Он шустро нырнул под ветви дерева и вскоре возвратился, неся две полуистлевших драных дерюжки.

– Длинные чёрные волосы позволено носить только знати, ― нравоучительно изрёк он, повязывая ткань на голову Рике, ― А вы просто помощники знахаря, значит и выглядеть должны соответственно. И никогда не смотрите взрослым в глаза! – старичок больно щёлкнул Робина по лбу. – Опусти взгляд… покорнее! Ссутулься, пошаркай ногами… Вот, теперь гораздо лучше! Теперь вы хоть на нормальных детей похожи! Вот вам две корзины с травами, берегите их, не намочите в случае дождя! Помните, что Шорки боятся солнца только до тех пор, пока его не скроет туча, следите за Харвиком! Скрутил усы, вы тотчас в укрытие. Выходя на открытое место всегда сначала прикиньте где спрячетесь, а потом уж идите. Вон на том взгорке начнётся тропа, что постепенно вольётся в дорогу, которая и приведёт вас к городу. Времени на отдых нет. Идти, идти и идти… тогда до сумерек должны успеть.

– Благодарю тебя добрый дедушка, за ночлег и советы. – Робин почтительно поклонился. – Не сердись на нас если что не так сделали…

– Ты запомнил, как зовут его брата? – тихо переспросила Рика, когда дети тронулись в путь.

– Кажется Выаж-Куп.

– Ну и имена выбрал папа для своих сыновей…

– Чем вам не нравится это имя? – неожиданно издали прокричал старичок, так что дети подпрыгнули от неожиданности. – Выаж, значит важный, знатный, вот он теперь и при дворе. Не то что я… что значит… ― он что-то буркнул и отвернулся.

– Что он сказал? – тихо переспросила Рика.

Робин пожал плечами, потрогал многозначительно себя за ухо, и громко объяснил.

– Кажется это значит хороший и добрый человек.

Старичок не обернулся, но неожиданно приосанился, и так важной походкой и скрылся в зелени леса.

Дети улыбнулись, и поспешили отыскивать тропу.

– Открой-ка ротик… ― произнёс нежный голосок, и что-то твёрдое, холодное и противно пахнущее, потыкалось в губу Бегунка. Плотнее сжав рои и веки, он притворился что по-прежнему спит, и даже дышать начал медленнее.

– Это делается проще. – неожиданно раздался хриплый старческий голос. – Зажимаешь нос… – кто-то больно схватил Бегунка за нос и тот, задохнувшись, вынужден был поспешно открыть рот. – И выливаешь лекарство.

Бегунка перекосило, и он уже собрался выплюнуть гадость, когда некто быстро захлопнул ему рот и с силой провёл по горлу, заставляя проглотить содержимое.

– Ну вот всё и в порядочке! Вот мы и проснулись! Странный конечно зверёк, но скорее всего не опасный. Нет выдвигающихся хватательных когтей, – старик бесцеремонно подёргал Бегунка за лапы. – Нет острых клыков… ― грязный противный палец потыкался в зубы. – Скорее всего грызун.

Бегунок с трудом удержал себя от искушения как следует тяпнуть за палец, но решил, что до выяснения всех обстоятельств лучше не ввязываться в неприятности.

– Глаза и уши чистые, шёрстка блестящая, думаю это животное вполне здорово, и в обмороке просто от волнения.

Возле уха Бегунка неприятно лязгнула металлическая петля, его ухватили за загривок и бесцеремонно перенесли на новое, уже не такое удобное и мягкое место.

Вновь взвизгнула петля, лязгнула задвигаемая щеколда, и Бегунок с огорчением понял, что попался. Слегка приоткрыв глаз, он увидел вокруг себя частые металлические прутья и несколько тонких металлических цепей подвешенных к потолку клетки.

«Неужели они собираются пытать меня, а потом подвесят на этих цепях?» – холодея от ужаса подумал Бегунок спеша плотнее зажмуриться. Ему вдруг как в детстве показалось, что, если не видишь неприятности, они растают сами собой. Впрочем, неприятности исчезать ну никак не желали! Несчастный носик, который, словно глаза, закрыть было невозможно, торопился рассказать обо всём что было вокруг. Пахло старой птичьей подстилкой, заплесневелыми остатками еды, пером, валяющимся поблизости и, главное, металлом, преградой вставшим между зверьком и свободой. У Бегунка от огорчения даже слезу выдавило! И как это его угораздило так глупо и легко попасться?

– Раз это животное из грызунов, можешь кормить его зёрнами, крошками, да и в прочем любыми отходами со стола.

Бегунок покривился, где это видано, чтобы такое чудное редкое существо кормили словно поросёнка отходами? А как же фрукты? А чистая родниковая водичка??? На глаза опять навернулась слезинка и он шумно засопел носом пытаясь прервать истерику. Его бок давным-давно отлежался и уже срочно-пресрочно требовалось размять онемевшие лапки!

Бегунок опять приоткрыл глаз фокусируя взгляд не на клетке, а на помещении, в котором она находилась. Успел увидеть сутулую спину седого маленького человека, выходящего из комнаты и мальчика лет двенадцати стоящего неподалёку.

Едва дверь за стариком закрылась, Бегунок вскочил на ноги.

– Ну и что? – спросил он сердито. – Ты будешь теперь держать меня в клетке?

Худенький, с короткой стрижкой чёрных волос, бледнолицый мальчик, вздрогнув замер, прижав ладонь к сердцу. В больших черных глазах, в которых давно прописалась тоска, добавилась настороженность. Он пристально вгляделся в ожившего «грызуна», с опаской огляделся по сторонам и наконец робко спросил.

– Ты говорящий?

– Я не говорящий, а разговаривающий, чувствуешь разницу? А ещё я поющий, танцующий, бегающий, прыгающий… и вообще очень замечательный. Причём, заметь, не злой и не кусающийся. И зовут меня Бегунок. А тебя?

Мальчик сделал два робких шага вперёд настороженно разглядывая Бегунка.

– Разве мыши умеют разговаривать?

– Я не мышь! – обиделся Бегунок. – Я такой же, как и ты, только меньше ростом. Тебе бы вот понравилось сидеть в клетке, в которой недавно сдохла какая-то птица?

– Откуда ты знаешь?

– Ты бы хоть подстилку сменил, воняет же! И вообще, выпусти меня отсюда немедленно! Верх жестокости заставлять такое замечательное существо как я сидеть в столь гадком ограниченном пространстве!

– А ты не убежишь?

– Пока не разберусь что к чему, нет. К тому же я голоден… Намёк понимаешь?

– Голоден?

– Ой, кажется я уже начинаю сердиться. Не мог бы ты думать немного быстрее? Отчего каждый ответ так надолго застревает в твоей голове?

– Не знаю.

Мальчик сделал пару нерешительных шагов вперёд осторожно разглядывая Бегунка.

– Ну чего тут можно бояться? – начал уговаривать Бегунок. – Тебе же сказали: когтей нет… – он продемонстрировал лапки с растопыренными пальцами, – Зубов, один-два и обчёлся… – он показал зубки, и закрыв рот придал мордочке самое умильное выражение. – Ушки… Надеюсь мои хорошенькие ушки тебя не пугают? А хвостик? – он просунул сквозь решётку кисточку хвоста. – Можешь потрогать. Только осторожно. Не правда ли, он чудесный?

Повинуясь приказанию, мальчик протянул руку и осторожно коснулся меховой кисточки. На лице его родилась несмелая полуулыбка, но всё же он ещё не решался на более отчаянные поступки.

– А теперь открой клетку и дай мне побегать… А, впрочем, этот нехитрый механизм против тупой канарейки я могу открыть и сам. – Бегунок откинул щеколду, выбрался из клетки и весело запрыгал по столу на одной ножке.

– Я весёлый Бегунок, у меня сто десять ног!

Он игриво покрутил бёдрами, пробуждая к жизни кровообращение, повертел плечами и обернулся к мальчику.

– Ты так и не сказал, кто ты и как тебя зовут?

– Ахочинес Восьмой. Сын Властителя Вселенной Ахочинеса Седьмого, короля всего что есть на земле. – причём сказано всё это было совершенно потерянным голосом, таким, каким можно было сказать: «Я сын разбойника и завтра меня казнят».

– О, какая досада, – сокрушённо покачал головой Бегунок, подходя по столу к мальчику и беря его за рукав. – Во-первых хочу тебя огорчить: не всё что есть на свете, находится под властью вашего короля. Есть и другие страны, и другие миры, и другие короли, и властители. Так что насчёт вселенной ты не завирай. Во-вторых, почему ты говоришь «сын» если ты девочка?