- Мужик, пивка не купишь? На деньги. Сам не могу, аппендицит вчера вырезали.

Подавали многоголосой попрошайке исправно. Место хорошее и образ верный. Солдатики больные, лишь бы не злоупотребляли. А это было...

Альберт замерзал, и на него оглядывались веселые, шумные компании, фланирующие вдоль опустевшей проезжей части к центру и обратно. Соблюдая маскировку, Альберт выскочил из дома, в чем был. Зимний сиверок с циклонными претензиями скрутил его порядочно. Как ни старался Альберт, натягивая манжеты рубашки на отмерзающие руки, ничего не помогало. Альберт побежал к машине. Он оставил ее напротив у неизвестной большеголовой птицы, которая расправив крылья, пыталась вырвать из земли гранитный столбик пьедестала. Оказавшись в машине, Альберт немедленно включил печку, не жалея аккумулятора. Павел обещал ему появиться, как только позволят обстоятельства. Шел второй час, а его все не было. Альберт начинал нервничать. Они заранее договорились обо всем. Но Павел не догадывался, что это будет не просто ночная поездка по праздничному городу. Альберт решил увезти мальчика с собой. Навсегда. Из города и от Ирмы. Увезти далеко, где Альберту будет хорошо. И Павлу, конечно, тоже. Средства позволяли. Альберт с удовлетворением посмотрел на красный мешок, лежащий на соседнем сиденье. Машина постепенно согревалась, и Альберт решил запустить мотор, чтобы не было никаких заминок. Он подхватит Павла на ходу, и они поедут очень быстро, не оставляя следов, не давая возможности одуматься.

- Почему же Павел не идет. - подумал Альберт несколько раздраженно. Он переместил мешок себе на колени. Его идея была превосходной. Он решил не отдавать Павла во время встречи с Ирмой в том ресторанчике, где он впервые узнал, что у него есть сын. Предложение Ирмы о подмене денег было как нельзя кстати. Финансовый вопрос решался сам собой, нужно было только подумать, где безопасно хранить такую сумму до поры до времени. Красный мешок с новогодними подарками, что могло быть лучше? К тому же, если он всегда находится под твоим непосредственным контролем. Альберт пометил драгоценный мешок своим любимым двенадцатым номером. Альберт любовно погладил мешок и не удержался. Хотел снова насладиться своей хитростью и изворотливостью. Он потянул за красный шнурок и мешок развязался. С замиранием сердца опустился в него Альберт. На его лице появилось дурашливое выражение полнейшего блаженства, которое, впрочем, сменилось озабоченностью, эскизно подчеркнувшей лоб и скулы. Из мешка ничего не понимающий Альберт вытащил черную лаковую шкатулку. Сбоку из гладкой стенки шкатулки выступала кнопка. Отложив шкатулку, Альберт ринулся в мешок. Он вытащил оттуда пластиковую куклу, набор кухонных ножей в деревянном футляре, красочный конструктор, буханку бородинского в подарочной обертке, механический рашпиль и набор фломастеров. Денег не было! В замешательстве Альберт схватил шкатулку и нечаянно нажал на кнопку. Крышка распахнулась и, противно смеясь, из нее выскочил хвостатый бесенок в ковбойской шляпе, проткнутой остренькими рожками, и широких кожаных штанах с бахромой. Бесенок покачивался на пружинке и откровенно насмехался над Альбертом. С гневом Альберт захлопнул крышку и надавил на нее. В этот момент громко застучали в окно. Альберт испуганно обернулся, и плутоватый бесенок оказался на свободе. На Альберта одновременно смотрели три лица. Трехголовое чудище пыталось добраться до Альберта, скребя и постукивая по лобовому стеклу и крыше. На гибкой компромиссной шее покачивалось мультикультурное припухшее лицо Ивана Никифоровича Рыбы. Звонков таращился беспощадно круглыми слюдяными бляшками и в центре... Бог мой! Погиб, Альберт. Погиб....читайте отходную. В центре виднелся квадратный рот и змеиный язык, облизывающий лиловые губы, а выше... О-о-о. Несчастье, беда бедная. Проголодавшиеся ужасные глаза его тестя. Подифора Савельевича Дудилова. Альберт закрыл глаза и вверил себя судьбе. Она была к нему беспощадна.

Качелями во дворе Запеканкина не пользовались давно. Через железную палку, установленную на сосновых неуклюже ошкуренных столбах, были переброшены страховочные канаты из амуниции Петиного отца. Раньше они знавали кряжи Эльбруса, теперь держали на себе не хрупкую человеческую жизнь, которую однажды все же отпустили, а мягкое и пухлое, как подушка из приданного купчихи, заднее сиденье автомобиля Победа. Проржавевший остов машины был накрыт брезентом и присыпан землей. Зимой отец заливал его водой, и получалась дьявольски скользкая ледовая горка. Сейчас ничего этого не было, и на засыпанном горбу выросла ива с поверхностными и, конечно, всеохватывающими корнями. Запеканкин и Сергуня сели на поролоновое сиденье. Рядом. Напряглись туристические канаты. В ненадежных пазах шевельнулась железная палка. Было тихо и небо без звезд было удивительно глубоким и умытым розоватой водицей.

- Вам, правда, не больно? - этот вопрос Запеканкин не уставал задавать всю дорогу, которую они проделали, выйдя из дома Изольды. Терпеливая Сергуня всегда отвечала отрицательно. Убедившись, что ее ответы минуют по широкой касательной уши того, кому они предназначались, Сергуня решила сменить тему и предложила немного посидеть, чтобы насладиться волнующей ночью. Запеканкин согласился мгновенно. Он сам хотел предложить что-либо подобное. Сергуня сделала это первой и отныне так будет всегда.

- Вам не холодно? - спросил Запеканкин.

- Немножко. - ответила Сергуня.

Запеканкин завозился в кафтане и достал из-под уехавшей набок бороды резиновую грелку - главный элемент боевого ААА-Ра. Ягуар Петрович, не в такой мелодраматический момент поминать это имя всуе, но все же Ягуар Петрович оказался монументально, несдвигаемо, прав. С другой стороны чего еще можно было ожидать от земного воплощения земных же надежд и желаний? ААА-Р помог. Если бы содержимое грелки оказалось в желудке того, кому оно предназначалось, Запеканкин, по меньшей мере, взорвался бы. Там был пинтовый кубок слезоточивого ядерного самогона. Его поднесла на блюдечке Запеканкину шаркающая старушка с ортопедической палочкой. О ней неожиданно вспомнил давно затерявшийся внук.

- Самый лучший. Похоронный.

Похоронный самогон отправился в грелку. Кроме этого в ААА-Ре находился многослойный коктейль без палочки и лимона от мамы Шарло, достаточно хмельного вина, шампанского, полбутылочки можейковской акриловой бырлятинки от Бом-би-бо и бурлящее красочное Юпи с живописными видами на Джони Уокер от Егора Махоркина. Как бы холодно не было Сергуне, пить такой раствор она отказалась.

- Спасибо, Петя. Я уже согрелась.

- Сергуня?

- Да, Петя.

- Сегодня Новый Год. Вы знаете. - сообщил Запеканкин невиданную весть. - Вот.

На раскрытой рукавичке Запеканкина Сергуня увидела коричневую коробочку.

- Что это, Петя?

- Это вам.

Расстеряха Запеканкин едва не лишился коричневой коробочки. Когда с пушечным громом упал тот горшок, Петя инстинктивно пощупал кафтан. Там ничего не было. Петр вывернул карман и обнаружил в нем дыру. К счастью, он довольно быстро отыскал футляр для колечка. Он лежал на полу поблизости от расколотого горшка. Петр успел подобрать его прежде чем на него с упреками налетела эта страшная дама. Последняя квартирка оказалась совсем особенной. Подарить столько денег.

- Какое оно красивое Петя. - рассматривала колечко Сергуня.

- Оденьте его, пожалуйста.

Сергуня стянула перчатку. Колечко пришлось ей впору. Что и говорить, оно было создано для нее. Элегантное, как будто прямиком из "Касабланки" Джона Кертиса, скромное, как обаяние довоенной польской паненки, вертящей парный фокстрот на краю пропасти и прекрасное, как настоящая верная любовь. Кольцо Янки. Кольцо, созданное Гасаном Гасановичем. Или самим Прусом?...

- Ой. - вспомнила Сергуня. - Петя, а у меня нет для вас подарка. Я забыла, глупая.

- Не надо. - отмахнулся Петр. - Вы мне уже сделали подарок.

- Какой же? - удивилась Сергуня.

Запеканкин отвернулся и пробормотал что-то в кудлатую бороду. Сергуня сумела расслышать. Он сказал.