- «Кое-что», блядь! – Саркастично передразнил Богданов. - На сотку меня наебать решила, так и говори. Чего ты распинаешься перед ней? – Ухмыльнулся он, невоспитанно пнув сиденье своего бухгалтера. – Интеллигентик хренов.

Зимин сдержанно усмехнулся и протянул мне бумаги, в которых я уже знала, что увижу. Реальную цену. Без моих надбавок. Только вот эти данные мог получить только офис представитель, то есть я.

- Вы взломали систему, - старательно придавая своему неверному голосу оттенок угрозы, я похолодевшими пальцами взяла распечатки с основного административного ресурса, и в подтверждении своих слов, кивнула. – Это незаконно. И уголовно наказуемо.

Зимин нехорошо усмехнулся и прежде чем успел мне ответить, его прервал голос Богданова.

- Анастасия Сергевна, ты вот чего, серьезно что ли меня пугать решила? Или у тебя временное помешательство? Не осознаешь, что я могу сделать с тобой и твоей шарагой, учитывая факт мошенничества? – Богданов развалился на сидении еще расслабленнее, хотя казалось куда уж дальше, и подперев рукой с бутылкой голову, с интересом посмотрел на меня. Так коты следят за пойманной мышкой, мол, давай, посопротивляйся, я ещё понаблюдаю, а потом тебя сожру. – Знаешь, на сколько эта херня тянет? Сколько, Зимин?

- От трех до пяти лет общего режима, но если покопаться в ее бухгалтерии, я думаю, можно много еще таких интересных вещей найти. Что уже потянет на кое-что посерьезнее, чем общий режим. – Зимин отвернулся от меня и откинувшись на сиденье, задымил сигаретой в открытое окно.

Я с трудом сглотнула, ощущая как ноги становятся ватными. Попала так попала. Нарвалась. Исподлобья посмотрела на Богданова, с интересом наблюдающего за мной. Он приподнял бровь и почти ласково улыбнулся. Голубые глаза в полумраке салона казались черными, а кожа болезненно бледной. И от него несло опасностью. Прямо разило. Только сейчас я осознала, как сильно ошиблась, восприняв этого зверя за сыночка богатого папки, который сорил деньгами направо и налево. Я слишком долго общалась с такими и совсем утратила бдительность. Меня ввел в заблуждение его возраст и развязное поведение в купе с нагловатыми манерами. Деловые люди так не смотрят. Так не ведут себя. А он и не был деловым человеком. И не золотым мальчиком. Кем он был я не знала, но явно не из тех категорий, что так мне знакомы.

- Я не понимаю, о чем вы говорите, и что это за бумаги… - я скомкала листы и положила на кожаное сиденье между нами. – И вообще, подобное поведение могу расценить как попытку похищения и угрозы своей жизни и написать на вас заявление.

Богданов громогласно расхохотался, иронично глядя на меня сквозь ресницы. Снова пригубил свое пойло. И взгляд его стал жестким

- Детка, - негромко произнес он таким тоном, что внутри все похолодело. – Я тобой восхищен.

- Леш, за мной приехали. – Негромко сказал Зимин, глядя на черный седан ауди, остановившейся в позади и мигнувшего фарами. – Если я больше не нужен…

- Иди, - перестав буравить меня взглядом разрешил Богданов. – Завтра к десяти в офис заеду. Сашке привет.

- Передам.

Зимин не оглядываясь, покинул машину и ежась на морозном ветру пошел к ожидавшему его автомобилю.

- Итак, детка, я вижу тебя впечатлило то, что твоя махинация раскрылась, но ты старательно держишь закос под дурочку. – Прицокнув языком, Богданов откинулся на сидении и закрыл глаза. – Я тебе очень кратко обрисую что будет дальше. Завтра я пишу заявление, следаки запускают проверку. Копии с административного ресурса, точнее с обоих, и реального и фальшивого, через который ты прогнала наш договор, сняты за год. К тому же мои программисты удержат доступ, чтобы ты до утра ничего там не подчистила. Далее тебя квалифицируют как обвиняемую по делу о мошенничестве, а может и не по одному делу, у меня не было сегодня времени разбираться, сколько ты там раз людей наебывала. Следаки нароют, они это дело любят. Далее суд, на котором знаешь, что будет?

Повисла тишина. Богданов усмехнулся, не открывая глаз, прекрасно понимая, что я знаю, что будет. И понимая, что я сдам позиции. Я не стала его томить.

- Чего ты хочешь? – сквозь сжатые зубы тихо спросила я.

- То есть все, спектакль окончен? И ты спрашиваешь, чего я хочу, взамен своего заявления в прокуратуру на твою махинацию?

- Да.

- Умница, детка. – Богданов повернул голову, наконец посмотрев на меня. – Петь, вырубай регистратор.

У меня сперло дыхание, когда амбал за рулем протянул руку к видеорегистратору под зеркалом заднего вида. Оставалась слабая надежда, что там только мой голос, но эту надежду немилосердно казнил комментарий Богданова:

- Двойная сьемка. Дороги и салона. И там прекрасно видно твое лицо. И слышно твое признание.

Я убито прикрыла глаза. Хотелось курить, немилосердно хотелось курить, хотя я стабильно держалась вот уже три месяца.

- Вопрос прежний: чего тебе надо? – грубо спросила я, с призрением глядя на повеселевшего Богданова. – Очевидно же, что чего-то хочешь, раз на этом месте съемку прекратил.

- Умная детка. – Саркастично похвалил меня он.

- Не называй меня так. – Резко отозвалась я.

- Я буду называть тебя так, как захочу, сука. – С него разом слетел весь лоск явив мне хищника, почуявшего кровь. – Ты же не хочешь угодить за решетку?

- Я могу вернуть все деньги. – Я отвернулась к окну, торопливо пытаясь сообразить, что мне делать. – С процентами. Так сказать, компенсация.

- Да подавись этими деньгами. – Скучающе обронил Богданов, снова пригубив бутылку. – Не такая большая сумма, на самом деле. Тут играет роль сам факт, что ты пыталась меня кинуть, как лоха. Вот к чему у меня претензия. Что бы двадцати шестилетняя пигалица на меня клювик разевала, такого еще не было. Да меня засмеют.

Я опешила. Так вот в чем дело! Не в деньгах, а в моральном унижении, видите ли! Сука, да на кого я нарвалась-то?! Я обернулась к Богданову, отсалютовавшему мне бутылкой, с издевательской улыбкой.

- И что ты хочешь? – с нехорошим предчувствием спросила я.

- Сатисфакции. – Глумливо хохотнул он. – Понимаешь, детка, я ну очень трепетно отношусь к своему авторитету в определенных кругах. А ты мне этот самый авторитет чуть не подмочила. Ну не могу я оставить это без внимания. Кровь за кровь, зуб за зуб и все такое. Сколько там было ущерба? Зимин до копеечки посчитал же… Сто двадцать, или сто тридцать… Ладно, хер с ним. Округлим до ста. Итак, что ты можешь мне предложить на эту сумму?

- Погрузчик. – Вырвалось у меня с такой долей яда, что я мгновенно зареклась на будущее что-то говорить не подумав.

Но Богданов на удивление спокойно, это воспринял. Даже почти доброжелательно улыбнулся. Как Гринч из «Похителя Рождества». И меня это напугало. Я мало кого боялась в своей жизни. Но сейчас…

- Остановись, Петросян. – Все так же зло улыбаясь, мрачно посоветовал Богданов. – Ну что ж, коли ты не воспользовалась случаем сделать выбор самостоятельно, я это сделаю за тебя. Петь, - Богданов с нехорошей усмешкой посмотрел на амбала за рулем, про которого я уже успешно забыла. – Сколько там минет стоит по нынешним расценкам?

- Черт знает, Алексей Николаевич. – Низко прогудел водитель, не поворачиваясь к нам. – Ну, может, рублей семьсот…

Богданов широко зевнул, и усмехнувшись, посмотрел на помертвевшую меня.

- Буду один минет в тысячу рублей оценивать, при условии что ты будешь старательно мне его исполнять. – Буднично сообщил мне он, и будто подытожив разговор, потянулся на сидении, словно разминая затекшие мышцы. – Сто тысяч – сто минетов. Я тебе сообщаю, когда хочу, ты приезжаешь и делаешь. За какой период времени мы закончим, я понятия не имею. Может за три месяца, может на полгода растяну. Я занятой человек, а время сейчас не стабильное, так что срок определить не могу. По окончании, получишь видеозапись и разойдемся как в море корабли. Можешь начинать отрабатывать прямо сейчас.

И нет, он не шутил.

Сердце бешено заколотилось. Я смотрела на него со смесью ужаса, ненависти и презрения. Никогда в своей жизни я не испытывала подобного смешения таких выраженных по силе эмоций. Минет, ему? Ни в жизнь! Это само по себе унизительно! А тем более вот так! Тем более ему!