Ожидаемо фыркнула рядом Марисса, вдруг сложив руки на груди. Да, девочка совсем не умела держать собственные мысли при себе.

“Прости, малышка, – подумал тигр, не оборачиваясь, – придется тебе потерпеть эту игру…”

Нимфа же заулыбалась еще шире. Фьералин начал смутно подозревать, что ей не делали комплиментов уже очень-очень давно. Так давно, что она уже и пошлые намеки воспринимала с благосклонностью.

Что ж, это было эринию только на руку.

– Удивительно, – проговорила нимфа, обойдя мужчину по кругу, а потом оказавшись вдруг неприлично близко. Она внимательно посмотрела в черные глаза, и на миг сын Ледяных холмов испугался, что нимфа догадается о его нечеловеческой природе. Но вместо криков ужаса и попытки напасть на “злобную тварь с Эреба” мужчина услышал:

– Меня зовут Харра. И я буду рада показать тебе Эденрейс…

Женский голос звучал нежно и с придыханием. А затем нимфа положила ладонь на обнаженную мужскую грудь и с удовольствием провела вниз до твердых рельефных кубиков.

Фьералин с трудом не поморщился, скрыв гримасу отвращения за широкой улыбкой. Эта женщина с каждой секундой вызывала в нем все больше и больше неприязни, при том, что выглядела она безупречно. Кто-то даже сказал бы, что светловолосая нимфа гораздо красивее Мариссы с ее черными, как ночь локонами и разноцветными глазами, которые практически резали непривычный взгляд.

Но Фьералин чувствовал все иначе. От нимфы разило странной, отдаленно знакомой магией. Как приторно-сладкой патокой. Обсидиановому эринию не стоило трудов противостоять этому воздействию. Но удовольствие от того, что его явно пытаются магически совратить, он точно не испытывал. Кроме того, нимфа Харра с ног до головы казалась ненатуральной, искусственной. Лживой. И тигра это все больше раздражало.

Марисса же усиленно злилась, и Фьералин чувствовал ее эмоции практически кожей.

“Неужели ревность?..” – мелькнула отстраненная мысль, принесшая некоторую долю удовольствия, пока мужчина перехватывал руку блондинистой нимфы и с отвращением подносил к губам.

– Счастлив знакомству, красавица, – промурлыкал он, дивясь собственному актерскому таланту. – Мое имя – Лин, и я благодарю тебя за это заманчивое предложение…

– Но ведь он – мужчина! – воскликнула вдруг Марисса и даже топнула ногой. – Ему запрещено!..

Фьералин и Харра тут же обернулись к девушке. Эриний – с мыслью: “Ну точно ревнует”, а нимфа с властным ответом:

– Я – Верховная жрица духа Воды, и я принимаю решения. К тому же, раз дух пропустил Лина в Эденрейс, значит так нужно. Кто мы такие, чтобы спорить с Великим?

– Действительно, кто мы такие? – преувеличено повторил мужчина, покачав головой для красочности, пока жрица под руку уводила его прочь с берега.

А Марисса только покраснела от гнева, следуя позади них.

Оказалось, что нимфы живут небольшим селом, иногда напоминающим палаточный лагерь. На острове было очень тепло, а потому нужды в серьезных строениях не было. Здесь обитало около сотни женщин, каждая из которых самостоятельно строила себе домик-шалаш. А потому очень много жилищ представляли собой просто палатки из веток и широких листьев. В них можно было максимум спать или прятаться от полуденной жары.

Пока Харра вела Фьералина через всё село к своему домику, оказавшемуся самым большим и серьезным, нимфы с изумлением разглядывали гостя, а он, в свою очередь, разглядывал их.

Оказалось, что большая часть женщин очень молода. Все примерно возраста Харры – не более тридцати лет. Все очень обворожительны и многие даже сумасшедше-красивы. Это натолкнуло эриния на мысль о собственной правоте: внешность нимф также обманчива, как и их медовый голос, наполненный магией внушения.

– Как много здесь прекрасных женщин, – восхищенно протянул он, старательно имитируя мужской восторг от целого острова обольстительных красавиц.

Харра повернула голову и широко улыбнулась, вдруг ласково погладив эриния по щеке.

– Тебе не стоит обращать на них внимания, дорогой. Поверь, они еще успеют надоесть…

И снова звенящая трель голоса, пытающаяся проникнуть в сам мозг. Фьералин восхищенно улыбнулся в ответ, стараясь не морщится.

– Верховная, ты хочешь поселить его с нами? – хмуро спросила Марисса, явно чувствуя себя лишней на этом празднике.

Мужчине ужасно захотелось повернуться к ней, весело пошутить, что, мол, хватит ревновать. Ведь, даже если он переспит с этой Харрой, то будет не измена, а подвиг! Но все это было так далеко от реальности, что оставалось лишь молчать, до боли стиснув зубы. Ведь Марисса – не его самка, она ничего не испытывает к нему, а он должен продолжать играть роль охмуренного нимфами дурачка.

– Думаю да, дорогая, – ответила жрица мягко, но за патокой речей Фьералин чувствовал раздражение. – Тебе не стоит об этом беспокоится. Я все решу. Можешь идти к себе.

Девушка бросила странный почти болезненный взгляд на мужчину, отчего у того заныло в груди. Затем развернулась и ушла прочь.

– А нам с тобой нужно многое обсудить, Лин, – тут же заулыбалась жрица, открывая перед ним двери своего шатра.

Мужчина с неудовольствием проследовал в полумрак помещения, глядя, как удаляется прочь хрупкая фигурка его малышки.

Молодая принцесса была вне себя от гнева. Мало того, что этот хвостатый нахал скрыл от нее, кем является, так он еще и вел себя, как последний… хвостатый нахал!

Девушка не находила слов. А как широко он улыбался Харре своей наглой кошачьей мордой! Только усов с шерстью и не хватало, да шершавого языка, которым он мог бы облизать жрице ногу!

А, собственно, чего она злилась? Ведь сила внушения нимф ей прекрасно известна. Она и сама попадала под влияние чарующего голоса Харры. Не даром она – Верховная. Её власть над мужчинами должна быть особенно сильна.

Но до чего же болезненно было представлять, что вот прямо сейчас в самом большом шатре на острове тонкие жемчужные ручки гладят его мускулистое тело… Алые женские губы целуют его лицо, ласкают немного смуглую горячую кожу… А он сильно прижимает к себе ее вечно молодое тело, сжимая пальцами, нежно прикусывая зубами, заставляя стонать от восторга…

Нет, это было совершенно невыносимо. Марисса взъерошила волосы, стараясь выкинуть из головы дурацкие мысли, но все бесполезно. Она нервно ходила из стороны в сторону, меряя шагами расстояние от иглолиста до пальмодрева. К своей палатке, наспех сооруженной из веток, она не пошла. Пробралась к ближайшему кустарнику, скрывшись от глаз других нимф, и стала напряженно думать.

Откуда взялась в ней эта ревность? Какое ей дело до того, чем занимается Фьералин в свободное время? Еще вчера она знать не знала о его местонахождении, и помнить не помнила о том, что когда-то у нее был такой друг.

А теперь чрезвычайно яркая картинка слившихся в экстазе тел его и Харры заставляла кровь закипать.

Нет уж, так просто она этого не оставит. Это он изменил привычный ход ее жизни. Это он вторгся вслед за ней туда, где она жаждала спрятаться от всего мира. И это он должен за все ответить!

И начнет пусть с признания, что его имя не Лин. Пусть скромно потупит свои черные кошачьи глазки и извинится за все! За ложь, за то, что бросил ее пятнадцать лет назад, за то, что позволил мерзкой Харре себя трогать!

Да уж, Марисса и сама понимала, что ее заносит. Но ничего поделать не могла, тихонько направляясь обратно к шатру жрицы. По крайней мере она дала себе слово, что постарается вывести наглеца на чистую воду. Он должен сознаться во всем сам.

А сейчас у неё был всего один план: осторожно приподнять крайние листья у шатра Харры и подглядеть, что там происходит. Да – бесстыдно, да – аморально. Но иначе принцесса боялась, что ее загрызет жестокое и нестерпимое любопытство.

Но, стоило подойти ближе к огромному жилищу Верховной жрицы, как оказалось, что количество шныряющих вокруг нимф превышало все мыслимые пределы. Подглядеть хоть что-то не представлялось возможным.