Богданов распахнул пассажирскую дверь и аккуратно, чтобы не задеть соседнюю машину, стоящую в опасной близости от моего правого борта, протиснулся на сиденье.

Богданов достаточно высокий, поэтому его колени немедленно уперлись в бардачок, он хотел было отодвинуть сиденье, но сзади мешала картина.

- Убожество, а не машина, - раздраженно резюмировал он, бросив на меня недовольный взгляд оскорбленного аристократа.

И это настолько не вязалось с его благородным ликом изображенным на холсте, что я, не удержавшись, снова рассмеялась. Он досадливо поморщился и попытался сесть удобнее, максимально широко разведя ноги, но из этого ничего не вышло, и он, недовольно цыкнув, закатил глаза.

- Куда тебе? – после его картины, подарившей мне такой хороший заряд настроения, я спросила это даже миролюбиво.

- Дрезден. Жилой комплекс на Кирова знаешь?

Я кивнула и начала выезжать с парковки. Мы ехали молча. И что самое важное доехали достаточно быстро. Я остановилась перед шлагбаумом, отделяющим элитную многоэтажку от двора простых смертных. Богданов кивнул выбежавшему из вычурной будки охраннику и мы въехали на территорию.

- Давай к первому подъезду. – Негромко произнес он, для наглядности махнув рукой туда, куда нужно было ехать, а когда я припарковалась, с привычной насмешкой посмотрел на меня, - ну и чего ты сидишь? Давай вытаскивай картину и пошли. Донесешь до квартиры.

- Я? – приподняв бровь, уточнила на всякий случай, но нет, я не ослышалась:

- Ну а кто? – развеселился он, с наслаждением наблюдая за тем, как от злости у меня перекашивается лицо. – Давай, Настасья Сергевна, подымай седалище.

Последние слова он договаривал уже вытаскиваясь из моей машины. Разозлившись, я открыла дверь и выйдя на улицу злобно уставилась в глаза нахалу, иронично глядящему на меня, оперевшись о арку пассажирской двери.

- Богданов, ты знаешь, это уже не в какие ворота! Сам тащи свою картину! Одно дело поручения выполнять, да даже возить твою наглую тушку, и совершенно другое вот это вот унижение!

- Альтернатива? – утробно мурлыкнул он, и опасный блеск его глаз заставил пробудиться страх в груди. – Детка, давай на чистоту. Вчера был базар за то, как ты можешь избежать моего заявления и соответственно срока. Отсасывать ты мне не захотела, и очень зря, между прочим. Ибо все закончилось бы в разы быстрее, чем сейчас затянется. Умоляла меня о возможности по иному отработать. Я редко бываю таким щедрым, но дал тебе эту возможность, так что цени это, а не выебывайся. За все надо платить. Вот и делай, как я говорю, иначе государство накажет тебя за твои бесчестные методы обмана людей и ведения бизнеса.

- Слушай, - почти дружелюбно произнесла я. – Ну давай как-то по человечески, а? Давай я просто верну тебе все деньги? И еще добавлю в знак компенсации? Леш, ну давай мирно разойдемся?

Он склонил голову, со смехом глядя на меня.

- Нет.

Я убито прикрыла глаза и протяжно и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Помогло мало. Вернее, не помогло совсем. Эта тварь пойдет до конца. И мне придется унижаться, ведь для него это важно. Он садист. Настоящий подлый садюга. И не в моих интересах воспринимать все в штыки, его это ведь так забавляет. Перетерплю. Перетерплю…

Я захлопнула дверь и молча достала из багажника картину, глядя на него как на лютую вражину. Богданов довольно хохотнул и пошел к подъезду.

Из-за гадского громоздкого полотна, загородившего мне почти полностью весь обзор, я ни черта не видела, и поэтому небрежное предупреждение Богданова: «Ступеньки», пришлось как нельзя кстати. Я застыла у входной двери, в ожидании пока Богданов разблокирует домофон и пустит меня внутрь, но он просто потянул на себя дверь и зашел первым. Мне пришлось торопливо бочком заскочить следом. Джентльмен из него, как и рыцарь с картины совсем никакой.

У меня язык бы не повернулся назвать подъезд коридором, он больше напоминал лобби недешевого отеля. Весь отделанный мрамором и лепниной, освещенный красивыми люстрами под сводчатым высоким потолком. Пока я с интересом оглядывала чудо дизайнерской мысли, к нам подошел пожилой консьерж, протягивая ключи остановившемуся Богданову.

- Добрый вечер, Алексей Николаевич, - улыбнулся дедушка в отглаженной черно-белой форме, и повернулся ко мне, никак не выказав никаких эмоций, кроме бесконечной доброжелательности, - здравствуйте!

Эка выдрессированный какой. Словно бы к Богданову каждый день девки с картинами шастают.. Впрочем, кто этого гада знает. Может и шастают.

- Добрый, Степан Юрич. – Богданов направился к лифтам в некотором отдалении от стойки консьержа, разделяющей роскошный коридор на две половины. – Почты не было?

- Никак нет, Алексей Николаевич. – Ответил консьерж, возвращаясь на свое место. – Вам в квартиру занести, как принесут?

- Нет. Я сам заберу. Напомните мне. – Произнес Богданов кивнувшему консьержу, делающему заметку в журнале и зашел в распахнувшиеся двери зеркального лифта.

Я зашла следом, наконец опустив нижний конец картины на пол и прислоняя ее к хромированному широкому поручню.

- Сплошное позерство. – Фыркнула я, оглядывая себя в зеркале и поправляя выбившиеся из конского хвоста пряди.

- Для плебеев да. – В тон мне ответил Богданов, облокачиваясь спиной о стену. – Зайдешь на чай? Могу поднять цену за допуслуги.

Я смерила его презрительным взглядом и первой вышла из лифта остановившегося на последнем семнадцатом этаже. Здесь пол был устлан красивым ковролином, в остальном коридор не уступал по роскоши парадной, разве что потолки были ниже.

Богданов обошел меня, я мстительно задела его плечо картиной, он лишь насмешливо на меня посмотрел, отпирая ключами самую дальнюю в коридоре массивную дверь. Зайдя в квартиру включил свет.

Я привалила картину к входной двери и с интересом огляделась. Европейские стандарты с высокими потолками и просторной прихожей. Дизайнерский ремонт в стиле минимализма и в серо-белых тонах выглядел приятно, но как-то холодно. Не было уюта.

- Так зайдешь? – через плечо бросил мне Богданов открывая дверь шкафа купе во всю стену справа от двери и вешая пальто на вешалку.

Я скептично на него посмотрела и развернувшись на пятках пошла обратно к люфту. За спиной закрылась дверь.

Ванна дома совсем остыла, да и настроения уже не было. Осушив за раз бутылку вина почти до половины, я быстро ополоснулась в душе и завалилась спать.

Следующая неделя прошла на взводе. Богданов звонил в основном в обед и гонял меня по всему городу, как своего личного курьера. Там бумаги забери, туда их отвези. Потом оттуда забери и отвези уже в другое место. Я злобно материлась, но ехала. Иногда опаздывала, вследствие чего тысяча с меня не списывалась. Но Богданов находил иное дело – еду ему с ресторана привези, забери куртку с химчистки, гантели купи. Да еще, видите ли, его не устраивают те, что я купила, езжай обратно и сдавай в магазин и покупай нормальные. За свой счет, разумеется. По итогу, к субботе с меня списали всего восемь тысяч рублей и половину нервных клеток.

Зайдя домой после очередного провального по времени поручения, я взвыла от злости и пошла к своему мини-бару махом осушив полстакана хорошей водки. Я ненавидела Богданова люто, всеми фибрами души. Просто до исступления.

Зазвонил телефон. Я зарычала, и махнула еще полстакана, прекрасно понимая, кто мне звонит.

- Я выпила и никуда на хуй не поеду больше! – заорала я в трубку. – Сам езжай! Задрал ты меня, сволочь! У тебя вон бугай на танке ездит, вот его и гоняй!

- Эээ… - голос в трубке совсем не принадлежал Богданову. – Анастасия? Это Антон.

Фейспалм. Просто фейспалм.

Я совсем забыла про то, что Богданов днем предупреждал, что ко мне заедет его адвокат, для того чтобы я передала ему пароли от фальшивого личного кабинета. Дескать, хер знает, что я там еще накручу по мере того, пока контракт у моей фирмы и Богданова не истечет. По мне, так совершенно нелепое заявление. Но Зимин, ублюдский бухгалтер Богданова, к которому я заезжала днем по поручению сволочи, считал меня удивительно мозговитой, и способной выкрутить яйца даже в том унизительном положении, в которое меня загнал Богданов.