Ночь торопливо накрыла тёмной пелериной мглы продрогший от осеннего ветра город. Пустынные улицы освещались лишь тусклым светом жёлтых фонарей, да редкие звуки шуршания колёс по разбитому асфальту дорог нарушали ночную тишину. Конец трудовых будней, но редкие прохожие, зябко кутаясь в тонкие курточки, всё ещё спешат по тротуарам, вдоль обочин которых чернеют деревья, уже давно сбросившие последнюю листву. Порывы ветра шевелят уродливо изогнутые ветки, заставляя их отбрасывать жуткие тени на бетонные бока домов.

Весёлая компания молодых парней, чуть подвыпивших, а потому громко разговаривающих обо всём подряд, остановилась возле пешеходного перехода, дожидаясь зелёного сигнала светофора.

Чёрная иномарка, тихо шурша шинами, подъезжает практически вплотную к тротуару и останавливается, мигая аварийкой. Слишком медленно, словно издеваясь, опускается стекло с водительской стороны… И ближе всех стоящий парень нервно икает, увидев то, что уже никогда не сможет забыть.

Красивое женское лицо, обрамлённое чёрными как ночь волосами с редкими алыми прядями. Мертвенно-бледная кожа, страшного, землистого оттенка, мерцающая к тому же мистическим, потусторонним светом. Тёмные круги вокруг глаз, полыхающих ярко-красным, кровавым цветом. Уродливая цепочка багрово-чёрных вздувшихся шрамов, выделяющая кровавую заплатку из кожи на правом виске. Длинные жуткие разрезы на губах, которые будто кто-то пытался зашить. Заплатка на шее с левой стороны, с которой неспешно стекают кровавые струйки, и ещё одна, просто огромная, заплатка зияет свежими шрамами и нитями слева, у самой границы кожаного корсета, едва прикрывающего и удерживающего бледную грудь. Как раз в том месте, где должно биться сердце…

Из тёмного салона раздался рычащий звук, заставивший всю компанию обратить внимание на необычный автомобиль, внутри которого мерцал странный зелёный цвет, обрисовывающий контуры хрупкой неживой фигуры за рулём.

Краска схлынула с лица парней настолько быстро, что вряд ли кто смог в это поверить.

– Мама… – тонко пискнул мальчишка, первый заметивший потустороннее нечто. Руки его заметно тряслись, а ноги словно приросли к месту. Такого он в своей жизни ещё не видел! И зарёкся пить навечно, когда чёрные блестящие губы девушки разошлись в чарующей улыбке и надтреснутый голос тихо спросил, источая ласковые, не вяжущиеся с внешним обликом, нежные интонации:

– Ма-а-альчики… А в центр это туда? – Тонкая рука со вскрытыми венами и длинными острыми ногтями непонятного цвета указала в сторону основной дороги с чернеющим над ней силуэтом виадука.

Мальчиков проняло. Кивание получилось на диво синхронным, а зубы всей честной компании отстукивали нечёткую дробь – протрезвели все и разом. А когда мёртвая девушка обнажила свои нереально белые зубы в очередной улыбке, парни, не сговариваясь, рванули с места так быстро, как только смогли, стремясь оказаться как можно дальше от этого проклятого места, от этого перекрёстка, от этой машины и от этой… девушки.

Вслед им донеслось нежное и от этого ещё более жуткое «спасибо». Сверкая фарами, машина унеслась вдаль…

Я сложилась от дикого хохота на соседнем сиденье. Нет, ну это ж надо было!.. Мальчики теперь после заката из дома просто не выйдут!

– Кать, – едва всхлипывая от смеха, протянула я, растекаясь по автомобильному креслу, – ты маньяк!

– А я что? – невинно спросила подруга, похлопав накладными ресницами и, не выдержав, почти мгновенно припарковалась у ближайшего киоска, чтобы уже там, бросив руль, педали и рычаг коробки передач, зайтись в диком хохоте. По-другому эти звуки опознать не получилось.

Я постанывала рядом. Да уж… «ма-а-альчики» впечатлились надолго!

– Не, как я люблю Хеллоуин! – Тихо всхлипывая от смеха, я потянулась к передней панели за сигаретами. – До такого ещё никто не додумывался!

– Ну не в клубе же сидеть! – тихо хихикнула Катька, потянувшись к заднему сиденью, где лежала бутылка с минералкой. – А так хоть народ встряхнём! Упс, пить кончилось. Пойду прогуляюсь.

– Стоять! – хмыкнула я, придержав её за руку. О чём тут же пожалела: часть грима, хоть и незначительная, с её кожи осталась на моих пальцах.

Тяжко вздохнув, я принялась носовым платком оттирать пальцы от фальшивой крови, а «покойница» в лице моей подруги полезла за косметичкой, чтобы навести прежний лоск. Домой ехать мы пока не собирались. Ночь страшилок ещё в самом разгаре!

Неожиданно узрев в одном из зеркал какого-то мужика, которому приспичило прогуляться в одиннадцать часов вечера за бутылкой пива в ближайший киоск, быстренько подкрасила губы чёрной помадой и, выкинув сигарету в приоткрытое окно, сделала музыку погромче. Ну как музыку… что-то непонятное, нарезанное из обширной коллекции фильмов ужасов. Не моей!

Мужик вполне ожидаемо обернулся на странную и жутковатую какофонию звуков, тонко намекающую, что в машине кого-то заживо ели, причём без нужных столовых приборов. И побледнел ещё быстрее, чем те парни, увидев всю такую «прекрасную» меня.

Старания чересчур нездоровой фантазии, нужное количество грима, необходимый минимум подходящей одежды и прочих мелочей – вот и всё, что способно сделать из простой девушки настоящего вампира.

Тонкая гибкая фигура, затянутая в чёрный кожаный корсет поверх кроваво-красной блузы. Готическая юбка из плотной чёрной замши, туго обтягивающая стройные бёдра и расходящаяся красивыми складками ниже колен до мысков сапог на высокой шпильке с кучей цепочек в качестве украшения. Впрочем, их видно не было. На шее – шипастый ошейник по соседству с двумя аккуратными «дырочками» от «укуса», на груди – тяжёлый кельтский крест и в ушах – старинные серьги с рубинами. Поверх накинуто чёрное пальто с высоким воротником и глубоким капюшоном, который держался на голове, то и дело норовя соскользнуть с длинных гладких тёмных волос. Острые красные ногти, большие выразительные манящие глаза с алыми радужками, чёрные блестящие губы и неестественно бледная светящаяся кожа. Изящный излом бровей, чарующая улыбка, открывающая пару острых клыков, и несколько капелек крови, стекающих из уголка губ по подбородку…

– Добрый вечер. – Я не пожалела в голосе мурлыкающих ноток и игриво слизнула кончиком языка с губы «кровь» – грим с вишнёвым вкусом.

У мужика на вишню, похоже, была аллергия, не иначе. Драпал он ещё быстрее, чем те «ма-а-альчики».

Катька вывалилась из машины, зайдясь в гомерическом хохоте.

– У тебя получилось лучше! – практически провыла она, из последних сил цепляясь за железную решётку витрины киоска. То и дело икая от смеха, сжимая денежную купюру в пальцах, она поскреблась в деревянное окошечко, не спешащее распахиваться. Я уже отсмеялась и начала подмерзать, когда Катькиным мольбам наконец вняли. И довольно невежливо: дородная тётка, обитающая внутри железной будки, матерных слов не пожалела, очевидно радуясь столь позднему визиту. Подруга икнула от неожиданности и впилась взглядом в продавщицу… Изнутри послышался сдавленный «ох», и вновь воцарилась тишина. Катька очаровательно похлопала ресницами – звук повторился.

Мне стало интересно.

Подойдя поближе, оттеснила «ожившую покойницу» и с любопытством заглянула внутрь тесной кабинки, забитой всевозможными ящиками, упаковками и бутылками.

Визг поднялся… закачаешься!

Пришлось поспешно линять – кнопку вызова охраны ещё никто не отменял. А доблестные дяденьки с дубинками и в камуфляже вряд ли смогут похвастаться хотя бы десятой долей нашего с Катькой чувства юмора.

Не русский праздник Хеллоуин, ох не русский…