Радостное, по началу, возбуждение фирентийцев сменилось недоумением. Отряды сиенцев носили разные цвета и над ними развивались всё новые и новые флаги и получалось, что сиенцев как бы и не больше, чем фирентийцев. Подкрепление? Откуда? Как? Кто? Сколько? Ряды ополченцев заволновались. Сколько-сколько??? Тысячи? Тысячи! Да не может быть! Откуда столько? Манфред! Проклятый Манфред прислал германских рыцарей! Рыцарей? Рыцарей! И сарацинов! И наёмников! Тысячи! За холмом прячутся! Готовятся ударить в самый решающий момент!

Гано торжествовал, а Бокка мрачнел всё больше. Германцы - это плохо. А тысячи германских рыцарей - хуже тысячекратно. Со времён Барбароссы нет рыцарей лучше. Нет силы страшнее. Может, всё-таки, просто страшные слухи? Нет! Ведь и тот сер секретарь, теперь Бокка это отчётливо вспомнил, ещё тогда проговорился, что на поле надо будет противостоять германцам.

От заколебавшегося войска к гонфалоньеру потянулись вестовые.

- Ага! Заволновались, мерзавцы! - торжествовал Гано. - Ну, теперь держись! Ты чего такой хмурый?

- Если Манфред и правда сумел дать Сиене такое подкрепление, - не скрывая досады ответил Бокка.- То остаётся только умереть с достоинством.

- С чего это ты заговорил о смерти?

- Мне, похоже, более ничего не остается. С поля боя можно бежать, можно даже сдаться в плен, но у командира полусотни гвардии такой возможности нет.

Гано нахмурился.

- Что такое, Бокка? Мы же договорились?

Армия Сиены, наконец, закончила свои бесконечные манёвры и встала в окончательном построении. На северном фланге сосредоточилась рыцарская конница, числом около полутысячи, остальных рыцарей было не видно, хотя Бокка был уверен, что их гораздо больше. Стоят за холмом? Резерв? Ощетинившейся пехоты было тысяч двенадцать-пятнадцать, растянувшихся с севера на юг прерывистой разноцветной линией. В центре развевались красные флаги с зелёным драконом, увенчанные треугольными вымпелами с чёрным орлом на золотом фоне. Тернийцы. Этот вымпел, в дополнение к флагу, им был пожалован самим Фридрихом Вторым за особую стойкость и преданность Императору. Тернийцы были особо яростными бойцами, но их было всего несколько сот, и в целом армия Сиены, будучи почти в три раза меньше, выглядела гораздо слабее войска Фиренцы. Вот только где остальные рыцари? И сарацины, и наёмники? Где они?

- Да, - тихо ответил Бокка. - Я помню, не волнуйся. Я помню...

[Год 1260. Сентябрь, 4. Утреня]

Рассветало. Утро после тяжёлой ночи выдалось прохладным, с туманом и обильной росой. Затухающие кострища чадили едким дымом. Вялые, как снулая рыба, монахи монотонно, на ходу, пробубнили благословения на битву, и их фигуры растворились в туманно-дымном утреннем мареве. Им ещё обойти многотысячное войско, а потом служить литургию на кароччо всё время сражения, под рёв труб над самым ухом беспрестанно призывая благодать на своих и проклятия на врагов.

- В сёдла, мессеры! - скомандовал Бокка и устало взгромоздился на коня. Поспать эту ночь не довелось. Вчера армии несколько часов простояли напротив друг друга, но атаковать неизвестные силы врага гонфалоньер Фиренцы так и не решился. На ум Бокки пришла мысль, что в том и был план сиенцев: запутать фирентийцев и сорвать атаку в тот день. Но зачем? Ждали ещё подкрепления? Вряд ли. Дозоры гонфалоньер всё-таки догадался разослать, и никакое войско незаметно подойти бы не смогло. Зачем ещё откладывать битву? Теперь-то понятно, зачем. Ночью, когда фирентийцы уже затушили все костры, кроме как у сторожевых постов, сиенцы напали. Бокка, только задремавший, услышал шум и крики: зло кричали нападавшие, в смертном ужасе визжали убиваемые, кто-то орал какие-то команды, кто-то сыпал проклятиями. Над всем этим истошно ржали лошади. Судя по шуму, это была не ложная атака и не просто беспокоящая вылазка: сиенцы напали крупными силами и рвались к кароччо. Бокка поднял свою полусотню в седло, успев ещё надавать древком копья по спинам неповоротливых сонных горожан, пеших гвардейцев, никак не могущих взять в толк, что им делать. Капитан гвардии где-то затерялся, командовать было некому. Совсем неподалеку кипела схватка, сиенцы и фирентийцы продолжали яростно резать друг друга. Соваться на шум сражения было нельзя, место гвардии было у кароччо, хотя Бокка сдерживал себя с трудом. Шума и неразберихи в темноте, едва освещенной редкими кострами, было много, часто было непонятно, чьи мелькают тени между огнями - свои, или уже враги, но, тем не менее, каким-то чудом к кароччо сиенцам прорваться не удалось и вскоре бой затих. Сколько было нападавших никто не знал, говорили о целой тысяче, которую геройски отбили. Убитыми, однако, сиенцев нашлось лишь пара десятков. Фирентийцев полегло заметно больше, сотни две. Но это ещё и хорошо кончилось, поскольку казалось, что в такой сутолоке только затоптать должны были больше. Пока отбились, пока разобрались, кто где, пока командиры советовались, пока отделяли свои трупы от не своих, пока приводили лагерь в порядок, время перевалило далеко за полночь. Вскоре, однако, вновь поднялась суматоха: часовые обнаружили сиенцев готовящихся к новой атаке. Выслали дозоры, вроде бы нашли какие-то следы, но самого врага не нашлось. Побоялись, посуетились, побегали, покричали. Окончательно лагерь Фиренцы утихомирился только под утро, и перед рассветом, естественно, сиенцы напали опять. На этот раз они не очень старались и убрались едва организовалось сопротивление, оставив всего полсотни убитых фирентийцев, но и сами потеряли лишь несколько человек. Однако сна этой ночью они армию Фиренцы лишили.

Бокка тронул поводья, ведя свою полусотню на положенное место. Вокруг, в утреннем тумане и в дыму полузатухших костров, бродили усталые ополченцы, волоча по земле потяжелевшие копья, разыскивая свои потерянные ночью десятки и сотни, перекликались, переругивались, проклинали сиенцев, жаловались на скудный завтрак. Гамбезон под кольчугой промок от росы, рубаха неприятно липла к телу.

Что было решено на ночных советах у гонфалоньера Бокка не знал, Капитана гвардии он так и не видел со вчерашнего дня, но, по всей видимости, было решено атаковать: конница выдвигалась вперёд, арбалетчики на флангах конницы, за ними остальная пехота. Однако когда фирентийцы вышли на склон, оказалось, что армия Сиены уже стоит в полной готовности. На этот раз у них тоже впереди стояло несколько сот германских рыцарей и пехоты. За ними выстроились копейщики, а на севере, как и вчера, стояла кавалерия сиенских рыцарей. Сиенцы стояли в полной тишине, и опять где-то скрыв основную часть войска.

Командир гвардии из палатки пока не выходил. Полусотники, в его отсутствие, неуверенно построили своих людей и собрались вместе. Рядом с Боккой, конечно же, постоянно крутился Гано, но был услан следить за своим десятком.

- Дьявол разберёт, что творится, - прокомментировал Дзенато, командир второй полусотни. - Никто ничего не знает!

- После вчерашнего ещё не решили, чего именно ожидать, - философски заметил третий полусотник по имени Виорнато, которого Бокка раньше видел только мельком.

- Пока разберутся, сиенцы будут прямо у кароччо, - ухмыльнулся Дзенато. Виорнато пожал плечами. - Да и ладно. А нам-то что делать?