С другой стороны, если ваш мозг соединит вашу настоящую ситуацию с позитивным событием из прошлого, он предсказывает приятное надвигающееся будущее и переключается на другую систему – систему вознаграждений. Это выпускает дофамин в ваш мозг, что дает приятное чувство, которое мотивирует вас больше к этому стремиться.

Говоря простыми словами, это две химические системы, которые управляют ходом нашей жизни секунда за секундой. В идеальных условиях мы бы жили в состоянии постоянного роста, где нас лелеют, поощряют, любят и поддерживают все, кого мы встречаем. Наш молодой мозг интерпретирует все, что происходит с нами таким образом, что предсказывает больше хороших вещей. Ничего никогда не будет нам угрожать или заставлять нас чувствовать неуверенность. Это дофаминовый рай. Поднимите руки те, чью жизнь я сейчас описал? Правильно, ничью.

Если нам повезет, то мы получим смесь плохого и хорошего. С нами случаются хорошие вещи, с нами случаются плохие вещи и еще много чего между ними. В основном список хороших вещей пополняется, поэтому мы растем с мотивацией делать то, чему научились, в чем хорошо разбираемся, а плохие вещи, которые с нами случаются, дают нам разумную защитную реакцию, которая удерживает нас от подлинно плохих вещей. Но даже если вам настолько повезло, ваш мозг все равно допустил некоторые ошибки в понимании или сделал ошибочные выводы.

Независимо от их источника, у всех у нас есть ошибки в нашем «программном обеспечении». Некоторые из них возникают потому, что люди, которые старше нас, выдавали ерунду за правду, например, когда моя мама в детстве говорила мне, что любое мое поведение, которое ей не нравилось, было противозаконным. Некоторые ошибки появляются из-за наших собственных ошибок в интерпретации того, что происходит с нами и вокруг нас. Имейте в виду, если у вас есть дети, то вы иногда будете тем, кто ведет своих детей к ошибкам. Иногда это происходит потому, что они неправильно понимают то, что вы говорите или делаете, иногда потому, что вы сказали что-то из гнева, страха или разочарования, а иногда потому, что вы передаете им ерунду, которую сами еще не отсортировали. Некоторые из этих ошибок будут несущественными, а другие сформируют ваших детей и их жизни. Самое трудное то, что вы не узнаете, что есть что. Вещи, которые вы считали важными, забудутся вашими детьми. Вещи, которые для вас были тривиальными, останутся в их головах. Вот почему ни один ребенок не выходит из детства без проблем и почему мы, родители, должны забыть о попытках вырастить детей идеально и перестать бичевать себя, если у нас это не получается.

Когда-то у меня была клиентка по имени Лиза, которая пришла ко мне с жалобами на низкую самооценку. Когда клиенты изначально начинают описывать их проблемы неуверенности в себе, они обычно обобщают ситуацию и говорят: «Я совсем не уверен в себе». Это очень редко оказывается правдой. Когда я исследую проблему, она становится более выраженной и ситуативной. «Бывают моменты, когда мне не хватает уверенности» – это уже совсем другое, нежели «Я совсем не уверен в себе». Мозг делает такой трюк: берет те вещи, которые у нас не очень хорошо получаются, и применяет их тому, кем мы себя ощущаем. То, что должно быть «Иногда я поступаю глупо» превращается в «Я глупый». «В компании я становлюсь косноязычным» выражается как «Я скучный». Мы путаем то, что мы делаем, с тем, кем являемся. Я обнаружил, что намного легче помочь людям изменить то, что они делают, нежели то, кем себя считают. Мы все склонны довольно яростно придерживаться убеждений о нашей личности, даже если они делают нас несчастными.

В этом случае проблема Лизы начиналась с «Я недостаточно хороша» и вызывала беспокойство о возможности сохранить свою работу. После расспросов контекст сузился до определенных моментов на работе: «Я часто чувствую себя хуже остальных на работе. Я знаю столько же, сколько и они, но что-то мешает мне участвовать в совещаниях или просить о повышении». В терапии я использую технику, помогающую людям отследить свою историю, чтобы найти корень проблемы. Лиза указала, что все началось в школе, когда ей было 8 лет. Учитель попросил ее встать и ответить на вопрос. Так как она была интровертом (который, как правило, ненавидит выступать перед другими), для нее это было сложной задачей. Она заволновалась, покраснела и начала заикаться. Ее одноклассники начали хихикать. К сожалению, это был учитель, каких быть не должно. Он публично назвал ее глупой. Неудивительно, что ответ, который она в конце концов смогла из себя выдавить, был абсолютно неправильным, что привело к еще большему веселью ее «друзей» и презрению со стороны учителя. Лиза выбежала в слезах. В моей работе мы называем это Значимым Эмоциональным Событием (ЗЭС). В негативном контексте это момент, когда мозг решительно идентифицирует угрозу для нас, физически или социально – страх быть отвергнутым является наглядным примером социальной угрозы. В позитивном контексте мозг видит возможность роста и мотивирует нас больше искать того же опыта. Растущая уверенность и самооценка обычно являются последствиями этого.

Когда происходит ЗЭС, мозг делает «фотографию» низкого разрешения, которая захватывает информацию из всех пяти чувств. Она используется нашей памятью как источник сравнения между ней и опытом, который мы приобретем в дальнейшем. Итак, что касается Лизы, все, что происходило в тот момент первого ЗЭС (инцидента в школе), могло привести к тому, что произошла связь с последующими событиями – например, когда люди на нее смотрят; какой-то авторитетный человек задает ей вопрос; потенциально, это мог быть даже цвет стен. Это немного похоже на карточную игру «Снап». Каждый момент жизни – это карта, которую мозг сравнивает с колодой карт ЗЭС, которая находится у него в руках. Если он решает, что есть совпадение, он кричит «Снап!». Если это карта защиты, то она приводит вас в защитное состояние. Если это карта роста (позитивное ЗЭС), то она приведет вас в состояние роста. В случае с Лизой все ситуации, предложенные в качестве совпадений к первоначальному событию, будут восприняты как угроза. Реакция мозга на угрозу – ответить защитной реакцией, заставить нас сражаться, бежать, как в случае Лизы, или впасть в ступор. Проблема в том, что когда негативная эмоция такая, как боязнь показаться глупым, управляет нашими действиями, это приводит нас к тому, чего мы пытались избежать.

Примером может послужить женщина, которая пришла ко мне с историей неудачных отношений. Мы определили, что она была убеждена, что ее не могли полюбить. Каждый раз, когда она заводила отношения, она ожидала, что ее отвергнут. Ее ответной реакцией на этот страх были чрезмерная ласка, навязчивость и ревность. Каждый раз она отдаляла мужчину попытками его удержать. Другим примером является мужчина, который верил, что он недостаточно хорош. Чтобы это компенсировать, он упорно работал, но из-за неуверенности в себе, он проверял и перепроверял абсолютно все. Он не укладывался в сроки, был нерешителен и руководил персоналом, вникая в каждую деталь. Производительность его отдела упала, и он потерял работу, что усилило его первоначальное убеждение, что он недостаточно хорош.

Иногда я называю ЗЭС эффектом бабочки в честь эффекта бабочки. Это идея, что бабочка, хлопая крыльями на Амазонке, может вызвать шторм в Австралии месяц спустя. В чем-то таком сложном, как погода или мозг, нечто маленькое с течением времени может иметь усиливающий эффект. То, что начинается как незначительное событие в школе, может перерасти во что-то реально значительное в зрелом возрасте. Чем больше что-то происходит, тем больше наш мозг верит, что это вновь повторится.

В ситуациях, не связанных с ЗЭС, мозг будет обновлять ранние решения на основе того, что он узнает дальше. Например, я регулярно вхожу в комнату, наполненную людьми, которые ждут, чтобы я их учил. Когда я захожу, я чувствую волнение, ну, и счастье. Так было не всегда. Когда я впервые начал преподавать, мои ноги буквально тряслись по дороге в класс. Я любил преподавать с самого начала, но входить в комнату, полную людей, и быть центром внимания было испытанием. Я был не один такой. Опрос показал, что самым большим страхом для американцев был страх публичных выступлений, за которым следовал страх смерти. Как заметил Джерри Сайнфелд, человек, произносящий надгробное слово на похоронах, сам бы хотел оказаться на месте того, кто в гробу. Мой мозг явно видел какую-то угрозу в классе. Позже, когда я уже привык к преподаванию, мой мозг не создавал такой же ответной реакции. Почему мой мозг обновил мою ответную реакцию, а мозг Лизы нет? Кажется, что когда событие регистрируется как эффект бабочки, его цель – «починить» ответную реакцию. Ваш мозг скорее предпочел бы предпринимать то же ошибочное действие сотни раз, нежели один раз не ответить той опасности, которую несет ЗЭС. Мой первоначальный страх перед группой скорее всего был исключительным следствием того, что я интроверт. Оно не усугублялось ЗЭС, как у Лизы, поэтому мой мозг смог обновить значение опыта в положительное русло, когда я расслабился и приобрел уверенность. Иногда, как в случае Лизы, наше прошлое продолжает с нами случаться. Но мы можем это изменить. У нас есть возможность переписывать прошлый опыт.