Мужчина с сединой оказался здешним управляющим.
— Михаил Богданович, — представился он. — Горничную зовут Ольга. Её сменщицу — Нина.
И широким торжественным жестом пригласил новых жильцов в дом. Молчун куда-то исчез, да и ребят из его команды видно не было, поэтому ознакомительную работу управляющий взял на себя.
— Коттедж — двести метров, на две семьи: родители разместятся в левой части, вы с супругой — справа, веранда общая. Вы здесь на полном государственном обеспечении. Это означает, что все желания, доведенные до моего сведения, будут исполняться. Если они исполнимы, — улыбнулся он и выдержал многозначительную паузу, как бы давая усвоить, что неисполнимых желаний в этой обители не случается.
— Вот левая половина — три спальни с санузлами, кладовка, комната-шкаф, вот универсальный пульт: можно шторы открыть-закрыть, свет включить-выключить, телевизоры, естественно, музыкальный центр, кондиционеры, подогрев, вызов персонала…
Михаил Богданович со знанием дела водил Ивлиевых, как притихших благовоспитанных экскурсантов в музее, только в музеях обычно рассказывают о том, как жили раньше, а он показывал, как они будут жить теперь.
Роскошное жилище привело всех в восторг. Просторные комнаты, большие окна, изящная добротная мебель, огромные телевизоры, мощнейший компьютер в звуконепроницаемом кабинете, отделённом от каминной комнаты двойными дверями, холодильники — с продуктами и с винами, высыпающие кубики льда в подставленный в специальную нишу стакан… горничная Ольга помогает Валентине Степановне разложить вещи по шкафам… было от чего прийти в возбуждение. Ивлиев ощутил детский восторг, подталкивающий к тому, чтобы пробежаться по всем комнатам, попрыгать на широченных диванах, вдоволь наиграться пультом. И, встречаясь взглядом с управляющим, Ивлиев начинал думать, что тот всё это понимает — и старается поскорее закончить свой инструктаж, чтобы удалиться и не мешать им обустраиваться…
— Здесь и еда в любое время по заказу, и если в городе что-то понадобится — привезут в течении часа, и медицина своя, и вертолет имеется, — привычно рассказывал управляющий.
Но Сергей вдруг задумался: а куда в конце концов деваются эти вновь заселенные новоселы? Хотя пока решил таких вопросов не задавать. Только про коллег спросил.
— А их привезут в ближайшее время, — без запинки ответил управляющий. — У вас ведь работы много! В общем, что непонятно — девчата подскажут, да и мой номер запоминающийся — «08»!
Ближе к вечеру, когда Люда спала, размякшая от массажа (горничная Ольга оказалась массажисткой по основной профессии, хотя кто точно знает — какая профессия считалась здесь основной), родители тоже провалились в объятия Морфея, а Ивлиев хотя и падал с ног от усталости, осваивался с домом и прилегающей территорией, обнаружив между делом, что сотовые телефоны тут не работают. Но зато стационарный телефон прозвонил исправно, и он сразу же схватил трубку.
— Через десять минут во дворе, — голос Дроздова вибрировал от весёлого задора. — Самое время собраться и устроить общелабораторную фундаментальную пьянку.
— Привет! — обрадовался Ивлиев. — В каком дворе, ты где?
— Ну, если допустить, что планировка тут зеркальная… а похоже на то… и если это ты только что баловался ставнями, то я от тебя аккурат на запад, у озерца… Наши все уже переехали, вон, в соседних домиках обустроились. Давай, в общем, выходи к беседке на заднем дворе, там есть такая, с антикомариными излучателями, я пока остальных вызвоню.
Новый этап своей жизни, которая на глазах превращалась в сказку, молодые учёные отметили так, как наверняка многие их соотечественники, не обладающие учёными степенями и о феномене витализации не ведавшие ни сном ни духом — дело кончилось застольем! Ольга с двумя девушками помоложе успевала и подавать еду, и наводить на столе порядок, и доливать, и освежать закуски, и убирать пустую посуду. С первыми рюмками посыпались шутки, громкий смех, компания делилась впечатлениями о новом жилье, перебрала общие потешные истории, потом начались анекдоты — все солонее и солонее… Люда, сославшись на усталость, незаметно ушла, потом, по-английски, стали расходиться и другие родственники. А смешные анекдоты, между тем, незаметно сменились серьёзными разговорами о работе.
— Как-то быстро он витализировался, — поднял вчерашнюю тему Мамыкин. — Быстрей, чем курица! И потом — шрам у него сразу застарел, а потом вообще исчез! И когда среди своих корешей оказался — он ведь нормально себя вел: ругался, в драку лез, обновками хвастался… Вроде, ничего и не случилось! А по идее, когда генератор выключили — тут-то ему и конец должен был прийти!
— А вот с этого места поподробней, ребятушки! — никто и не заметил, как в торце стола вместо ушедших родственников появился Молчун — в белых джинсах, белой рубахе с карманами на медных пуговицах и такой же жилетке, с красным шейным платком и в настоящей ковбойской шляпе со шнурками под подбородком. Так же незаметно, как и он сам, вокруг образовалась его свита — и Юрий Борисович, и Борис Юрьевич, и Фома… Выглядело это весьма кинематографично.
Сейчас они были одеты явно не для официальных приемов на высшем уровне: просторные хлопчатобумажные спортивные костюмы с капюшонами, легкие кроссовки, бейсболки… Но вписались все в окружающую местность настолько же органично, насколько вчера в строгую обстановку Кремля. Здесь их можно было принять за охранников VIP-персоны, на которую с избытком вытягивал весы социальной значимости Молчун, или за водителей, дежурных сантехников и электриков, сторожей — да за кого угодно — за тренеров по теннису, фитнесу или даже конному спорту. Хотя, конечно, больше всего они были похожи на мастеров обороны или нападения. Нет, линию спорта следовало исключить — тренеры все же не очень увлекаются спиртным. Во всяком случае, открыто и при VIP-клиенте, который тоже старается соблюдать дистанцию, по крайней мере, пока еще трезв.
А Молчун без церемоний налил себе водки, опрокинул рюмку, закусил и требовательно уставился на Ивлиева:
— Значит, Медный-то наш концы должен был отбросить, а не отбросил! Так, выходит?!
Ольга с девочками быстро поменяла посуду, освежила закуски. Вновь прибывшие «сантехники» с аппетитом набросились на водку и еду.
— Выходит, так! — кивнул Ивлиев.
— А почему же так вышло, ребятушки? — Молчун снова выпил. — Его ножом в сердце ударили, потом энергией вашей выправили, а когда энергию выключили, он как ни в чем не бывало жить продолжил? Да еще без всякого шрама! Получается, вы его не просто временно витализировали, а по-настоящему оживили! Ведь так получается?
— Да не совсем так! Похожесть тут есть, но не больше! — возразил Ивлиев, хотя был изрядно озабочен и наморщил лоб, как всегда, когда бился над непосильной задачей. — Может, он уже того… И лежит себе где-то на свалке или в канаве…
— Вот этого как раз быть не может! — официальным тоном доложил Молчун.
— Почему вы так уверены? — завелся Ивлиев.
Юрий Борисович, Борис Юрьевич и Фома переглянулись, по-доброму глядя на научного руководителя. По-доброму, но с некоторым сожалением: головастый мужик — такие заумные дела придумывает, а простейших вещей не понимает… Словно дитя из школы для умственно отсталых…
— Потому что Павел Егорович Ковтунов пребывает сейчас в двадцать восьмом отделении полиции, в добром здравии, бодром состоянии духа и хорошем настроении, — тем же официальным тоном продолжил Молчун.
— Подождите, а на каком основании Павел Егорович, полноценный гражданин нашего общества, находится в полиции?! — вскинулся Ивлиев. — Это что за полицейский беспредел? Что он сделал преступного?! За что его задержали?!
«Дежурные сантехники» только руками развели и индифферентно уставились на мощеную площадку под ногами.
— Задержан гражданин Ковтунов за драку, по подозрению в двух грабежах, разбое и незаконных азартных играх, — Молчун отбросил строгий тон и махнул рукой. — Сергей Дмитриевич, ему полиция — дом родной! Тем более, он там только числится, а фактически находится в Центральной Клинической больнице, в санаторном полулюксе, и больше всего боится, что его оттуда экстрагируют!
