у меня перед глазами, на шустовский коньяк. А что это тогда – сон, галлюцинация, помрачение рассудка?

На всякий случай ущипнул себя за руку. Видение не исчезло. Надавил пальцем на глазное яблоко. Ближайшее ко мне жёлтое электрическое пятно окна на третьем этаже не существующего ранее дома раздвоилось.

Значит, не галлюцинация.

Оставалось надеяться на помрачение рассудка, но здесь уже ничего поделать было нельзя. Если я сошёл с ума и всё это лишь плод моего больного воображения, то так тому и быть. Потому что чувствую я себя совершенно здоровым. Как в физическом, так и в психическом плане. Возбуждён немного, но это и всё. А кто бы не возбудился на моём месте? Сначала бешеная гонка по ночному Княжечу с последующей стрельбой, теперь это.

Сверху загудело.

Я поднял голову. Надо мной в ночном небе с северо на юго-восток двигалось три огня. Каждый – в вершине треугольника. Два красных и один белый. При этом красные ритмично мигали.

Аэроплан?

В жизни не видел таких колоссальных аэропланов. Даже на фотографических снимках и в синематографе. Собственно, чаще всего только на снимках я их и видел. По-настоящему – лишь однажды, в мае этого года, когда в Княжеч приезжал знаменитый Сергей Уточкин и демонстрировал восторженным горожанам полёты на своём «Фармане-IV», хрупком и неуклюжем, похожем на летающую дачную мебель.

И потом – какой аэроплан ночью?

Продолжая сжимать в руках обрез, я выбрался на дорогу, под свет ослепительно-ярких электрических фонарей. Кажется, только дорога и не изменилась – тот же поворот к городу впереди, та же брусчатка на шоссе. Я чуть подумал, засунул обрез сбоку под ремень стволами вниз так, чтобы он не мешал ходьбе, застегнул плащ и направился по дороге к городу. Пришла мысль, что, возможно, стоит постучаться в какую-нибудь дверь, но… Что я скажу тем, кто мне откроет? Извините, я, кажется, сошёл с ума и не понимаю, где нахожусь? Нет, надо было разбираться самостоятельно.

Сзади раздался негромкий, но нарастающий шум мотора, и я, хоть и шёл безопасно по обочине, поспешно шагнул в сторону. Мимо на немыслимой скорости, – как мне показалось, не менее пятидесяти, а то и шестидесяти километров в час, промчался автомобиль. Это был точно автомобиль, насколько я успел разглядеть. Горящие фары, четыре колеса.

Но матерь божья, до чего же необычный!

Приземистый, обтекаемый, со сплошной, как мне показалось, металлической крышей! Он промелькнул мимо, словно призрак, и скрылся за поворотом дороги впереди. Я внутренне сжался, ожидая визга тормозов и звука удара, но не дождался. Значит, шофёр-самоубийца всё-таки справился с управлением. Однако если он и дальше будет гонять по улицам на такой скорости, то очень скоро или убьётся сам, или убьёт кого-то другого. Я постоял, переводя дух, и двинулся дальше.

Тот Княжеч, который я знал, должен был начаться километра через два. Но этот, по которому я шёл сейчас, начался уже. Это был пока ещё не сам город, а предместья, состоящие большей частью из отдельных, большей частью двухэтажных, домов-усадеб – каждый на своём участке, за забором. Но попадались среди них и высокие – пяти-и семиэтажные, хозяева которых, судя по всему, сдавали жильё в наём. Самое забавное, что я узнавал местность. Само шоссе, лесистый холм справа, мост через Полтинку. Но вот всё остальное… Особенно когда вошёл, собственно, в город.

Такого количества электрического света попросту не могло быть. Но оно было. Жёлтый, белый, оранжевый, синий, зелёный ярчайший свет всех оттенков и цветов щедро лился из многочисленных уличных фонарей и окон домов, а также надписей явно рекламного характера на фасадах. Тут была и кириллица, и латиница. Какие-то слова и названия, вроде «Цветы», «Кафе Светлана», «Банк Энергия» или «Продукты» я понимал, хотя правописание было тоже очень странное, без «ятей», и шрифт непривычных очертаний. Но некоторые вводили меня в полное недоумение, и я даже не пытался разгадать их смысл. Вот, к примеру, «Клёвые Джинсы» – это что? Или «Смартфоны нового поколения. Будь впереди времени!»