Я вздохнул и подошел к зеркалу. Глянул в свои встревоженные глаза.

- Нет, - сказал я своему отражению. - Для меня это не трудно. Но дело в другом. Я привык быть таким, как все. И мне это нравится. Понимаешь? Не хочется ворошить прошлое. Не хочется. Но придется.

В радиорубке подпрыгивал телефон.

- Зайди, - сказал капитан, - дело есть.

- Разве только минут через двадцать, - ответил я озабоченным голосом.

Знаем мы эти дела: наливай да пей.

- Гости просят по телеграмме родным отправить, чтобы готовились к встрече.

- Пусть пишут.

- Мне, что ли, занести?

- Ноги отвалятся или боишься, сопрут что-нибудь?

- Ладно, жди.

Ну вот, - почему-то подумал я. - Еще двадцать минут отвоевано у неизбежности. Можно перекурить. Внезапно нахлынуло прошлое. Отец... мы ведь с ним почти поругались. Ну, как это обычно бывает между родителями и самостоятельными детьми. Он позвонил из Москвы и тоном, не терпящим возражений, сказал:

- Ты доложен вернуться в семью!

Я сидел в неуютном номере захолустной гостиницы и считал медяки. Не хватало даже на хлеб. За окнами серость и слякоть. Никаких перспектив. Я ушел от жены, в чем был. Не взял ни денег, ни запасных трусов, ни рубашки на смену. И такое меня зло разобрало. И тут разыскал! Впрочем, для него это никогда не составляло труда.

- Остынь, - говорю, - я всем, кому должен, прощаю.

Он чуть трубкой не подавился. Но сдержался, не нагрубил. Прочел мне скучную лекцию о браке, семье и личной моей ответственности.

- Подумай о дочке, - сказал напоследок. - Куда это годится, ребенку расти без отца?

Я ударил его словами. Не жалея, наотмашь. Все припомнил, что скопилось за годы разлуки.

- А ты обо мне много думал? До восемнадцати лет жил сиротой при живых родителях. Если б не дед, неизвестно вообще, что бы из меня выросло.

Он осекся. Наверное, побледнел. И сказал после длительной паузы:

- Чувствую, в таком состоянии с тобой разговаривать бесполезно. Все равно не поймешь. Но запомни: пока не одумаешься - я тебе не помощник.

- Это еще неизвестно, кто кому больше нужен! - отпарировал я мстительно и тоже повесил трубку.

...Реальность опять стерла воспоминания. Пришел Сергей Павлович. Брызжущей энергией массой, вломился в радиорубку:

- Пойдем, вмажем!

Я взял у него три листочка, согнутых вчетверо (надо же, какая секретность!), проставил на них исходящие номера, стал подсчитывать количество слов.

- Что молчишь?

- Не хочу! - огрызнулся я. - Неприятности у меня. Домашние огорчения.

- Я разве тебя призываю нажраться? - возразил капитан. - Посидишь, поддержишь компанию. А то перед вояками неудобно. Они тебя от чистой души приглашали. Ты ведь к их просьбе отнесся с пониманием, по-людски. Кстати, а что случилось?

- "Кстати", отец заболел. И очень серьезно.

- Ну, ты это... не придирайся к словам. Вижу, лететь собираешься. Как сам считаешь, надолго? Хоть бы предупредил. - Мачиталзе задумался. - Вот только в отделе кадров ни тебя, ни меня не поймут.

- Думаю обернуться в три дня, - сказал я, как можно уверенней. В кадрах скажи, что я улетел по заверенной врачом телеграмме.

- Это мысль. А где ее взять?

- Сейчас нарисую. Есть у меня образец.

- Надеюсь, с печатью? - усмехнулся Сергей Павлович.

- Печать по эфиру не передается, - пояснил я. Наличие таковой заверяется начальником смены радиоцентра. Если хочешь, сделаю для тебя копию. Мне не жалко.

- Что значит, "не жалко"? Должен же я иметь на руках подтверждающий документ? Тебе что? - сел да полетел! А я?! Ты хоть представляешь, сколько у меня будет лишних головных болей? С машиной твоей что делать? Выгрузить на причал и оставить в порту?

- Надо же! - вырвалось из меня. - Я об этом даже не думал!

- Думать надо всегда! - Капитан едва не вонзил в потолок указательный палец. Хотел, наверное, выдать какую-нибудь остроту, но во время спохватился.

- Даже когда нечем, - закончил я за него, лихорадочно соображая, как поступить.

- Ладно. Казнить - так казнить, - ухмыльнулся Сергей Павлович. Настроение у него было на ять, не чета моему. - Помогу я тебе с машиной. Поставлю у себя в гараже.

- Нужно же еще растаможить, техпаспорт получить, номера...

- Напишешь доверенность - сделаю. Только и ты постарайся. Разберись со своими проблемами до нашего отхода из Мурманска. Замену тебе просить не хочу. Сработались как-никак. Да и скучно без тебя будет.

- Сейчас напишу! - Я не верил своему счастью.

- И еще, - капитан затоптался в дверях, - гости у меня не простые. Трудно мне одному. Сижу между ними как у попа на исповеди. Ты уж как-нибудь поскорей, а?

Я написал две доверенности. И на машину, и на зарплату. Кто знает, когда получу деньги за рейс, и получу ли вообще? Еще нацарапал короткое письмецо капитану: мол, если что, не поминай лихом, лишнее отправь матери, адрес знаешь. Оставил все это в вахтенном журнале радиостанции. Потом взялся за принесенные им телеграммы.

Если верить домашним адресам, все три "капитана Немо" были жителями Москвы. Более того - одного и того же микрорайона, что у станции метро "Щелковская". Ну, как в песне поется, "служили три товарища в одном и тем полке". Все как у близнецов, даже отпуск один на всех. Тексты посланий были тоже, как будто написаны под диктовку.

"Бывают цепи случайностей и совпадений, но они не бывают столь непомерной длины", - говорил в таких случаях Виктор Игнатьевич Мушкетов - сослуживец и друг отца. И чаще всего оказывался прав.

Этого человека я знаю давно, когда он еще не носил обидную кличку "Момоновец", а был просто "Квадратом". О его подозрительности в конторе ходили легенды. Мушкетов и меня недолюбливал. Я не читал его мыслей, но знаю это наверняка. Тем не менее, этот человек всегда мне помогал. А однажды - спас жизнь. Да и после того разговора с отцом я позвонил опять же, ему.

- День добрый, Виктор Игнатьевич! Узнаете голос из преисподней?

- А, дьяволенок? Привет, привет! Бьюсь об заклад, опять что-нибудь натворил. Помощь нужна?

Мне, вдруг, стало так себя жалко, что я чуть не заплакал. Рассказал ему все, что накипело. И про жену, и про тещу, и про безденежье, и про работу, в части увольнения по тридцать третей статье за прогулы.

- Отец, конечно, не одобряет, - уточнил Виктор Игнатьевич, имея в виду мое поведение.

- К жене, - говорит, - возвращайся, или помощи от меня никакой! - пояснил я с обидой.

- Хе-хе-хе, - старческим тенорком засмеялся Квадрат, - м-да, нештатная ситуация.

Я воспарял духом. "Нештатная ситуация" - это четыре заветные цифры, которые нужно набрать, чтобы открыть тайник.

- Спасибо! - сказал я с огромным искренним чувством. Хотел было покончить на том разговор, но Мушкетов не вешал трубку.

- Теперь по работе. Ты пробовал что-нибудь предпринять?

- В "Тралфлот" заходил, - отчитался я. - Сказали, без паспорта моряка ты нам не нужен. Мол, вас, "торгашей" переучивать надо, экипажи у нас сокращенные и ходят только в загранку.

- Есть там... в Архангельске... одна маленькая контора, - Квадрат дробил предложения, как будто бы что-то припоминая. - Кажется, она называется "Объединение рыболовецких колхозов"...

- У-у-у!!! - вырвалось у меня. - Архангельский РКС! Да об этой конторе у нас говорят только шепотом. Там, если люди не врут, заколачивают такие деньжищи! Куда мне со свиным рылом?!

- Хе-хе-хе! - опять засмеялся Мушкетов, - шепотом, говоришь? У них самый главный начальник Федор Иванович Пономарев. Он председатель всего. Не знаю как с кем, а со мною он как раз говорит только шепотом. Хе-хе-хе! Я ему сейчас позвоню, а ты завтра с утра наведайся. И еще...