— Да даже рождественский дух не спасёт нас, когда нас поймают.
Финн отпускает ручки кресла и обходит его, смеясь и наклоняясь так, что они сталкиваются лбами.
— Ты можешь мне просто поверить? — Милли прищуривается и отрицательно качает головой. — Хорошо, если ты не доверяешь мне, то может, ты поверишь Финну-на-паузе?
Улыбка появляется на лице девушки, когда она раздумывает над этим несколько секунд.
— Думаю, что да.
Они смотрят друг другу в глаза, и из-за пристального тёмного взгляда Финна внутри Браун рождается странное, но такое знакомое чувство. Это чувство подбивает её сердце и мозг обнять ладонями это скуластое лицо, приблизить его к себе и…
Парень спокойно целует её в щёку, прежде чем дверцы лифта откроются перед ними. Этого, конечно, недостаточно, но она довольна и малым, потому что знает, что в противном случае они всё только ещё больше усложнят. Да и когда её разумная версия вернётся, она точно убьёт её даже за это.
Они тщательно оглядываются по сторонам, проверяя, не видит ли их кто-нибудь; оставшийся в клинике на Рождество персонал кажется слишком расслабленным и отвлечённым, поэтому из коробки с потерянными и/или забытыми вещами Вулфард достаёт им несколько тёплых вещей, и Милли краснеет от того, что они чужие и большие ей, но всё равно послушно накидывает сверху.
Когда они заканчивают, они на полной скорости направляются к автоматическим входным дверям в клинику. Парень останавливает инвалидное кресло на крыльце, и именно в этот момент Браун видит снег, который небрежно и медленно оседал на земле. Вокруг было так красиво. Она вытягивает вперёд руку и ловит на указательный палец одну из снежинок.
— Давай, Миллстер. — Финн стоит перед ней, протягивая к ней руки, которые очень тёплые, в отличие от её, поэтому, когда они соприкасаются, её накрывает шквалом эмоций.
Вулфард осторожно придерживает её, чтобы она могла встать и рассмотреть ночной снегопад получше. Они недолго гуляют, делают снежных ангелов, кидаются снежками и, когда Милли чувствует, что она уже устала, возвращаются внутрь, чтобы отогреться и отдохнуть.
Опять-таки. Она не мыслит ясно.
***
— Ник прислал мне огромную коробку на Рождество, — вспоминает вдруг Финн, когда они вдвоём сидят в столовой; на самом деле это было даже смешно — вокруг не было никого, а было так темно и пусто. Милли никогда ещё не видела клинику такой. — Внутри было несколько фильмов и записей.
— Дай угадаю. — Они украли с кухни тарелку с пряниками и поэтому сейчас ели их за одним из столов, запивая горячим молоком. — Три часа концерта The Velvet Underground. — Девушка закатывает глаза, когда он смеётся. — Предупреждение о спойлере: Лу Рид — наркоман.
— Не может быть! — отпив из своего стакана, говорит Вулфард, взъерошивая свои кудри. — Он был отличным музыкантом.
— Это ничего не значит. Может, он и был хорошим музыкантом, но это не отменяет того факта, что он был наркоманом.
— Ты не можешь знать этого наверняка. — Финн закатывает глаза, а воспоминания непроизвольно врываются в его голову. Он ведь тоже был одним из тех, кто пробовал принимать психотропные вещества, чтобы быть лучшим гитаристом. — Нет, про The Velvet Underground ничего нет. Зато есть несколько старых фильмов и парочка компакт-дисков Black Sabbath, которые принадлежали моему отцу.
Милли кривит лицо.
— Мне нужно тебе кое в чём признаться. — Она надменно вздёргивает подбородок. — Мне не нравится Black Sabbath, их музыка ужасна.
— Это не новость для меня.
— И я никогда не забуду, как ты дал мне послушать песни… чёрт, я забыла исполнителя… — Хотя её голос звучит очень непринуждённо, и Браун ни на секунду не смущается. — Но эта музыка казалась мне слишком романтичной и слащавой. Я ненавижу такую, поэтому никогда бы не подумала, что мой парень скинет мне песни… точно, Бруно Марса. К тому же ещё ты отправил какой-то непонятный рок, который мне тоже не понравился. Заместо этого я послала тебе очень приятные песни 5 Seconds of Summer.
— Я думаю, что 5 Seconds of Summer — это мусор. — Он пожимает плечами, а Милли приоткрывает рот. — Они коммерческая группа, кроме того, их музыка не слишком хороша, и та песня, что ты мне отправила, была ужасно банальна. Я ненавидел её, потому что от неё у меня развивался диабет. — Тем же тоном, что и девушка раньше, говорит ей Финн.
Вдруг она сжимает ладони в кулаки, потому что хочет его ударить. Милли даже отодвигает стул, уже готовая встать и уйти, но внезапно Вулфард присаживается перед ней на корточки, глядя на неё снизу-вверх с милой улыбкой.
— Ты не терпишь чужого мнения, — бормочет он, складывая руки у неё на коленях, и сразу запрокидывает голову. — Мы очень разные, я знаю, и дело не только в музыке. Я имею в виду, что во всех возможных сферах, которые существуют, мы всегда находимся по разным сторонам, но пора подумать об этом. Тебе больше нечего скрывать, как и мне. — По какой-то странной причине парень выглядит счастливым, произнося это вслух, а на деле всё звучит, как… откровение. — Впервые в жизни мы можем быть искренними, Милли, разве нет?
Она же недоверчиво смотрит на него, скрестив руки на груди.
— Я не знаю.
Финн перехватывает её взгляд.
— Ты боишься того, что можешь узнать? — Вопрос, который вызывает в ней негодование. Ещё бы! — Я не боюсь, потому что это правда, и я готов быть абсолютно честен с тобой и готов выслушать всё, что ты мне расскажешь.
***
— Я никогда не понимал, как с твоим широким кругозором и быстрым мышлением ты ещё и во что-то верила, — с ноткой дерзости сказал Финн.
Сейчас они оба вернулись в палату и теперь лежали на её кровати, лицом друг к другу, совершенно открытые и уязвимые.
— Ты когда-то сказала мне, что дала обещание своей матери дождаться брака. — Он сжимает переносицу, хотя в их положении это было не слишком удобно. — Это был удар для меня, который я никогда не пойму.
— Ты сказал, что тебе всё равно! — ответила Милли почти-почти раздражённо, но… нет. Всё-таки они пообещали друг другу быть терпимыми и принять всё, что расскажет другой. — Я всегда думала, что ты разочаровался в этом вопросе.
— Может быть. Я не знаю. Я обычный человек, а ты была моей девушкой. — Он хмурит брови. — У меня были и другие, но ни с кем не было так сложно.
— Думаю, сегодняшние девочки считают, что это совершенно нормально, — с сомнением замечает Браун.
— Для меня тоже, на самом деле.
— Тогда я думаю, что определёно сдержу своё обещание. — Финн прикладывает руку к груди, как будто он возмущён таким заявлением. — Ты жуткий лгун. Ты признался, сказал, что будешь моим парнем. О чём ты думал? Что склонишь меня к этому так или иначе? — Он делает неловкое выражение лица, а потом мелко кивает. Милли ставит ему щелбан. — Ну ещё бы, ты ведь ничего обо мне не знал.
— Когда я сделал это, я уже знал, что это будет невозможно. — Вулфард настолько пожимает плечами, насколько ему позволяет его поза. — Мне было действительно трудно, я уже многое перепробовал за свою жизнь к тому моменту, как познакомился с тобой. И ты так нервничала, каждый раз отказывая мне. И я был расстроен из-за того, что не мог заниматься тем, чем уже привык заниматься, особенно учитывая тот факт, что я был просто без ума от тебя, и поэтому я буквально умирал… — Он провёз рукой по лицу. — Я любил тебя, очень сильно, поэтому я не мог этого сделать.
— Я предупреждала тебя.
— Да, но ты не предупреждала меня, что я так влюблюсь в тебя, что всё будет становиться только хуже! — выдыхает Финн устало. — И в то же время мне нравилось думать, что… я был бы твоим единственным, и что ты была бы моя, только моя. — Милли почему-то глупо хихикает от этого. — Никто до меня ещё не целовал тебя. Именно я учил тебя этому, улучшая твои навыки. И мне было очень волнительно и интересно проходить этот путь с тобой, открывать новые грани тебя. С тобой. Это действительно было что-то особенное. — Он смотрит в сторону с грустной улыбкой. — Я одновременно любил и ненавидел эту невинность в тебе.
