Девочка, что с гордостью носит имя стрелолиста, вздрогнула от сильной тряски и проснулась. Спросонья ей показалось, будто кровать ее закружило в диком танце, но, моргнув несколько раз, она сообразила, что это качались и дрожали сами стены их старенького домика.
Что это?! Землетрясение?!
Ещё несколько толчков и наступила тишина. Такая клейкая, что в ней можно было увязнуть по самую макушку.
— Папа?.. — шепотом позвала Китнисс, обращаясь в темноту. Увы, ответа не последовало. И тут она вспомнила, что отец сегодня в шахте в ночную смену, — Мама? — вытащив из-под одеяла любимого плюшевого зайца по кличке Ушастик, девочка нежно прижала его к груди.
Папа в своё время выменял игрушку в Котле, отдав за нее несколько жирных белок. Правда, мама потом не раз повторяла, что подобное чудо-юдо на самом деле не стоило и одной. Ссылалась она обычно на оторванное ухо зайца. И на его странные глаза: левый казался просто огромным, ведь его заменяла большая черная пуговица от взрослого пальто, а правый, наоборот, выглядел довольно убого — маленькая голубая бусинка, с первого взгляда не очень заметная на истерто-серой мордочке питомца. Но папа всегда бросался на защиту верного товарища дочери, рассказывая историю о том, как отважный заяц, совершив героический поступок, лишился своего уха, а про глаза утверждал, что Ушастик просто всем подмигивает. Китнисс улыбнулась своим воспоминаниям. Папа он… такой папа…
Осторожно она спустила правую ногу на пол, но, коснувшись холодной поверхности, отдернула ее назад — а что если под кроватью живут страшные чудовища и сейчас, в темноте, они притаились в ожидании своей жертвы?
— Ма-ам? — снова позвала она и на этот раз гораздо громче. Молчание. Лишь на соседней кровати заворочался белокурый ангелочек. Прим.
Только бы не разбудить сестру…
Затаив дыхание, девочка свесила ногу с койки и замотала ею из стороны в сторону, точно проверяя — появится ли из-под кровати чья-то мохнатая лапа с когтями. Но ничего такого не произошло.
А что если чудище замерло, ожидая, пока она ступит на пол?..
Покидать спасительную постель совсем не хотелось. Ведь всем известно, что монстры не могут забраться на кровать, а уж если закутаться в одеяло с головой, то они и вовсе отступают в темноту ночи. И тут из коридора раздался жуткий протяжный стон…
Кх-х-ы-к!
Кх-х-ы-к!
Китнисс похолодела от ужаса. Ей даже показалось, что в волосах завелся кто-то посторонний, ибо они зашевелилась сами собою.
— Ма-а-мочка! — снова едва слышно позвала девочка, стараясь не паниковать, но вопреки желанию, ей становилось все страшнее и страшнее. Так бывает, если в одиннадцать лет привычный мир приобретает иные очертания.
Страх может убедить человека в чем угодно, дочка. Чтобы от него избавиться, нужно встретиться с ним лицом к лицу!
Папины слова как-то сами всплыли в голове, а вспомнив его теплую улыбку, девочке даже почудилось, что в комнате стало несколько светлее. Быть может, ее глаза просто привыкли к темноте, но страх как будто немного отступил.
Спасибо, папа!
Китнисс несмело спрыгнула с кровати и с глухим стуком приземлилась на ледяной пол. Сестренка лишь перевернулась на другой бок и довольно засопела, обнимая старую куклу в заплатках — ее отец нашел где-то в городе и, предварительно починив, подарил малышке Прим.
А по дому продолжало разноситься мерзкое…
Кх-х-ы-к!
Кх-х-ы-к!
На цыпочках, крепко сжимая в руках Ушастика, Китнисс прокралась в соседнюю комнату, где перед ней неожиданно возник великан… С трудом подавив желание броситься назад, чтобы как следует зарыться в одеяло и попытаться заснуть, она с опозданием сообразила, что громадина — это всего-навсего платяной шкаф. Китнисс буквально заставила себя подойти к нему и для верности потрогать…
— Вот видишь, Ушастик, это шкаф! — скорее успокаивая себя, чем своего друга, прошептала девочка зайцу в его единственное ухо.
Кх-х-ы-к!
Кх-х-ы-к!
Страшный звук, похоже, доносился из прихожей… Собрав всю свою смелость в маленький кулачок, Китнисс, минуя кухню, направилась дальше. Ей показалось, что вокруг стало значительно холоднее… Ёжась и одновременно натягивая пониже ветхую ночную рубашку, едва прикрывавшую коленки, она сделала еще пару шагов, как вдруг угодила пяткой в нечто мокрое, волосатое и холодное и, взвизгнув, отпрыгнула назад что было сил. Учитель физкультуры похвалил бы ее на этот раз. Обычно прыжки в длину (даже вперед!) давались ей с трудом.
Что же там на полу?
Она стояла столбом, крепко зажмурившись, не смея даже дышать…
Ничего не бойся, Китнисс…
Вспомнив наставление отца, нерадивая исследовательница все-таки заставила себя приоткрыть один глаз и взглянуть вниз на дощатый пол, где, как она думала, наверняка расположился ужасный монстр с мерзкими склизкими щупальцами и мохнатым тельцем… Что-то и правда темнело на полу.
Неподвижное, слава богу!
Медленно приблизившись и немного подавшись вперед, Китнисс догадалась, что ее так напугало. Оказывается, она наступила на мокрую варежку Прим!
Ох, и задаст же она завтра трепку сестренке!
Переведя дух, Китнисс продолжила свой путь дальше. Еще несколько метров и она достигла цели.
Кх-х-ы-к!
Кх-х-ы-к!
На этот раз звук показался очень громким. Медленно выглянув из-за угла, Китнисс с облегчением поняла, что это входная дверь скрипит, как будто ее забыли запереть в спешке, и вот теперь она жалобно выла, словно прося о помощи, а в прихожей уже вовсю хозяйничал ветер, прошмыгнувший с улицы через щель. И лишь в дальнем уголке слегка краснела печка, перекусившая дровами.
Папа был прав — стоит встретиться со своими страхами лицом к лицу, как все становится таким естественным и совсем нестрашным. Только вот… В доме, где обычно катастрофически не хватало дров, а угля отродясь не водилось, о такой мелочи, как незапертая дверь, никогда бы не забыли… Особенно в такой лютый мороз… И где же все-таки мама?..
Глубоко вздохнув ровно три раза (самое счастливое число на свете!) Китнисс решила подойти поближе, и в этот момент дверь распахнулась настежь и от очередной выходки ветра девочку обдало морозным дыханием зимы. Приглядевшись, она заметила на крыльце следы, а дальше, на подходе к дому — зияющие в сугробах темные дыры, такие обычно возникают, когда кто-то топает сквозь глубокий снег.
Не долго думая, девочка сунула в сапоги босые ноги, что практически потеряли чувствительность от хождения по стылому полу (мама бы точно устроила разнос, будь она здесь!) и, поспешно накинув куртку, выбежала на улицу. Цепочка следов уводила от дома и скрывалась во тьме…
Китнисс, то и дело застревая и проваливаясь в снег по колено, аккуратно преодолела несколько метров и повернула за дом, куда вела своеобразная тропа. И в ужасе замерла на месте. Вдалеке, там, где располагалась отцовская шахта, пылало огненно-апельсиновое зарево.
Папа…
========== По щеке слезою… ==========
Папа!
Ушастик выпал из рук и полетел в снег. Китнисс со всех ног бросилась вперед, мимо дороги, что была проложена буквой «Г» прямиком к шахте. Наискосок и по полю — быстрее. Утопая в сугробах по пояс и набирая полные сапоги ледяного снега, она прокладывала себе путь туда, где продолжал полыхать огромный факел, путающийся в складках черного дыма…
Папа…
Папочка…
Спустя, наверное, миллиард лет, она добралась до железных ворот, у которых уже столпились люди. Но миротворцы, выставленные по периметру, на территорию предприятия никого не пускали.
Все смешалось вокруг…
Истошный вой.
Отчаянные мольбы.
Бесполезные рыдания.
Яростные проклятия.
Девочка застыла среди всеобщего хаоса, не замечая, что вся трясется от холода и шока. Но вот, где-то у самых ворот, мелькнула светлая коса, что выделялась ярким пятном среди черных макушек других жителей Шлака.
— Мама! — крикнула Китнисс, но вышел лишь жалкий писк.
На этот раз зажав в кулачках обрывки веры, она помчалась вперед, стараясь не упустить мать из виду. Ступни жгло огнем, напоминая о пламени, бушующем по ту сторону ограждения…
