В понедельник у меня в графике стояли две лекции первой и третьей парами, что обеспечивало полтора часа с лишком, для занятий личными делами…

…Как тигр, ищущий добычу, я рыскала по институту в поисках Бобра. И, наконец, нашла его в подвале соседнего корпуса, где он беседовал на повышенных тонах с каким-то высоким широкоплечим незнакомцем. Неизвестный, по своему типажу, напомнил мне слащавых любовников из фильмов шестидесятых годов. Фу, терпеть не могу таких мужиков. Тем не менее, я подошла и, вежливо извинившись, спросила:

– Игорь Леонидович, когда вы вернетесь в наш корпус, вас нельзя попросить заглянуть к нам на кафедру?

– А что случилось? – довольно недружелюбно отреагировал он на мое обращение.

– Ничего не случилось, просто вы своим посещением окажете мне большую услугу. И я буду вам очень признательна за это. Это для моей диссертации.

– А-а-а! – протянул Бобер. – Ну ладно приду. Вот сейчас закончу и приду.

Вообще для завхоза все, чем мы занимались в институте, было темным лесом. Он в это не вникал. Главное, по его мнению – это чтобы хозяйство было исправным. Всякие трубы, столы, двери. Единственное, к чему он относился с вниманием – была диссертация. К этому термину он испытывал глубочайшее почтение, непонятно впрочем, на чем базирующееся.

Я вернулась в свой корпус, выяснила какая из аудиторий пустая и перенесла туда чайник с чашками и купленное заранее печенье. А потом вышла в коридор и стала дожидаться Бобра. Едва он появился на нашем этаже, как я его затянула в аудиторию и, первым делом угостила чаем. Он, все это знали, любил почаевничать, чем я и воспользовалась, чтобы добиться его расположения.

Конечно, если деньги украл он, то должен бы насторожиться! Но с другой стороны, он ведь не знает, что я его подозреваю. Поэтому должен быть естественным. Хотя это я думаю, что он должен быть естественным. А вдруг он от меня только и ждет каверзу?

Однако ничего страшного не случилось. Бобер уселся за преподавательский стол, перевернув стул спинкой вперед, и принял из моих рук чашку. Он стал пить чай, шумно прихлебывая, и при этом сосредоточенно обгрызая печенье по краям, словно ребенок.

– Ну, так какое дело-то? – спросил он, когда выдул половину чашки.

– Понимаете, Игорь Леонидович, я пишу диссертацию, в которой затрагиваются особенности разных возрастных и социальных категорий при составлении тестов. Так вот у меня не хватает материала, а сегодня надо сдавать главу. Поэтому не могли бы вы помочь мне в проведении еще одного теста?

Ух, и завралась же я, чуть сама не запуталась.

– Делать-то чего? – прервал мои разглагольствования завхоз.

– Я буду диктовать вам слова, а вы мне в ответ тоже будете называть слова, любые, которые вам придут на ум, главное – это отвечать, быстро, не задумываясь.

– И долго? – подозрительно прищурился Бобер.

– Нет, минут десять, пятнадцать, – успокоила я его.

– Ну ладно, говори свои слова, – разрешил, подобревший после чая, подозреваемый.

Я включила заранее приготовленный диктофон и, взяв в руки листок со словами, начала размеренно читать:

Самолет… дверь… лес… любовь… война… стул… облако… улыбка… институт… конверт… рука… доска… лопата… земля… волк… кирпич… плакат… цветок… деньги… одеяло… водка… ребенок… доллар… кошка… наркотик… скрипка… дорога… сумка… солнце… тряпка… день… машина… пистолет…

Я еще долго диктовала, а Бобер послушно отвечал, иногда только прерывая размеренный ритм вопросами, по типу: чего, чего?

Но вот поток припасенных мною слов иссяк, и я выключила диктофон:

– Все. Спасибо, Игорь Леонидович.

– И что вы будете делать теперь с этими словами? – поинтересовался он.

Я не видела причин лукавить, поэтому искренне объяснила:

– Ну, дома я стану смотреть, где вы отвечали неадекватно, отыскивать всякого рода нестыковки. Разложу их и посмотрю, что у вас вызывало наибольшие опасения. А на основе этого сделаю далеко идущие выводы.

– Это как это? – нахмурился завхоз.

– Вот смотрите, к примеру, – решила я пояснить. – Я произнесла «кирпич». По логике вы должны ответить или «стена», или «дом», или «глина». В общем, что–либо родственное, сопутствующее. А вы вместо этого выдали слово «машина», значит у вас последние по времени ассоциации связаны не с собственно строительством, а с транспортировкой. Верно?

– Ну, – совсем набычился тестируемый.

– Дальше по тесту, вы должны ответить на слово «машина»: или «шофер», или «дорога», или «кирпич». Так? А вы, вместо этого, насколько я помню, сказали: «опасность». Значит сочетание слов «кирпич» – «машина» представляет для вас некоторую проблему. Вот такие зоны я и хочу вычленить, после обработки записи.

– Эй, мне что-то разонравилось все это, – стал подниматься Бобер. – Отдайте-ка мне эту запись. На хрена я только согласился?

Он совершенно изменился. Глаза вдруг превратились в злые, колючие точки, челюсть выдвинулась вперед, а ноздри раздвинулись так широко, что нос напомнил африканские маски. Я спрятала диктофон за спину и испуганно вскрикнула:

– Нет!

Тогда Бобер удивительно быстро ринулся ко мне. Я даже не успела дернуться, как он уже схватил меня за руку. В панике я приготовилась закричать, но тут дверь аудитории раскрылась, и в нее ворвались три моих студентки:

– Ой, мы вам не помешали? Валерия Михайловна, а мы вам хотели свои рефераты показать. Можно?

Бобер тихо выругался и прошептал:

– Отдайте кассету.

– Нет, – гордо ответила я и выдернула руку. – Большое спасибо, Игорь Леонидович, но дальше я справлюсь сама.

– Ох, смотри не пожалей девонька, – вдруг зашипел по-змеиному завхоз.

Но я гордо хмыкнула и, демонстративно не обращая на него внимания, стала собирать чашки. Студентки помогли мне перебазироваться на кафедру и уже там сдали рефераты.

Так Бобер и остался с носом. Больше он мне на глаза не попадался, видимо опять занимался всякими своими хозяйственными делами: лазал по подвалам, да чердакам, и смотрел, где что сломалось.

…На обеде в столовой я совершенно случайно (вернее, почти случайно) оказалась за одним столом с Тамарой Семеновной, главным бухгалтером нашего заведения. Надо сказать, что из всех подозреваемых, она была наименее похожа на преступницу. Умудренная жизнью женщина, с годами располневшая, но все еще оставшаяся привлекательной, даже седина ей удивительно шла. К тому же она необыкновенно любила общаться. Все это, плюс удивительно добрые глаза, необычайно располагали к себе. И потому мне совершенно не хотелось проверять ее. Кое-как я приступила к выполнению задания. Скрепя сердце, честное слово.

В конце обеда я упросила Тамару Семеновну принять участие в апробации нового теста, сославшись примерно на те же причины, что и для Бобра.

Она с воодушевлением согласилась, вызвав у меня очередной приступ угрызений совести. Мы перешли к ней в кабинет, и я стала объяснять суть происходящего.

На форматных листах бумаги, извлеченных из сумки, красовались черно–белые изображения совершенно отвратных физиономий. Я разложила их перед Тамарой Семеновной по нескольким стопкам и предложила выбрать из каждой стопки наиболее симпатичные ей лица.

Она аж отшатнулась от стола, когда рассмотрела первые снимки.

– Ну, сударыня, и подборочка у вас. Мне здесь никто не нравится, – усмехнулась бухгалтер. – Я не хочу выбирать из этого.

– Ну, пожалуйста, – стала я ее упрашивать. – Мне это очень надо.

– Только ради вас, – согласилась Тамара Семеновна и тяжело задумалась, разглядывая фотографии.

Она очень долго выбирала, чему-то усмехалась, сравнивала их друг с другом но, наконец, выполнила задание. Теперь мне дома останется только проанализировать результат.

– Спасибо, – воскликнула я. – Вы мне необычайно помогли!

– Да, полноте, – засмущалась она. – Приходите еще, если надо, только лучше после работы. Хорошо?

Поскольку на сегодня занятия были исчерпаны, я решила немного покататься по городу. Должна же я, в конце концов, получить удовольствие от езды на ласточке?