Скифы в 624 году до Рождества Христова, при царе Мадии, в большом числе проникли за скалистые перевалы Кавказа и, опустошая всю землю на своем пути, наводнили Малую Азию, где установились на двадцать восемь лет, выгнав оттуда ее прежних обитателей мидян; они также попытались завоевать Сирию и в своем наступлении дошли до самого Египта, но поддались на дары египетского фараона Псамметиха и повернули, а затем, отброшенные с кровавыми потерями, остатки их армии были вынуждены вернуться в свои северные края; хотя более двух третей захватчиков нашли свою гибель средь пограничных холмов Палестины. Около 530 года до Рождества Христова царь Персии Кир Великий с огромным войском выступил на скифские племена, жившие к северу от Каспийского моря, но понес сокрушительное поражение от рук Томирис, их царицы, как ее называет Диодор Сицилийский, и сам полег в битве.
В 522 году до Рождества Христова царь Персии Дарий Гистасп, собрав громадную армию со всех концов своей империи, выступил из ее столицы Суз в поход на скифов, имея под началом 700 тысяч человек. Его флот в шесть сотен кораблей, экипажи на которые он набрал преимущественно из греков, поплыл вверх по Дунаю; и, перекинув через реку лодочный мост у того места, где она разделяется, он переправил по нему армию и проник в дикие пустоши Скифии. Местные жители, разведав об угрожающем им нашествии им и отослав жен и детей вглубь страны, засыпали все колодцы, преградили источники и забрали весь корм со всей территории в той части своей земли, по которой должны были пройти силы Дария. Затем они подошли к врагу на расстояние видимости, не имея намерения вступить в бой с многочисленной и дисциплинированной армией персов, но надеясь погоней завлечь их в сухую, песчаную область, где без защиты и поддержки своих кораблей они неизбежно будут страдать от недостатка провизии и воды. Дарий попался в западню, ибо, ежедневно видя скифов на небольшом расстоянии от своих войск, вопреки советам своих самых мудрых военачальников, он без успеха пытался догнать их, постоянно рассчитывая, что наконец-то ему удастся дать им бой, в то время как они постоянно избегали его погони. Не обремененные багажом, чувствуя себя на этих землях как рыба в воде и пешими, и верхом на своих выносливых скакунах, скифы легко ускользали от тяжело нагруженных врагов, которые в большинстве своем были пешими и не имели никакого понятия[9] о том, куда двигаться по песчаной, бездорожной пустыне. В конце концов усталость и недостаток еды и корма чрезвычайно уменьшили персидское войско еще до того, как они хоть раз успели помериться силой с врагом, и Дарий отправил гонца к скифскому вождю Иданфирсу[10] с таким посланием: «Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свое скитание и сразись со мною. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры». Скифский вождь сразу же отправил персидскому самодержцу свой ответ: «Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно в мирное время… У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то вот у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет». Чем дальше Дарий наступал по бесплодным и пустым равнинам, тем большие трудности ему приходилось преодолевать, в то время как его армии угрожала голодная смерть; и в конце концов, когда из-за приближения зимы его войска вскоре должны были дойти до крайнего отчаяния по причине голода и усталости, он был вынужден начать неохотное и подавленное отступление. В этот момент он получил второе послание от неприятельского вождя, который прислал ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел, и один из персидских вельмож, знакомый с обычаями и привычками противника, объяснил их следующим образом: «Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами». На отступающие войска Дария, который первоначально, по-видимому, намеревался вернуться в Азию в обход Кавказа, постоянно обрушивались их внезапные и молниеносные атаки; и персы избежали полной и окончательной гибели от рук скифов только потому, что те были обмануты ложными сведениями о том, в какой части Дуная Дарий собирался переправиться на другой берег. По этой причине они собрались крупными силами выше по реке, чтобы воспрепятствовать его переправе; а персидский царь тем временем повел войско на переправу в другой точке и благополучно вернулся на свои корабли с разбитыми остатками своего когда-то несметного полчища.
Этот поход Дария имеет превосходную параллель в походе Наполеона, который отправился на ту же империю спустя века, – предприятии, которое было осуществлено одним из величайших полководцев и одной из превосходнейших армий своего времени, но имело куда более катастрофические итоги.
В 327 году до Рождества Христова Александр Македонский захватил Согдиану; сделав Яксарт (Сырдарья) границей своих далеко простершихся владений, он пересек реку с армией своих македонцев и вторгся в страну скифов, которые угрожали основанной им Александрии Эсхата, ныне известной как Худжанд. Некоторые пограничные племена покорились ему; но Ариан и Квинт Курций рассказывают, что прославленная дисциплина и храбрость его закаленных в боях ветеранов оказали столь малое действие на диких и неподатливых скифов, что Александр был вынужден стремительно отступить и обратить свое оружие против врага, куда менее доблестного и менее способного к сопротивлению. Более того, Курций говорит, что македонцы понесли столь огромные потери в некоей битве, что любой, кто хоть словом упоминал о произошедшем, навлекал на себя гибель, поскольку внезапность, с которой атаковали скифы, и скорость, с которой они удалились в непроходимые пустоши, привела армию захватчиков в полное смятение. Один из его преемников – Селевк Никанор впоследствии попытался соединить Дон и Волгу каналом, в последующие века за тот же проект заново брались султан Селим II в 1569 году и Петр Великий в 1697-м, хотя никому из них так и не удалось добиться успеха[11].
В 250 году до Рождества Христова скифское племя основало Парфянское царство, просуществовавшее независимым и мощным государством в течение пяти веков.
Но хотя скифы, по имени которых названа страна, являются первым народом России, известным греческим авторам[12], все же древнейшими ее обитателями, по всей вероятности, были савроматы или сарматы, с которыми их часто путали. Нет сомнений, что это прямые предки современных славян; однако среди историков бытует множество разнообразных мнений относительно их происхождения, причем одни утверждают, что это была колония мидян[13] или кельтское племя, а другие – что они были остатками хананеев, изгнанных Иисусом Навином из Палестины. Третьи еще предполагают, что это было скифское племя или потомки скифов и народ амазонок, описанных Гиппократом, женщины которого скакали верхом, стреляли из лука и метали копья, и ни одной не позволялось выйти замуж, прежде чем она убьет трех врагов в бою; а Геродот, который является источником последней из упомянутых теорий, рассказывает, что скифы, оказавшись не в силах победить этих женщин-воительниц на поле боя, женились на них и таким образом два народа смешались.
Но независимо от того, были сарматы кельтским племенем или нет, по-видимому, примерно в то время они были завоеваны скифами и оттеснены на запад; и существует вероятность, что название Россия происходит от одного из их племен – роксоланов, которых Страбон помещает на северо-восточной оконечности Европейской Скифии. Они были изгнаны в эти бесплодные края с берегов Дуная, когда, спустившись со своей изначальной родины на равнинах между Волгой и Доном, они вторглись в пограничные провинции Римской империи. Их нравы и обычаи весьма напоминали скифские, вероятно перенятые ими от завоевателей; а от своих соседей – светловолосых тевтонов они отличались смуглой кожей и темными волосами, просторными одеждами (костюм включал штаны), большим распространением рабов среди них, малым уважением, которое они питали к своим женщинам, многоженством и конницей, составлявшей основу их военной силы; тогда как тевтоны в основном воевали пешими, носили облегающую тело одежду и не знали рабства, и у них ни одному мужчине не разрешалось иметь более одной жены. Гиббон говорит о первом народе: «Между разнообразными отраслями человеческого рода сарматы выделяются тем, что с нравами азиатских варваров соединяют наружность и телосложение древних обитателей Европы. Сообразно с различными случайностями мира или войны, союзов или завоеваний сарматы иногда теснились на берегах Танаиса, а иногда разливались по огромным равнинам, расстилающимся между Вислой и Волгой. Их бродяжнические передвижения вызывались заботой о многочисленных стадах, страстью к охоте и склонностью к войне или, скорее, к грабежу»[14]. Подобно скифам, их передвижные лагеря или города, где обычно жили их жены и дети, представляли собой всего лишь большие плетеные повозки, запряженные волами. В бою сарматы применяли короткие кинжалы, длинные пики и тяжелые луки с отравленными стрелами; и во время похода, как правило, вели за узду одну или двух запасных лошадей[15], причем конница составляла всю их военную силу, что позволяло им наступать и отступать с быстротой, которая заставала врасплох часовых и позволяла скрыться от преследования далекого врага. По причине недостатка железа в их стране они изготовляли нагрудники из лошадиных копыт, способные выдержать удар дротика или меча, и сжигали тела своих мертвецов, за исключением вождей. Они владели огромными стадами и табунами и делились на несколько племен: роксоланов, карпов, языгов, метанастов и лимигантов, а под именем славян впервые упоминаются около IV и V веков.