Чем же он так прославился и нам угодил, вплоть до бюста, спросите вы?

А вот чем: по его распоряжению в водах Тихого океана появился шикарный трехпалубный теплоход под гордым названием «Крепчагинец». На нем было все: каюты повышения квалификации и обучения комсомольского актива, бары, биллиардные комнаты, боулинг, сауны (шесть!), в которые мог пройти утомленный учебой этот комсомольский актив и отдохнуть от трудов праведных, ресторан, танцпол с караоке, кинотеатр, видеозал и многое другое.

Но самое главное, что было на теплоходе, – это отдельная каюта для каждого члена экипажа. Экипаж формировался ЦК комсомола страны (сначала из активистов Союзных Республик, потом и до областей дело дошло), менялся каждые три месяца.

Ну вот, вот я и дошел до основного. Предыдущее, по сравнению с этим, просто стыдливо блекнет. Не догадались еще, в чем фишка?

Химик, что скажете? Тьфу на вас, какие коммунисты-активисты? Крепко же мы в вас эту псевдопатриотическую заразу вбили, как зуб коренной сидит, хрен вытащишь, м-да… Как всегда, безнадежен…

Ну ладно, химик – он химик и есть, но не у всех же так все запущено. Кто еще выскажется?

Есть, есть еще светлые флотские головы! Блестящая интуиция, заменяющая собой логику. Нутром чуют, хоть умом и не блещут. Вижу, всегда по жизни бежали с членом наперевес. Это, прошу заметить, комплиментарное заявление с моей стороны.

Да, да! ИНСТРУКТОРАМИ ЦК БЫЛИ ЖЕНЩИНЫ! И какие!

Не эти тощие, несуразные, плоские, голенастые топ-модели на худеньких ножках, с выпирающими ребрами и острыми коленками, с плоской грудью, а вернее, с одними сосками – грудью это не назовешь, язык не поворачивается. Они нравятся только извращенцам, которые их на кастингах и отбирают, чтоб нас, мужиков, от их вида тошнило. Тьфу! Вот-вот, вобл каких-то за красавиц выдать пытаются. Разделяю общее возмущение. Но позвольте продолжить.

Так вот, на борту «Крепчагинца» были только первые красавицы. Так сказать, отборный генофонд страны.

Январь-март взяла на себя кареглазая и пышная Украина, апрель-июнь – рыжеволосая и веснушчатая, стройная Прибалтика, июль-сентябрь – жгучечерная и волоокая Молдавия, октябрь-декабрь – беспардонно раскованная и ненасытная в постели Белоруссия…

А мулатки… О, эти мулатки…Впрочем, извините, затравился, свое вспомнил. Не было там ни мулаток, ни негритянок. Негритянок тогда вообще мало в стране было, не то что сейчас, когда в телевизор ткнешь, а тебе негритянка про погоду на севере нашей страны вещает, переключишь канал – там другая поет, третья пляшет. К этому мы потом вернемся. Продолжим.

Там, на «Крепчагинце», был настоящий, прекрасный, экзотический, сразу воспринимаемый и вожделенный интернационал, нерушимая дружба народов, скрепляемая, как правило, беременностью.

Рыбаки наслаждались жизнью. Некоторые не хотели возвращаться на родные сейнеры и траулеры, пытаясь продлить праздник и прячась в многочисленных «шхерах». Их отлавливал комсомольский патруль и сдавал с рук на руки озлобленным капитанам судов. Говорят, что боцманы матросов даже били, приговаривая: «Водку пьете и трахаетесь как взрослые, а работаете как дети, у-у-у, комсомол!»

Руководство «Тралфлота» и «Рыбхолодфлота», или как они там назывались, обеспокоилось падением улова и категорически протестовало против захода «Крепчагинца» в места промысла. Капитанам была дана команда досрочно прекращать лов и бежать в другие районы, лишь только «б… корыто» появится на горизонте или экране радара.

«Крепчагинец» возникал ниоткуда, подобно «Летучему голландцу», вызывая панику на мирных рыболовецких судах и суденышках.

– Рыбаки! Комсомольцы! Люди доблестного и нелегкого труда! Сейчас мы спустим баркасы и соберем вас у себя на борту, – гремела над морем громкоговорящая связь (капитаны по УКВ умышленно не отвечали).

Девушки на палубе «Крепчагинца» приветливо и вожделенно махали платочками, мечтая осчастливить рыбаков, конечно же, комсомольским инструктажем. Но хмурые капитаны выбирали тралы, в прямом и переносном смысле «сматывали удочки», врубали «вперед полный» и скрывались в морском просторе. Некоторых судно-призрак, истошно голося на весь Тихий океан, длительно преследовало…

Девушки-комсомолки платочки, которыми махали, повязывали на пиратский манер, пряча под ними волосы, и были готовы ринуться на абордаж в случае успешного завершения погони…

Н-да-с, основной инстинкт, ничего с ним не поделаешь, батеньки вы мои… А помножьте его еще на мужское пренебрежение и оскорбленную женскую гордость… Алжирские пираты и то гуманнее относились к экипажу захваченного судна.

Уловы рыбы катастрофически падали. Это «Крепчагинцу» мы были обязаны исчезновением из магазинов тихоокеанской сельди и заменой ее на иваси. Сельдь требует внимания, длительного поиска, а тут, извините, взяли то, что мимо проплывало.

Пришлось рыбацкому руководству идти на поклон к военно-морскому руководству: мол, так и так, мы совсем пропадаем, а ваши рыбу не ловят. Может, возьмут на себя активисток комсомольско-молодежного движения?

Руководство флота согласилось взять, но только под себя. Имеется в виду не «миссионерская» поза, как некоторые из вас, в силу испорченности, подумали, а вещи более прозаические. Маршрутом и заходами «Крепчагинца» руководит флот, а ремонты, солярку и все остальное обеспечивают рыбаки. Хлопнули по рукам, выпили по рюмочке, расстались, довольные друг другом. Руководство заходами поручили опытным в деле молодежного просвещения, в том числе и полового, работникам комсомольского отдела Камчатской военной флотилии.

И начался вояж знаменитого судна вдоль побережья, где базировались корабли военно-морского флота. Вздрогнули вулканы, пытаясь сделать то, что многократно происходило в гарнизонах, а снег сошел с сопок. Вулкану извергаться положено в определенные периоды. Моряк извергается постоянно, беспорядочно и хаотично в зависимости от того, что приснилось, привиделось, или куда (в кого) удалось вструмить. А уж выбор был!

Девушки, которые недавно сами набрасывались на гражданских моряков, просились домой. Военные моряки не соглашались и продолжали неистово вструмлять.

Есть мнение, что развал Военно-Морского флота СССР, в частности Тихоокеанского, начался не с горбачевского «потепления», а с «Крепчагинца».

Как и рыбалка, боевая подготовка пошла насмарку…

Политотделы на метр были завалены жалобами жен, карающие мечи парткомиссий заржавели и затупились от крови жертв основного инстинкта. Комсомольский отдел Камчатской военной флотилии тоже устал. В частности Сева Станковский, мой названный и неоднократно «молочный» брат, планирующий заходы.

Химик, ну что опять у вас? Как так «молочный»? Объясняю. Когда холостые мужчины грудь одних и тех же женщин ласкали, они такими братьями и становились. Да не записывайте вы, женаты мы уже, не дай бог, листик ваш женам попадет… Старпомы, уймите его, пожалуйста, только не сильно. Чуть нить рассказа не оборвал…

Когда становилось совсем невмоготу, я набирал его, Севин, телефон.

– Сева, привет, я. Что у тебя с «Крепчагинцем»?

– Ищу, куда б его подальше заслать.

– По этому поводу и звоню. Куда-куда, к нам. Сам знаешь, база отдаленная, лодки, сопки, пять домов да три казармы.

– Что, опять к тебе? Две недели не прошло…

– Выручай, брат! Жена уже месяц в Киеве…

– Ладно. Понимаю. Будет. Жди. Но за это выполнишь поручение, секретное. Слушай…

Я связался с тральщиком брандвахты, на котором служил мой друг.

– Косточкин, привет! Завтра просись к стенке, комсомольский актив учить.

– Ура, неужели опять приходит?! Ну, Сева, ну, молодец! Второй месяц у вас сидим!

– Да, но сильно не радуйся. Задание нам, от Севы. Все при встрече. Конец связи.