— Голова, — прервала она мои мысли, прослеживая прямую линию, которая начиналась между моим большим и указательным пальцами, обрывавшейся не более чем на полпути через мою ладонь, — Характеризует способность мыслить, фокусироваться и рассуждать. Линия головы представляет силу нашего разума.

Я не мог не заметить, что моя голова была самой глубокой, самой заметной линией на моей руке. Я всегда был разумным, старательным и скептичным.

— Мало того, что твоя линия головы глубокая, она еще и короткая. Короткие линии головы означают экстремальный интеллект и… — она сделала паузу, прищурившись, и лукавая улыбка заиграла на ее пухлых губках, — Трудности с контролем эмоций. Не волнуйся, я никому не расскажу, — поддразнила она.

Воспользовавшись возможностью, я ухмыльнулся и тихо зарычал. Белла вздрогнула, но через минуту снова расплылась в улыбке.

— А как насчет моей линии жизни? — спросил я, быстро схватив ее правую руку и надавливая на ее костяшки пальцем.

Она улыбнулась, но улыбка коснулась лишь губ, но не глаз.

— Это тяжело…

Она проследила тонкую линию, начинающуюся чуть выше моего большого пальца и изгибавшуюся к моему запястью. Я сразу заметил четкий разрыв в линии и тот факт, что нижняя половина линии была немного глубже, чем начальная часть.

— Большинство современных хиромантов не приравнивают жизненную линию к продолжительности жизни, а скорее основные изменения в нашей жизни, качество нашей жизни, а также энергию и жизненную силу. Дай мне свою левую руку.

Используя скорость вампиров, я перевернул ладонь и поместил ее в раскрытые ладони Беллы рядом с правой. Я сразу же нашел одну и ту же линию, с другой стороны, заметив, что между двумя руками она явно различима.

— У большинства людей линии на ладонях часто схожи между собой на обеих руках, но линии жизни редко совпадают. Левая рука показывает нашу судьбу в действительности, путь, который мы должны принять и пройти. А правая рука показывает изменения, которые произошли, сдвинув нас с нужного курса. Чем ярче линии жизни…

— Тем больше изменения в жизни этого человека, — опередил я, глядя на свои руки.

— Абсолютно верно.

Голос Беллы был мягким, почти неуверенным и меланхоличным.

— Твои линии жизни очень разные. Левая рука показывает длинную, слабую линию с несколькими нисходящими ветвями. Возможно, твоя первоначальная жизнь была длительной в человеческие годы, но была встревожена.

Я застыл на месте, позволив информации погрузиться в меня: я много раз думал, какой бы была моя жизнь, если бы я не поймал испанский грипп и не отправился на войну во Франции. Может ли Белла быть права?

Нет, конечно, нет — это было похоже на игру… но ее предсказание было максимально точным. Правда, она знала мое прошлое и могла позволить этому влиять на ее «чтение», но это не может быть так. Белла далеко не злая, и явно не мстительная девушка. Возможно, хиромантия не является предсказанием будущего вообще, скорее, диагноз личности, который может быть и правдоподобным.

Но ее теория — может быть, это правда? Это может стать ответом на вопрос, которым я мучился последние 80 лет моей жизни. Что могло бы быть со мной, если бы я не заразился гриппом, и Карлайл меня не изменил? Я бы получил урон на войне? Потерял свои деньги и работу, когда Фондовая биржа потерпела крах? Или я жил бы грустную, одинокую, бессмысленную жизнь, потому что Белла еще не родилась?

— Здесь, на правой руке, начинается жизненная линия, а затем полностью останавливается, пока не начинается новая судьба — серьезная смена жизни.

— Как становление вампиров, — вмешался я, вздохнув.

Она кивнула и снова сжала мою руку.

— Может быть, Карлайл дал тебе шанс на счастливую жизнь.

Это неоспоримо. Карлайл неосознанно дал мне лучший подарок в моей жизни. Он купил мне время, чтобы дождаться Беллу. За это я вечность буду ему благодарен.

Внезапное вдохновение поразило меня, и я повернул руку Беллы и посмотрел на ее линии жизни на обеих руках.

Если бы мое сердце продолжало биться, то именно в этот момент оно бы остановилось.

— У меня две оборвавшиеся жизненные линии, — сказала она самодовольно, отрывая руки от меня только, чтобы опустить ладони мне на лицо. — Это судьба, Эдвард.

Я знаю, что она имеет в виду. Ее судьба — быть вампиром. Ну, в эту игру могли бы сыграть двое… Я обнял теплое тельце и прижал к груди, когда мы упали на кровать.

— А как насчет линий любви? — потребовал я, прижимая одну руку к ее спине, а другой играя с каштановыми прядками шелковистым волос.

Она положила руки по обе стороны от моего лица.

— Большинство современных хиромантов не считают любовь, а скорее серьезное отношения к работе, вере или другим обязательствам, — возразила она, казалось бы, удовлетворенной.

Я убрал свою руку с волос Беллы и поднес повернутую ладонь к ее глазам.

— Смешно. Сколько у меня линий любви?

Она прищурилась и посмотрела на мою руку. Ее выражение дало ответ прежде, чем сладкие губы разомкнулись.

— Одна, — призналась она, прослеживая крошечную складку у внешнего края моей ладони под моим мизинцем.

Я ухмыльнулся, перекатываясь на кровати так, чтобы нависнуть над ней.

— Дай мне руку, — неожиданно для моей красавицы потребовал я.

Она не двигалась.

— Белла, если ты будешь такой упрямой, я просто ослеплю тебя снова, — пообещал я, улыбаясь.

Она закатила глаза и, вздохнув, неохотно протянула мне свою правую руку.

Одна тоненькая линия следовала по ее красивой гладкой коже. Не буду отрицать, что это дало мне очень острые ощущения.

Я наклонился к ее лицу, мои губы исследовали привычное тепло тела подо мной. Гулкий стук родного сердца отдавался в тишине, давая мне поддержку, в которой я так нуждался.

— Это судьба, любовь моя, — прошептал я, позволяя своим губам коснуться горячего атласа ее губ.