Босой промолчал. У него не было сил говорить. Он кивнул смотрящему и молча полез на свою шконку. Отдохнуть. Устал.

Босой долго искал старика, но так и не нашёл. Кто-то его видел в бараке, раз или два. Кто-то говорил, что он освободился на следующий день. Только через три дня Босой написал письмо на волю. С одной просьбой – прислать ему православный крестик и Псалтирь.

Планета Земля крутится не так, как раньше. От того и изменилась природа. Предсказать погоду стало практически невозможно. Метеорологи говорят одно, за окном другое, а прогноз погоды на три дня вперёд можно смело выбрасывать в корзину.

На охоту выехали засветло. Пётр Петрович Самсонов вроде всё предусмотрел. Не в первый раз едут. В его «уазике», кроме шофера Саньки, расположились ещё два его друга детства: Фомин Коля, сварщик с инструментального завода, и прораб строительного управления Василий Душев.

Медвежья охота требует большого опыта и сноровки. Пётр Петрович Самсонов не стал рисковать. Выкупив лицензию на отстрел медведя-шатуна, он собрал свою проверенную охотничью бригаду. Должность позволяла: как ни крути с этой новой жизнью, а директор автобазы в районе – большой человек. Цивилизация их края обошла стороной. За годы перестройки в глухих местах Алтая мало что изменилось. Это там, в центре, в Москве да Санкт-Петербурге, по столичным городам губерний бурлила новая жизнь, а в провинции было тихо. Изменения коснулись лишь торговли. Вместо райпо повсеместно, как грибы после дождя, выросли маленькие магазинчики с разными заграничными штучками в виде «сникерсов» и жвачки. Смешно, что названия у всех были иностранные – супермаркет. Как полагал Пётр Петрович, заграничный яркий товар в основном был отвратительного качества, часто просроченный, и на Западе его выбросили бы на свалку, но нет. Увезли в Россию. Здесь, в глубинке, дикие россияне всё слопают. В остальном привычный уклад жизни района не изменился. Формально крестьяне получили землю с собственность, паи, но ненадолго. При хроническом отсутствии финансирования из области колхозы развалились, а фермеров из крестьян советского пошиба не получились. В посёлке почти не осталось прибыльных предприятий, и автотранспортное хозяйство Самсонова процветало назло всем. Автотранспорт шёл нарасхват, что при таких размерах области нисколько не удивительно. От того, что предприятие имело плюсовой баланс, оно и налогов в бюджеты всех уровней платило больше всех в посёлке. Отсюда и уважение местной власти, и привилегированное положение директора. Всё схвачено. Все свои – от начальника милиции и прокурора до главы местной администрации. У кого деньги, тот и пан. Всех больше денег было у автотранспортного предприятия. Значит, и негласным хозяином этих мест был Пётр Петрович Самсонов…

Хозяин района должен соответственно себя вести. Хочешь не хочешь, а корчи из себя пана. Иначе простой люд не поймёт. Заподозрят что-то неладное. В их понимании, если ты начальник, то соответствуй. Голос, походка, манеры…. Народ это любит и за это уважает. Некоторые даже шапку снимают при виде Петра Петровича, как при царском режиме. Поначалу Пётр Петрович Самсонов недовольно морщился от знаков уважения людишек, а потом привык. Ну, их к ляду! Значит, так оно и надо.

«Уазик» тряхнуло на ледяной кочке. Пётр Петрович Самсонов больно ударился о стойку двери.

– Ты что же, дрова везешь? – испуганно вскрикнул Вася Душев и покосился на хозяина. Тот потёр ушибленное место ладонью и ничего не сказал. Шофер Санька виновато посмотрел на начальника автобазы и пожал плечами.

– Дороги, тудыт, гони налево! Не угадать. Сейчас ещё хуже будет. Из посёлка выедем, там только держись. Снегу нынче намело много. Дороги не чистят. Соляры нет.

– Ладно, рассусоливать-то! – Одёрнул шофёра Пётр Петрович Самсонов. – За дорогой гляди, умник.

Санька крутанул баранку влево, и «уазик» подкинуло ещё круче. Пассажиры были наготове. Никто больше не пострадал.

До тайги ехать недолго. Прямо за околицей посёлка начинается лес. Тонкая полоска рассвета позволяла разглядеть засыпанные почти по крышу дома, редкие деревья, – в основном голые берёзы, – и сизые струйки дыма из печных труб. Привычная картина. Газ в районе обещали протянуть к 2020-му году. «Уазик» зыркал фарами по чёрной колее дороги, вырывая из темноты только бугры да ямы.

Пётр Петрович Самсонов ехал на охоту всерьёз. Не наугад. Человек он был основательный и любил всё предусмотреть и предвидеть. Охотник нынче пошёл не тот. По советским временам ещё водились в тайге отличные охотники. Перестройка уничтожила сноровистых таёжных мужиков как класс. Народ спился. До белой горячки. Как говорят: «До белых коней». Кремль забыл о простых людях. До того перестроился у себя в кабинетах, что когда спохватились, – только руками развели. В таёжных деревнях водка выкосила население, как косой. Кто смог, уехал в район или куда подальше в город, но и там работы нет. Значит, нет жизни. Если «нет жизни», русский мужик в один миг превращается в философа. Практически Аристотеля. Наливает гранёный стакан и пускается в длинные рассуждения о своей горькой доле крестьянина и врагах доброго царя, которому бояре, сволочи, не дают обратить внимание на простой русский народ.

Нет, не к таким охотникам ехал охотиться на медведя один из лучших руководителей района. Пётр Петрович Самсонов давно жил возле тайги. Остались ещё настоящие охотники. Староверы. Они не пили и не курили. Работали до седьмого пота, вырывая у тайги средства к существованию. Этих людей не тронули ни перестройка, ни цивилизация. Староверы берегли свою чистоту. Телевизоров не смотрели, газет не выписывали и от государства ничего не требовали. Даже пенсии. Жили они единой дружной семьей. Старшие учили младших, а дети берегли старость родителей. Исторически так сложилось, что староверы, спасаясь от преследования российской церкви, забились в глухие таёжные места. В чём разница между староверами и обыкновенными христианами, Пётр Петрович Самсонов не понимал, да и не хотел понимать. В Бога он верил по-своему. Он не признавал посредников между Богом и своей душой, считая, что посредники в виде попов являются такими же людьми, как и он, а, значит, грешниками. Каяться перед грешником или исповедоваться ему, раскрывая свой мир, не было никакой нужды. Пётр Петрович Самсонов сам себе батюшка.

Много времени прошло с тех пор, как загнали староверов в самую что ни на есть глухомань-тайгу… Колхозы вплотную подобрались к поселениям староверов. Проклиная наступление новых безбожников – коммунистов, община староверов, скорее всего, постановила бы уйти ещё глубже в лес, но естественная преграда защитила поселение староверов от колхоза «Светлый луч Владимира Ильича Ленина». Овраг. Огромный, каждый год увеличивающийся овраг разрезал небольшую долину в речке Андорке ровно наполовину. Овраг был таким глубоким, что не каждый взрослый и сильный мужчина мог преодолеть его, не сорвавшись со скользких глиняных боков. Иногда мальчишки на спор проникали на территорию староверов, но это случалось редко. Обратно, к себе в деревню, через овраг храбрецы возвращаться не решались. Чумазые от грязи, они вприпрыжку бежали семь верст, огибая естественную преграду. Староверы тем более не пересекали овраг. Ни зимой, ни летом. Они работали. Создавали свой мир и свой достаток. В райцентр ездили редко, только по большой нужде. В районную больницу и то не возили больных. Обходились своими лекарствами. В тайге собирали разные травы, сушили их, делали настои. От всех болезней можно травами излечиться. Земля-матушка плохой травы не родит. Знать только надо. Знать и ещё любить. Если травы не помогали, и заболевание вылечить своими силами не удавалось, староверы молились за скорую и легкую смерть, разумно полагая, что жизнь человеческая в руках Божьих.

Когда перестройка набрала ход, Пётр Петрович Самсонов, страстный охотник, с ужасом ощутил на себе ёё результаты. Пришлось идти на поклон к староверам – единственному оплоту трезвости на бескрайних просторах тайги-матушки. По осеннему бездорожью продрался он сквозь разбухшую от дождей дорогу и нашёл в деревне настоящего охотника – Титыча. Титыч был мужик ещё не старый и необыкновенно крепкий. С огромной окладистой бородой, большими жилистыми руками, он был похож на русского богатыря из сказок. Двухметрового роста, Титыч легко ворочал огромные брёвна и в тайге был незаменимым товарищем. Тайгу он любил и знал, как свои пять пальцев. Вся деревня староверов молилась на него. Титыч умел всё. Добыть мяса в тайге и кедровых орехов наколотить, помочь срубить пятистенок или баньку. Про таких говорят: «На все руки мастер». Особенно Титыч любил медвежью охоту. Вся охотничья округа, включая районного охотоведа, знала, что Титыч медведя любит и уважает. Зря убить не даст. Браконьеров не пустит в тайгу, а если встретит, то поломает ружья и накостыляет так, что в следующий раз человек сто раз подумает, прежде чем идти в тайгу к Титычу «по медведю».