Постепенно злость перекипела. В общем-то, со Светкой работалось неплохо. Скорее всего, черная кошка пробежала между ними из-за Ольги или из-за Таньки. В любом случае, он ей с самого начала ничего не обещал. Не его вина, что дуреха размечталась о марше Мендельсона. Еще не родилась телка, ради которой он поступится своей холостяцкой свободой. Впрочем, он кривил душой. Ингу он бы хоть завтра повел под венец, но она была уже занята.

Алик искоса взглянул на Светку. Та молчала, уткнувшись в журнал. От нечего делать Алик снова протянул ей мысленный букет. На этот раз он постарался сделать это со всей искренностью, на какую был способен.

Светка поерзала на стуле и подняла глаза:

– Ну что ты на меня смотришь? Алик, я же не свинья, но там подружка… Она меня давно зовет.

В голосе помощницы звучали нотки вины. То ли букет подействовал, то ли Светка поняла, что перегнула палку, однако гонора у нее поубавилось.

– Мне тебя будет не хватать, – сказал Алик и добавил к букету коробку зефира в шоколаде, за который Светка готова была душу заложить.

«Останься», – мысленно приказал он.

Сейчас, когда, возможно, придется переезжать на новое место, ему как никогда нужна была ее поддержка.

Неожиданно на глаза у Светки навернулись слезы.

– Ладно. Не уйду, – хлюпая носом, сказала она.

От прежней нахальной девицы не осталось и следа.

– Я не смогу прибавить тебе зарплату. Поднимают аренду, – сказал Алик.

– Веревки ты из меня вьешь, – покачала головой Светка.

– Значит, остаешься?

– Куда я без тебя?

Светка громко высморкалась в бумажный платок.

– Я этого никогда не забуду, – просиял Алик и за подбородок повернул ее к себе лицом. Светка подалась к Алику, но он помотал головой.

– Не в служебное время. Посиди, а я схожу в дирекцию. Узнаю, что они там себе думают.

– Иди уж, – милостиво согласилась Светка.

Одной проблемой стало меньше. Порой книжки дают дельные советы. Пожалуй, к ним стоит прибегать почаще.

Алик поспешил к корпусу, где размещалось начальство.

Вазген Багаршакович, директор рынка и по существу его единовластный хозяин, посетителей не принимал. В предбаннике сидели человек пять желающих получить аудиенцию, но секретарша стойко держала оборону. Просители расходиться не собирались. Они настроились на долгую осаду и терпеливо ждали, когда большой начальник выйдет из кабинета.

Алик с порога оценил обстановку: уйти или присоединиться к ожидающим? С одной стороны, рано или поздно нужда выгонит Багаршаковича с безопасной территории. Физиология – вещь серьезная. Без еды можно прожить месяц, а то и больше. Без воды – три дня, а без сортира, извините, и дня не протянешь. Но, с другой стороны, когда человек душой и телом устремлен в заветный уголок с надписью «WC», вести с ним переговоры довольно трудно. Правда, имелся третий вариант: прорваться сразу.

– У себя? – спросил Алик у секретарши, изобразив свою фирменную улыбку: «а ты ничего себе, киска».

«Киске» уже перевалило за сорок, и даже в свои лучшие годы красотой она не блистала. А теперь так просто походила на старую дракониху. Пройти фейсконтроль у жены Вазгена Барагшаковича могла только такая мымра.

Не оценив обаяния Алика, хранительница директорского покоя мрачно произнесла:

– Что за люди? Говорю же, он никого не принимает.

– А за чем очередь? – поинтересовался Алик.

– Сами не знают, чего ждут, – сердито буркнула дракониха.

Лязг зубов и пускание дыма из ноздрей Алика не смутили. Сегодняшние неурядицы так достали его, что он устал тревожиться и чувствовал странную смесь злости, бесшабашности и веселья.

– Я пройду, – просто сказал он, глядя секретарше в глаза.

К его удивлению, она кивнула. Алик направился к заветной двери. За спиной поднялся возмущенный ропот:

– Эй, ты куда? Тут все ждут.

Алик обернулся, готовый дать отпор. «Сидеть. И ни звука», – мелькнуло в голове. И тут случилось чудо. Все покорно умолкли и вернулись на свои места.

Алик был так возбужден, что не придал этому значения. Единственное, чего он хотел, так это внести ясность и добиться, чтобы плата за аренду осталась прежней.

– Я велел никого не впускать, – недовольно прикрикнул Вазген Багаршакович при виде посетителя.

– А я вошел. И если это случилось, мы могли бы поговорить, как человек с человеком, – сказал Алик, сам не понимая, откуда в нем берется такое нахальство.

Ему было нечего терять. В худшем случае придется искать закуток на другом рынке. В конце концов, мест под солнцем сколько угодно. Главное, выбрать свое.

Опешивший от такой наглости, директор побагровел, вскочил с кресла и указал на дверь:

– Слушай, вали отсюда! Русский слова не понимаешь, маму твою!

Алик взвился. Что же это происходит? Куда ни сунься, всюду верховодят хачи! Наши ребята в предбаннике жмутся, а эта волосатая морда по-русски через пень колоду говорит – и будет еще его маму поминать?

– Сидеть, – рявкнул Алик.

Багаршакович плюхнулся в кресло и присмирел. Его неожиданная кротость только сильнее распалила Алика. Он ощущал в себе невероятную силу, почти могущество. Хозяин рынка вдруг представился ему мелким жучком: наступить на такого – останется мокрое место. Алик мысленно занес над ним ногу в огромном ботинке.

Вазген Багаршакович вдруг жалко залепетал:

– Не сердись, дорогой. Один-два месяца – все готово будет. Лучше будет.

– А два месяца в сезон я должен бамбук курить? У меня договор об аренде истекает через пять месяцев, – перебил его Алик.

– Новый подпишем. Слово даю. Приходи потом.

Метаморфоза, произошедшая с Вазгеном, не укладывалась в рамки здравого смысла. Гроза рынка давно усвоил, что на работе гораздо доходчивее изъясняться не иначе как матом и криком. А тут вдруг сник и, как загипнотизированный, внимал Алику, пока тот отчитывал его, будто нашкодившего пацана:

– Потом суп с котом. Договор подпишем сейчас. На тех же условиях.

– Бланк нужен, – кивнул Вазген.

Воодушевленный его сговорчивостью Алик решил гнуть до конца:

– И переезд в новое помещение сразу, пока эта байда идет. Простой в мои планы не входит.

Багаршакович нажал на кнопку вызова секретарши, отдал указания и продолжал взирать на посетителя глазами дрессированной болонки.

В венах у Алика кипел адреналин. Теперь ему казалось странным, что Багаршакович вызывал у народа благоговейный страх. Достаточно было стукнуть кулаком по столу, как тот стал тише воды, ниже травы. Стоит проявить твердость, и из него можно лепить все что угодно. Колосс из необожженной глины.

В ожидании бумаг они сидели молча. Алика мучила жажда. Через десять минут дракониха принесла отпечатанные листы.

«Еще бы стакан водички», – подумал Алик, но высказывать свою мысль вслух не стал. Не стоило испытывать предел директорского терпения. Он и так уже превысил все допустимые нормы нахальства.

Через минуту секретарша вернулась с запотевшим стаканом воды и поставила его перед посетителем. Алик так онемел от удивления, что забыл и про жажду, и про слова благодарности.

«Она что, мысли читает?» – подумал он, проводив секретаршу взглядом.

Алик победителем шествовал по торговым рядам к своему магазинчику. Все складывалось даже лучше, чем он ожидал. Ему выделили более удобное и просторное место за ту же плату. Переезжать он мог хоть завтра. Но, несмотря на такой удачный итог переговоров, он испытывал не столько радость, сколько смятение. В происходящем было что-то противоестественное.

Отчего вдруг Багаршакович стал таким покладистым? Всем известно, что он крохобор и жмот без стыда и совести. А тут без единого возражения согласился на все требования. Может, договор недействительный? Типа, подписан ручкой из магазина приколов, и к вечеру чернила испарятся. Но с чего бы Вазген стал ваньку ломать? Чай, не первое апреля. И на шутника он не тянет.

Но больше всего Алика потряс стакан воды. Совпадение? Или дракониха в самом деле телепат?