Беспокойной, потому что этот никчемный мальчик, сын Лили, еще не вернулся после посещения мира... уродцев. Хоть бы убился или его убил кто-то, но той вереницы хлопот после его исчезновения ее семье не миновать.

Не должна была тогда, ох, не должна! соглашаться с условиями Бородача. Но предложение было такое заманчивое и не принять его было невозможно. Уж очень большой куш дал чокнутый старикашка за обязанность заботиться и растить сына сестры на тех условиях, что продиктовал работодатель.

До сих пор все шло как надо, выплата приходила вовремя, мальчик рос зашуганный, недокормленный, одинокий. Им никто не интересовался из мира уродов и они использовали его в качестве раба. Бородач заботился о том, чтобы регулярно подчищать память тех немногих людей, которые могли заметить неладное и насторожиться способом третирования урода добропорядочной семьей Дурсль.

Они знали, что к мальчику прилетит сова - с этим ничего нельзя было сделать, но Дамблдор обещал отправить к ним не школьного преподавателя, которому могло и не понравиться положение вещей с будущим первокурсником в доме родственников. Поэтому Дурсли действовали по предварительно обговоренному плану - уничтожать письма, уехать из дома, подождать приезда лесника школы.

А вот какая получилась неожиданная проблема - мальчик утром уехал с той громадиной Хагридом и назад не вернулся. И теперь Петуния колебалась, дать Дамблдору знать об этом или не дать.

Но пока она рассуждала, что делать, зазвенел телефон. Она сразу вскочила с места и под заинтересованными взглядами маленьких свиных глаз Вернона и Дадли пошла отвечать на вызов.

- Алло! - вычурным тоном пропела она, ожидая, что навстречу ей ответит кто-то из ее подружек по улице. - Петуния Дурсль у телефона.

- Добрый вечер, миссис Дурсль, - женский голос был незнаком, но звучал культурно и неназойливо. - Меня зовут д-р Эмма Грейнджер. Ваш племянник, - сердце Петунии сжалось, но не из-за беспокойства о судьбе мальчика, а из-за горы хлопот после звонка этой докторши, - сегодня в Косом переулке встретился с моей дочкой, с которой они вместе будут учиться в Хогвартсе. Как оказалось, они уже были знакомы и моя дочка пригласила своего друга побыть у нас дома в гостях несколько дней, а если возможно, то и до конца августа.

По мере раскрытия сегодняшних событий Петуния все больше и больше бледнела, а в конце, когда ей сказали, что мальчик останется с семьей уродов, она схватилась за сердце, которое глухо разболелось. Побелевшие губы почтенной домохозяйки стали трепетать и она могла лишь лепетать:

- Да, да, конечно. Конечно, можно.

Но, когда разговор закончился, она на негнущихся ногах приковыляла обратно в кухню и грохнулась безмолвно на свое место.

Ее встревоженный супруг проникся переживаниями жены и даже перестал есть, чтобы глазами следить за ее передвижениями. Наконец, он не выдержал и спросил:

- Туни, кто это был?

- Вернон, нас раскрыли, - охнула его жена с таким отчаянием, что даже китоподобный сын семьи оторвался от еды и посмотрел на мать. - Если еще не раскрыли, вопрос лишь времени, когда раскроют. Нам надо выметаться отсюда в экстренном порядке.

- Почему, кто звонил? Что тебе сказали? - не поверил почтенный супруг.

- Звонила какая-то д-р Грейнджер, которая уведомила меня, что мальчик знался с ее дочкой-уродкой, и его пригласили к ним в гости до конца августа.

- И что от этого, - засмеялся обрадованный Вернон. - Урод не будет мельтешить перед глазами целый год, радуйся. А денежки так и будут приходить исправно. Спокойно, Туни, все в порядке, не о чем беспокоиться. Она сказала, что доктор, в мир уродцев доктора нет. Значит, никто и не заподозрит, что у мальчика были проблемы со здоровьем.

- Не знаю, Вернон, чует сердце, что нам надо уезжать в кратчайшие сроки.

- Не преувеличивай своих ощущений, все уладится, дорогая. А что у нас на десерт?

***

Это была женская комната, вся в рюшках, в подушечках, которая противно воняла. Воняла молодой женщиной, а Альбус ненавидел этот запах с самой молодости. Женщины были ему неинтересны в амурном плане и он смотрел на них как на назойливых плаксивых существ, несоизмеримо глупее и слабее любого мужика. Он удивлялся, кому были нужны эти мягкотелые недочеловеки, почему Создатель решился произвести слабый пол и отдать ему одному самую ценную вещь - способность рожать, и не находил для себя объяснения.

Но факт существования женщин был налицо и незатухающий интерес мужчин к ним испокон веков не только не сходил на убыль, а как-то возрастал и Альбус был вынужден признаться, что возможно и не прав в своих рассуждениях.

Комната была чиста и не разбросанна, но пуста, это было сподручно директору Хогвартса. Он быстро огляделся в поиске чего-нибудь, указывающего, кто и почему убил Хагрида. За огромной кроватью с высоким балдахином что-то сильно фонило магией и старый волшебник быстро приблизился, чтобы увидеть источник. Был сверток, в который он оборачивал фальшивый камень, когда сдавал на сохранение в банк, пустой сверток, на внутренней стороне которого было что-то написано. Дамблдор осветил пергамент Люмосом из палочки и похолодел, прочитав текст:

"Старого лиса перехитрить захотел? Ф"

Оглянулся на феникса, но неблагодарная птица одна вернулась без него в Хогвартс, и директору пришлось аппарировать самостоятельно до границы Защитного купола школы. Спеша настолько, насколько мог, пыхтя и страдая одышкой, он доковылял до своего кабинета, сразу отправившись к укромному местечку, где десятилетиями раньше соорудил свой персональный сейф. Дрожащей рукой набрал комбинацию цифр и открыл дверцу, ища глазами заветный колобок серебряной фольги, погруженный в десятилитровую бочку с сахарным сиропом.

Сосуд был пустым.

Внезапно нахлынула волна настолько непомерного отчаяния, что воя от ярости, Альбус дернул свою бороду и толстый пучок белых косм остался в его скрюченных пальцах.

***

Миссис Уилкинс весь день сидела у окна и наблюдала за своими соседями напротив - семьей Дурсль. Она видела, как они вчера утром укатили куда-то на своей машине, забрав с собой - впервые в кои-то веки - своего затюканного племянника, Гарри. Вернулись они к вечеру сегодняшнего дня без мальчика.

Бинокль, вооружиться которым она вовремя сообразила, показывал, что на кухне Дурслей сидят только трое, а племянника нигде не было видно.

Миссис Уилкинс давно наблюдала за этой ненормальной семьей и составила на них уже целое досье - в нем она собирала заметки о передвижении каждого жильца дома номер четыре. Ей было давно и хорошо известно, что все сказанное миссис Дурсль о темноволосом сыне ее сестры - бред сивой кобылы. Добрым и нормальным в этой странной семье был лишь названный своей тетей уродом маленький Гарри. Несмотря на жестокое обращение с ним со стороны родственников, мальчик был внимательным, тихим, прилежным - что о том порождении ада, Дадли, нельзя было сказать.

Кстати, своему сынульке Петуния, общаясь с дамами, живущими в районе и работающими в окрестностях, пела повседневные дифирамбы, заливаясь соловьем, какой он добрый, сказочно способный и ученолюбивый. Это была настоящая чушь. Маленький - если можно этим словом назвать слоненка, которого он напоминал своими габаритами, Дадли Дурсль был знаменит среди малышни Привита Драйва своим сварливым, взрывным характером с бандитскими замашками.

Миссис Уилкинс отметила в своих журналах каждую мелочь, каждое нападение и ограбление ребятишек, совершенное Дадли Дурслем в компании своей банды. Она отразила и каждые побои Гарри, бывшего гораздо меньше по росту и худее по комплеции, чем его кузен, записывала дни, когда племянника выгоняли с раннего утра на прополку сорняков... Она знала все о жизни дома напротив. А теперь думала, что они своего племянника убили и где-то его закопали.

Недолго колеблясь, сознательная гражданка взяла телефонную трубку и позвонила в полицию города, точно и ясно объяснив дежурному свои сомнения.