– Правда, что Анибал стрелял в вас в пятницу?

Я уточняю: если это правда, то я сейчас была бы на кладбище или в больнице, а не в офисе.

– Но об этом судачит вся Богота! – произносит Марго таким тоном, будто слова чужих людей кажутся ей правдоподобнее того, что она видит своими глазами.

Я отвечаю, что не в силах изменить реальность, стараясь угодить всей Боготе. Однако, хоть Анибал и не стрелял в меня, я оставила его навсегда и проревела три дня без остановки.

– Наконец-то! Какое облегчение, прямо груз с плеч! А сейчас приготовьтесь плакать по-настоящему, потому что наши долги составляют сто тысяч долларов. С такими темпами через несколько недель мне придется идти продавать наш отдел, машину, ребенка!.. Конечно, перед тем как продать своего сына, я продам вас бедуину с пятью верблюдами, потому что не знаю, как мы из этого выберемся!

За восемь месяцев до этого, приняв приглашение правительства Израиля, мы с Марго отправились туда, а потом поехали в Египет, посмотреть пирамиды. Пока мы были на каирском рынке, торгуясь за ожерелье из бирюзы, один беззубый, смердящий тощий бедуин семидесяти лет, с пастушьим посохом, смотрел на меня похотливыми глазами, нервно нарезая круги, стараясь привлечь внимание хозяина лавки. Перебросившись со стариком парой слов, продавец, сверкая улыбкой, обратился на английском к Марго:

– Состоятельный сеньор хочет подарить девушке ожерелье, он желает жениться на ней и немедленно обсудить приданое. Предлагает за нее пять верблюдов!

Обиженная таким скромным количеством и раззадоренная необычным предложением, я сказала Марго, чтобы она попросила за меня хотя бы тридцать верблюдов, и невзначай предупредила эту мумию фараонов IV Династии, что девушка не девственница и была замужем не один, а целых два раза.

Негодуя, что только у шейха найдется 30 верблюдов, старик настороженно спросил Марго: похоронила ли я двух своих мужей. Сочувственно улыбнувшись претенденту на мою руку, предупреждая, чтобы я готовилась бежать, моя коллега с победоносным выражением обратилась к продавцу:

– Скажите состоятельному господину, что она не похоронила их. Эта девушка тридцати двух лет уже бросила двоих мужей, на двадцать лет моложе, в двадцать раз красивее и богаче его!

И мы бросились наутек, пока старик преследовал нас, крича что-то на арабском и яростно размахивая палкой. Мы смеялись не переставая, пока не вернулись в отель, счастливо наблюдая из нашей комнаты, как переливается в звездном сиянии легендарная нефритовая река Нил.

Упоминание бедуина оживляет в моей памяти коллекционера верблюдов, который далеко не семидесятилетний старик, не вспыльчивый, не зловонный и не беззубый. И я говорю Марго:

– Знаешь, есть тут у меня один знакомый, у которого побольше пяти верблюдов. Однажды он уже спас мне жизнь и, не задумываясь, мог бы спасти нашу студию.

– Шейх или владелец цирка? – иронично спрашивает она.

– Шейх с тридцатью верблюдами, но сначала мне нужно проконсультироваться.

Я звоню El Cantautor, объясняя, что на нашу компанию собираются наложить арест, и прошу телефон Пабло. Хочу предложить прорекламировать что-нибудь или продать ему нашу телестудию.

– Так, насколько мне известно, единственная рекламная кампания, в которой мог поучаствовать Пабло, – «Кока-Кола»![29] Но это именно тот тип проблем, которые ему нравится решать одним росчерком пера… Сиди на месте, скоро он тебе позвонит!

Несколько минут спустя у меня зазвонил телефон, после непродолжительного разговора я направляюсь в офис моей коллеги и с радостной улыбкой сообщаю:

– Маргарита, представитель палаты Конгресса Эскобар Гавирия на связи и хочет знать: устраивает ли нас, если завтра в три часа он пошлет за нами свой частный самолет.

Вернувшись из Медельина, я обнаружила, что Ольгита и El Cantautor приглашают меня на ужин. Она милая и стройная, он – самый приятный и добродушный андалусиец на свете. Я захожу в дом, и у меня нет ни минутки, чтобы присесть: Урраса спрашивает, как все прошло. Я отвечаю: благодаря рекламной кампании велосипедов «Осито», которую Пабло нам предложил, мы сможем оплатить все долги студии. На следующей неделе я еду на съемки программы на городской свалке с участием Пабло.

– Ну… за такие деньги я готов даже поесть мусора! И ты все это покажешь на телевидении? Надо же!

Объясняю: каждый журналист еженедельно берет интервью у десятка скучных конгрессменов, а Пабло – представитель палаты депутатов. Да, он только заместитель конгрессмена, но все же – член Конгресса. Добавляю:

– Эскобар собирается подарить обитателям свалки 2500 домов и еще парочку – жителям трущоб. Если в Колумбии это не новость, пусть мне отрежут руку!

Он интересуется: было ли интервью обязательным условием Эскобара. Объясняю, что это я настояла на рекламной кампании с таким условием, потому что Пабло не хотел тратить на него и пяти минут, ограничившись маленькой заметкой. Я поблагодарила Эскобара за великодушие, отметив, что очень восхищаюсь деятельностью проекта «Медельин без трущоб» и хочу посвятить этому целый час своей программы с шести до семи вечера в понедельник, выпуск которой состоится через три недели.

– Ну, ты настоящий мужик! И мне кажется, Пабло тобой заинтересовался…

Утверждаю, что меня интересует только спасение моей студии и продвижение по карьерной лестнице, ведь это единственное, что у меня есть.

– Знаешь, если Пабло все-таки влюбится в тебя, а ты в него, что, я думаю, вполне вероятно, тебе уже больше не придется беспокоиться ни о карьере, ни о будущем, ни об этой дурацкой студии! Будешь благодарить меня всю оставшуюся жизнь, можешь мне поверить…

Смеясь, я заверяю его, что этого не случится: мое сердце до сих пор изранено, а Пабло всегда был очарован Анхелой.

– Ты действительно не поняла, что это были только детские игры? Она тот тип девушек, которые всегда будут влюблены в какого-нибудь игрока в поло. Пабло знает: Анхелита ему не пара, ведь он не дурак… Имея большие политическое амбиции, рядом он хочет видеть настоящую женщину, элегантную, которая умеет выступать перед публикой. Не модель и не девушку его же уровня, как последняя его подружка… Знаешь, что он оставил ей два миллиона долларов? Неужели такую принцессу, как ты, не заинтересует тот, кто в свои 33 года имеет все шансы стать одним из самых богатых людей в мире и метит в президенты?!

В ответ я отмечаю: таким богатым мужчинам всегда нравятся слишком молодые девушки, а мне, между прочим, уже тридцать три.

– Не говори ерунды! Черт, да ты выглядишь на все 25! К тому же мультимиллионеры предпочитают сногсшибательных и представительных женщин, а не девочек, не умеющих заниматься любовью, с которыми не о чем поговорить! Ты – настоящий секс-символ, твоя красота продлится еще как минимум лет двадцать, тебе этого мало? Знаешь хоть одного мужчину, которого беспокоил бы возраст Софи Лорен, глупенькая? Ты «professional beauty» этой страны, у тебя есть стать, такой, как ты, у Пабло никогда не было! А я думал, что ты сообразительная…

И с блеском завершая свои долгие рассуждения, El Cantautor испуганно восклицает:

– И если ты думаешь пойти на помойку в одежде от Гуччи и Валентино, предупреждаю: от запаха не удастся избавиться и за неделю! Тебе даже не снилось, что это за место…

Зловоние десяти тысяч трупов на поле боя через три дня после исторического сражения чувствуется за километры. Свалка Медельина – не гора, покрытая мусором, это несколько миллионов метрических тонн непрестанно разлагающихся отходов. Смрад органической материи, копившейся веками, на всевозможных стадиях разложения, предшествующих конечному разжижению. Вонь потоков газа, плывущих над свалкой, пропитывает все вокруг. Это смердят останки животного и растительного мира, смешиваясь с запахом химических отходов. Здесь кругом запах полной нищеты и крайних форм бедности. Смрад несправедливости, коррупции, высокомерия, полного безразличия. Он пронизывает каждую молекулу кислорода, можно даже увидеть, как он прилипает к коже, проникая вовнутрь через поры, выворачивая наши внутренности. Это сладковатый аромат поджидающей всех смерти, идеальный парфюм Судного дня.