Причем Лешка с каждым мгновением выглядел все более похожим на крупье, раскладывающего карты перед вошедшим в яростный азарт клиентами. Зимин, твердо сжав челюсть , переводил тревожный взгляд с непроницаемого лица Богданова, на начавшуюся перепалку между двумя мужиками. Причем, судя по довольно кратко, но весьма довольно улыбнувшемуся сатане, когда «геи» уже откровенно и очень громко начали крыть друг друга матом, ему очень нравилось то, что происходило. Вечер перестает быть томным.

Я заказала себе еще бокал вина, и спросила нет ли у них святой воды. Официант, сдержано улыбнулся, проследив за моим взглядом, и ответил, что нет. Я посоветовала начать делать запасы на случай, когда Богданов снова их навестит. Официант только что-то хотел ответить, как раздался свирепый рык крепыша, от которого завибрировал пол:

- Ах ты сука ментовская!

И он от всей души вмазал щеглу кулаком куда-то в скулу. Но тот, свалившийся со стула, неожиданно прытко подскочил и накинулся на крепыша. Сатана довольно прищурился, наблюдая как мужики яростно мутузят друг друга и осушил рюмку. Славка убито прикрыл ладонью глаза, но почти сразу отнял руку от лица и вперил в меня злобный взгляд. Не поняла. Я-то почему такие эмоции вызываю? Театром руководил Лешка, а не я.

Тем временем представление набирало нехилые обороты. Визжали женщины, подскочившие к буйной парочке мужчины в попытке их разнять, что-то не поделили и драка начала принимать массовый характер. Лешка откинулся на стуле, глядя на потасовку сквозь ресницы и снова опрокинул в себя рюмку. Тут неожиданно рядом с моим стулом возник Зимин. Я, от испуга его перекрестила, решив, что если он бегает в прислужниках сатаны, то тоже из бесовской гвардии. Но Славка на это никак, к сожалению, не отреагировал, вцепившись в мое предплечье, сдернул со стула и поволочил за собой к выходу.

Я, едва успев захватить со стола свой клатч, торопливо переставляла ноги, опасаясь, что если споткнусь и упаду, Зимин этого даже не заметит, проволочив меня за собой по полу.

Выйдя в холла, по которому с выпученными глазами и хватаясь за голову бегали сотрудники ресторана, Зимин протащил меня к гардеробу. Сунул номерок сонной и растерянной гардеробщице, которая, очевидно, не понимала, что ее место работы посетил сатана и превратил его в местный филиал ада на земле, поэтому сотрудники так паникуют.

- Распятие приготовьте. Желательно серебряное. – Веселясь, посоветовала я бабулечке, испуганно на меня посмотревшей.

Славка требовательно протянул руку за моим номерком. Я отдала, и он, взяв мою шубу и свою куртку, вытянул меня в морозную ночь.

- Ты вообще представляешь, что это за люди там дерутся? – яростно прошипел Зимин, с таким видом, будто я этому лично поспособствовала.

- Ты с ума сошел? Причем тут я? – застегивая шубу, резонно поинтересовалась я, недобро посмотрев на него исподлобья.

- Притом, что с той ночи все по пизде пошло! Леха бухает как черт, и постоянно по самой грани ходит!

Тут вышел упомянутый, но меня, стоящую за его спиной не заметил. В руках держал полупальто, посмотрел на Зимина и зло усмехнулся.

- Видал? До сих пор морду друг другу чистят. Их все никак разнять не могут. И ментов бояться вызывать… Любо дорого смотреть. – Сатана весело хохотнул, и начал перекладывать телефон с портмоне из кармана отглаженных брюк в верхнюю одежду.

- Вот ты нахуя их стравил, Лех? – хмуро спросил Зимин.

- Скучно стало. – По садистки улыбнулся ему Богданов, пытаясь одеть полупальто. – Бля, да где рукав-то… Славик, да ты не очкуй так! Ну задрали уже они. По одному ходят друг на друга кивают. Вот позвал, пускай уже решат при мне, кто из них меня заказал, кого мне в друзья брать, а кому войну объявить… Весело получилось. Мне понравилось. Надо почаще такое проворачивать…

Последние слова он, по злодейски хохотнув, говорил уже поворачиваясь. Завидев похолодевшую от его слов меня, Лешка сначала помрачнел, а потом снова недобро улыбнулся.

- Смотри-ка… тут даже золушка, от который ее принц из ресторана сбежал. В одиночестве пробухала весь вечер.

Пренебрежение в его голосе ударило по мне довольно сильно.

- Лех, хорош. – Зимин упреждающе тронул его за локоть, но Лешка сбросил его руку.

- Скажи еще, что принц сам от меня сбежал. – Парировала я, роясь в сумочке в поисках телефона, чтобы вызвать себе такси. – Что его не пугало чудище в туалете.

- Да я даже и привести аргументы-то толком не успел. – Пьяно улыбнулся сатана. – Только разговаривать начали, как он сразу сдался. Пискнул, что все понял и сбежал. Придурок какой-то… - Судя по лукавому блеску глаз, Виталику все же привели аргументы. Да такие, что и средневековый рыцарь бы сбежал. Лешка повернулся к Славке. - А вообще, Зимин, почему ты вот с этой тут трешься?

- Да потому что блядь! Лех, решите уже свою проблему! У тебя с каждым днем все больше крыша протекает!

В воздухе как-то нехорошо запахло грозой. Лешка чуть склонил голову стоя ко мне спиной, и даже не видя его лица мне стало жутко.

- Рот закрыл и пошел машину прогревать. – Это был приказ.

Холодный, бескомпромиссный приказ хозяина своему подчиненному.

Зимин предупреждающе на меня посмотрел и послушно свернул за угол, к парковке.

Я сошла со ступеней, уже готовая к обороне. И когда мгновением позже меня окликнул Сатана, вальяжно спускающийся вслед за мной, обернулась, собираясь высказать ему все, что думаю. Но меня прервала хлопнувшая дверь. Тот самый пидорковатого вида мужик из Богдановской компашки, опознав в обернувшемся к нему Лешке сатану, как-то по животному разъяренно оскалился.

- Ты кем себя возомнил, щенок?! – щеголь вскинул руку. С пистолетом.

У меня упало сердце. Я испуганно огляделась, но никого на улице не было. Богданов, напротив будто успокоился. Он нехорошо улыбнулся, исподлобья посмотрев на оппонента и приглашающе развел руками. Просто стоял и скалился, открыв грудь.

- Ну, давай, Резников. – Прозвучало с таким диким вызовом, что я ахнула.

Щеголь что-то пробормотал. Ненависть в его взгляде полыхнула и переродилась в чистое остервенелое безумие. Я почувствовала страх. Отчетливый, первобытный страх. В отличии от Лешки, только выразительно изогнувшего бровь, не отрывая вызывающего взгляда от лица своего потенциального убийцы.

- Пожалуйста, не надо! – дрожащими губами прошептала я. – Мужчина! Пожалуйста!..

- Да какой он мужчина, детка? – с дерзкой иронией возразил Лешка, удерживая взгляд взбешенного до крайности мужика. У того аж пистолет дрожал в побелевших пальцах. – Это старший оперуполномоченный Дмитрий Резников. Он, зная с кем придётся сегодня встретится, я имею в виду того человека, с которым он подрался, сознательно рискуя служебным положением пришел в этот ресторан. В надежде убедить меня, что его оппонент заказал мое убийство. Потому что, тот человек среди криминального круга занимает не последнее положение. Видишь, как теперь правоохранительные органы работают? Получил пиздюлей от оппонента, который еще теперь поднапряжет связи, чтобы его с должности опера сняли. Теперь будущий бывший опер считает, что я виноват. Очевидно в том, что не поверил ему, и не поделился деньгами. Так какой он мужчина? Он же просто трусливый шакал…

Пистолет сняли с предохранителя. Я захрипела от ужаса глядя на красного и тяжело дышащего Резникова, с большим наливающимся синевой фингалом под глазом. Весь его свирепый облик говорил о лютой ненависти к Богданову. А тот, всем своим видом выказывал презрение и насмешку, все сильнее склоняя опера нажать на курок. Лешка вовсе не собирался как-то его успокоить. Не собирался хотя бы вид сделать виноватый, что бы все, возможно, имело шанс оборвать. Нет. Он, словно зверь, которому бросили вызов. Которому грозили палкой. Только он словно не понимал, что эта палка может убивать. Или просто не обращал на это внимание. Воздух от их сцепившихся в поединке взглядов, стал тяжелым и горячим.

В голове застучало дикое воспоминание о Маринкином ебучем гадании. «Карта смерти!.. На пике жизни уйдет!..». Маринкин голос ударил по мне почти физически. Сознание обуял животный ужас. В глазах на миг потемнело. Я сделала шаг к Богданову. Осторожный, жуткий, неверный. Еще один. Застыла у его плеча, и пошатнувшись, повернулась к оперу. Резников вперил в меня почерневший от ярости взгляд, резанувший по жалкому подобию моей решимости остро заточенным лезвием. Так страшно мне в жизни не было.