— Андрей, тебе тост сделать? — послышалось совсем рядом с дверью.
Жданов руку, в которой таблетки держал, за спину спрятал, хотя жена в ванную так и не заглянула. Но он на всякий случай улыбнулся.
— Сделать, два.
Катя ушла, а Андрей упаковку обратно на полку положил, а потом, поддавшись какому-то необъяснимому порыву, сдвинул ее пальцем к щели, между стеной и полкой. Подтолкнул, потом еще раз, потому что блистер никак не желал проваливаться, и когда он, наконец, скрылся с глаз и, по всей видимости, застрял где-то по пути к полу, так и не упав, Андрей поторопился бритье закончить и из ванной комнаты вышел, приказав себе тут же о содеянном позабыть. Если Катя спросит: он в глаза эти таблетки не видел.
Но самому, правда, интересно, какого черта он это сделал.
Когда он на кухне появился, Катя стояла у окна и ела тост с джемом. Откусывала понемногу, жевала, а выглядела не на шутку призадумавшейся.
— Ты до обеда управишься? Появишься в «Зималетто»?
Она посмотрела на него.
— Постараюсь.
— Позвони маме, думаю, она с удовольствием составит тебе компанию. Походите по магазинам.
Катя снисходительно улыбнулась.
— Хочешь, чтобы я сама ей сообщила?
Он глаза опустил.
— Решай сама, я не настаиваю. — И чтобы перевести разговор на другую тему, достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула по соседству, бумажник, и положил на стол пластиковую карту. Без слов, ничего не объясняя, и только попросил: — И позвони в банк, закажи себе свою карточку, хорошо?
Катя слегка нахмурилась, попыталась протестовать:
— Андрей, у меня есть деньги.
— Ну и отлично, пусть они у тебя и будут.
В это утро, выходя из лифта на этаже «Зималетто», Андрей Жданов чувствовал себя победителем. Но еще приятнее было четко осознавать, чего же он все-таки хочет от жизни. Еще вчера он сомневался, а сегодня у него снова была жена, семья, и он не чувствовал себя растерянным и одиноким. Вот только нужно как-то Катю укротить и объяснить ей, что его желание сохранить брак — это не месть, а естественное желание мужчины в его возрасте. Может так и сказать? Вроде неплохо прозвучало.
— Андрей, у Милко истерика!
Кира выпорхнула непонятно откуда, и забыв поздороваться, принялась нагружать его проблемами этого суматошного дня.
— Что не так?
— Коллекцию еще не привезли, а он готов репетировать с пяти утра.
— Отправь его в гостиницу, пусть начинает репетицию прямо там. Ромка мне звонил, сказал, что зал готов процентов на восемдесят.
Кира шла рядом с ним, не отставая ни на шаг. Грустно улыбнулась.
— Милко скажет, что ничего не готово.
— Так поезжай с ним. Ты же умеешь с ним договариваться.
Она дотронулась до его руки, и Андрей остановился, посмотрел на Воропаеву.
— У тебя все хорошо? — поинтересовалась она.
Жданов вздернул брови в легком удивлении.
— Да. Почему ты спрашиваешь?
— Ты решил оставить Катю.
— Я не решил, Кирюш, я попросил ее.
— Это так необходимо?
Он плечом дернул.
— Я считаю, что это правильно. Да и не только я, отец со мной согласен.
— Но я не о работе говорю, а об… атмосфере, которая без сомнения возникнет. Ты же помнишь, как у нас было, мы долго не могли примириться.
Андрей ободряюще улыбнулся бывшей невесте.
— Но ведь мы это преодолели? Потому что мы взрослые люди. Не о чем переживать, Кирюш…
Она смотрела на него в сомнении, но спорить не стала.
— Раз ты так считаешь…
— Поезжай с Милко, — попросил он еще раз. — Я только тебе его доверяю.
На губах Киры расцвела улыбка.
— Хорошо.
Пал Олегыч, как оказалось, уже был в офисе, и когда Андрей вошел в кабинет, застал отца за своим столом. Тот поднял на него глаза, после чего на часы выразительный взгляд кинул. Андрей поспешил успокоить:
— У меня все под контролем.
— Все равно, опаздывать в такой день не очень хорошо.
— Пап, ну ладно…
— Все у тебя ладно, — беззлобно проворчал Пал Олегыч. Потом взглянул на сына в упор. — Как дела?
— Да вроде хорошо. К показу мы готовы, в коллекции я уверен. — Пал Олегыч кивнул, а Андрей решил попросить совета: — Лучше скажи, как мне жене объяснить, что я разводиться не хочу и не желаю.
Жданов-старший заинтересовался, даже документы отложил.
— А ты не желаешь?
Андрей покачал головой и улыбнулся чуть смущенно.
— Так и скажи ей.
— Говорил. А она не верит.
— Почему? Что ты натворил?
Андрей в сердцах руками развел.
— Ну, почему сразу я натворил?
— А кто?
— Папа, ты зря думаешь, что Катя милая и покладистая. Знаешь, какой у нее характер? Я иногда откровенно мучаюсь.
Пал Олегыч улыбнулся.
— Да что ты?
— Серьезно! Она ведь вот как упрется рогом… Ладно, главное домой вернулась, а дальше я разберусь.
Пал Олегыч заинтересованно вздернул брови, но сказать ничего не успел, отвлекшись на вошедшего Малиновского. Тот тоже услышал о возвращении, и забыв поздороваться, решил все прояснить.
— Кто вернулась? Катерина?
Жданов несколько самодовольно кивнул.
— И ты ее пустил?!
Отец и сын вместе на Рому уставились, и тот тут же стушевался.
— Я в том смысле, что… — глянул на Пал Олегыча в смятении. — Что надо было помучить, чтобы не убегала с чемоданами…
Андрей от друга отвернулся.
— Вот ты когда женишься, свою жену подобными способами и учи.
Рома ногой к столу стул придвинул и тяжело опустился на него, посверлил Андрея возмущенным взглядом, после чего пробубнил:
— Я еще с ума не сошел, чтобы жениться.
Пал Олегыч улыбнулся.
— Посмотрим, посмотрим. — А сыну сказал: — Мама очень обрадуется.
— Я знаю. Но пока еще рано, у нас еще боевые действия… местного значения.
— Ничего, помиритесь. Это дело времени и умения подстраиваться под женскую логику и настроение.
— У меня такого умения нет, — категорично заявил Малиновский. — И у вашего сына тоже никогда не было, кстати.
— Тут нужно захотеть, тогда все и появится. Андрей вот захотел…
Рома подозрительно посмотрел на друга, а тот лишь плечами пожал.
— А что делать, Ромио. Как говорит мой многоуважаемый тесть: жена должна быть дома, при муже. Ради этого приходится стараться.
— Я был о Пушкаревой лучшего мнения, — в расстройстве проговорил Малиновский, когда они с Андреем наедине остались. — Думал, она еще поборется, посопротивляется, а она… как все бабы.
Андрей кинул на пригорюневшегося друга веселый взгляд.
— Не сомневайся, она сопротивлялась, как могла.
— Да? Не верю.
— Ну и зря. Можно сказать, я выиграл битву. Пришлось даже применить секретное оружие.
— Не льсти себе, оно уже давно не такое секретное.
Жданов захохотал.
— Я о другом, придурок!
Рома всерьез нахмурился.
— О чем?
Андрей таинственно понизил голос.
— Пришлось мне жену немножко пошантажировать. Так что, теперь мы с ней квиты.
Рома только растерянно моргнул.
— Ну, вы точно… Два сапога — пара.
Андрей согласно кивнул.
— Вот и я о том же.
Малиновский поерзал на стуле.
— И все равно мне кажется, что ты не очень хорошо подумал. Это ведь… брак, настоящий, Палыч.
— Я понимаю.
— С Катериной?
Жданов потер гладко выбритый подбородок, вроде бы задумался, а потом наклонился к Малиновскому через стол.
— Думаешь, я не понимаю, о чем ты мне говоришь? Я в эти дни столько всего передумал… Она ведь ушла, и это было правильно. Это было ожидаемо, и так должно было быть. Я все понимаю, вот только… Я в первый день пытался осознать то, что я свободен. Что могу делать, что хочу. Могу ни перед кем не отчитываться, а могу к Кире вернуться. Все могу. Вспомнить пытался, как это — жить без Катьки. А знаешь, что вспоминал, раз за разом? Как мы в деревню ездили. Этот пансионат из прошлого века, жару и отсутствие кондиционера в номере. Духота была немыслимая, день и ночь. И Катька в номере ходила в одной короткой сорочке, мы не вылезали из душа, и все было так глупо и ни чуть не романтично. А я те дни наблюдал за ней, вот такой простой, не собранной, не накрашенной, слушал ее голос, смех, и я знал, — понимаешь? — знал, что она самая лучшая женщина на свете. И мне ничего не нужно было, даже Москвы. Если бы она тогда сказала: давай останемся, я бы не раздумывая остался.
