— Этот разговор может стать очень неуместным и непрофессиональным. — Косо смотрит на неё парень. — Можешь ли ты пообещать мне, что никому не расскажешь?

В ответ Милли закатывает глаза и кивает. Очевидно, что она этого не сделает. Олефф протягивает ей свой мизинец.

— Если ты не заметил, я в психиатрической клинике, — весело говорит она, но тот по-прежнему не убирает руку, поэтому она всё-таки сцепляет их пальцы. — Обещаю, Уайатт.

— Хорошо. — Тот всё-таки отстраняется, явно сильно нервничая из-за того, что он собирается сказать. И девушка может поклясться, что он покраснел. — Я девственник и я верен.

Милли неожиданно чувствует себя оскорблённой, наблюдая за ним.

— Лжец, — говорит она, фыркая. — Тебе двадцать лет, это невозможно. Мальчики не такие.

По крайней мере, в её жизни так точно.

— Клянусь! — воскликнул Олефф, явно уязвлённый тем, что подруга не верит ему. — В школе я был заучкой, который получал высокие оценки и опережал своих одноклассников, затем я перешёл в колледж, и я просто хотел учиться, чтобы поскорее вырваться оттуда. Единственное, что я делал, — это ходил на занятия, в библиотеку и к себе в комнату. Я даже не помню, были ли у меня друзья или знакомые на потоке, потому что я всегда сидел отдельно от всех и проводил всё своё время, посвящённый медицине.

Браун же щурится, всё ещё не веря ему.

— И у тебя никогда не было девушки?

— Да, просто ни с кем я не чувствовал себя собой. — Он пожимает плечами.

— Значит, ты ждёшь особенную девушку?

Парень кивает.

— Наверное, я старомодный.

Милли улыбается, когда всё-таки понимает, что он действительно говорит ей правду. И она решается раскрыться ему в ответ.

— В таком случае, я тоже девственница и я тоже верна. — Она вскидывает руку вверх. — Просто я собираюсь сначала выйти замуж, прежде чем… ну, знаешь… — Девушка неловко улыбается. — Я консерватор. — Олефф тоже смотрит на неё с улыбкой, а атмосфера между ними становится уютнее. — Только никто об этом не знает.

— Тогда зачем ты говоришь об этом?

— В университете однокурсники сказали, что невинность буквально переполняет моё лицо, — объясняет она забавным голосом.

Она действительно никогда не заботилась об этом. В конце концов, это её тело, её решение, а остальные могут пойти лесом, если они не понимают этого. И да, ей не было стыдно говорить об этом.

— Иногда в университете я не понимала шуток или подколок вроде того, что мне нужно попрактиковаться в мастерстве, которое затрагивает человеческую сексуальность. Это заставляло меня нервничать. Я не знаю, все мои однокурсники говорили об этом, а я просто молчала.

Уайатт рассмеялся.

— Моя мама говорит, что невинную девушку заметно…

— …когда она не раздвигает ноги? — спрашивает Милли, а потом фыркает и сама смеётся. — Моя мама тоже так говорила, но я никогда не понимала, в чём смысл этой фразы. Это ведь неправда. Это уже несколько… устарело.

— Полностью согласен.

Тишина повисает между ними, и они просто смотрят друг на друга, и это не кажется чем-то неловким, но Браун понимает, что между ними происходит нечто странное.

— Уже поздно, а этот разговор оказался слишком тяжёлым. Мне лучше уйти, — произносит некоторое время спустя Олефф, садится на кровати и улыбается. — Доброй ночи, Милли.

Девушка удобнее устраивается в постели и наблюдает за тем, как он уходит.

— Доброй ночи, Уайатт.

========== Часть 13 ==========

— Доброе утро, соня. — Раздался голос Уайатта как будто издалека.

Милли ворочается в постели, чувствуя себя совершенно лениво, тепло и комфортно, и ей так не хочется начинать новый день. Её глаза и нос появляются над одеялом, и она смотрит на часы, хотя веки открываются с трудом, но она всё же справляется с этим и видит, что стрелки показывают всего восемь утра. Нет, определённо ещё слишком рано, чтобы начинать повседневную рутину.

— Вставай уже. — Парень подходит к окну и отдёргивает шторы, впуская солнечный свет, который просто бесстыдно просачивался буквально всюду.

«Всё разрушено», — думает Браун, морщась.

— Ещё слишком рано, — жалуется она, чувствуя, как он присаживается на кровать. Ох, её волосы сейчас, наверное, в жутком беспорядке, а изо рта неприятно пахнет. — Я хочу спать вечность, — тихо бормочет девушка, утыкаясь лицом в подушку.

Олефф смеётся и кладёт ей поднос с завтраком, который сегодня состоит из фруктов и тостов (да, её диета уже перестала быть настолько беспощадной).

— Прости, — говорит он, а потом из неоткуда достаёт огромный гиацинт, с улыбкой вручая ей его, — но сегодня слишком хороший день, чтобы просто проспать его.

Милли снова медленно приоткрывает глаза, чтобы увидеть, что же он принёс. А ещё она отмечает, что его улыбка очень заразительная и красивая.

— Кроме того, у меня хорошие новости.

— Какие? — куда оживлённее спрашивает Браун, нюхая синие лепестки.

— У тебя есть посетители, — объявляет он, скрещивая руки. — Док уже рассказал мне, что у тебя сегодня весьма насыщенный график.

— Насыщенный? — Она морщит брови, не до конца понимая значение употреблённого в данном контексте слова.

— Да, есть несколько человек, которые хотят с вами увидеться перед отъездом домой на праздничные выходные.

Уайатт уже открыл дверь в ванную комнату и занёс туда её вещи, а вот Милли была растеряна. Кто может хотеть встретиться с ней?

— Тебе лучше съесть всё до того, как придёт первый посетитель.

Девушка наклоняет голову, разглядывая свой завтрак, и легко кивает. Олефф же вдруг подходит к ней, упирается руками по обеим сторонам от её тела и, наклонившись, мягко целует её в лоб. Этот поцелуй вызывает у неё чувство щекотки, а губы сами собой растягиваются в светлую улыбку. Он быстро отстраняется от неё.

— Сегодня будет хороший день, — уверяет её Уайатт, прежде чем уйти и позволить ей переодеться.

Милли думает о том, что они, наверное, правы, раз наконец-то позволяют ей увидеть людей, которых она ценит, но она всё ещё боится сломать этот пузырь, отделяющий её от реальности всё то время, что она находится в больничном крыле, потому что здесь нет ничего плохо: нет разбитых сердец, нет анорексии, нет наставников и кураторов, — а есть только приятные дни, рождественские фильмы, хорошие книги и Уайатт, который заботится о ней.

Как только она переоделась и позавтракала, Браун уселась на кровать, чтобы почитать, ожидая своего первого заявленного посетителя.

— Тук-тук. — Кири с улыбкой заглядывает в палату. — Можно войти?

— Джо! — Девушка радостно машет ему рукой, и наставник подходит к ней с огромным жёлтым шариком, на котором была нарисована улыбающаяся мордашка и написано «Выздоравливай».

Милли поднимается с кровати, чтобы крепко обнять его.

— Всякий раз, когда я вспоминаю вас, ребята, я думаю о «Друзьях», — говорит Джо совершенно не в тему, но она рада, что он не пытается вывести её на серьёзный разговор.

— Серьёзно? — Браун откладывает в сторону книгу и концентрирует всё своё внимание на посетителе. — Тогда могу я быть Рэйчел?

На его лице появляется странная, но смешная гримаса.

— Это было бы странно. К тому же мне кажется, что ты больше похожа на… Монику.

Милли смеётся, пока её живот не начинает болеть.

— Мне нравится Моника, я согласна. — Она кивает, а затем задумчиво прищуривается. — Гейтен похож на Фиби.

Теперь Кири громко рассмеялся, а девушка с улыбкой наблюдала за ним.

— Мне кажется, в этом есть смысл. Тогда Калеб мог бы быть Россом.

Они знают, что оба говорят о совершенно глупых вещах, но Браун это нравится, потому что атмосфера вокруг них очень позитивная.

— А Ноа — Рэйчел! — продолжает Милли. — Они очень похожи.

— Определённо, стиль и всё такое. — Они оба смеются, а потом тишина повисает между ними. — Финн может быть Чендлером.