Охранник открыл передо мной дверь и даже вызвал лифт. Я был безмерно благодарен ему за то, что он не стал задавать вопросов. Да и едва ли я был бы тогда в состоянии на них внятно ответить.

Дома я посдирал с Олега одежду и засунул его под душ. Только когда я вытер его и притащил в спальню, я смог разглядеть то, что я, несомненно, видел до этого, но что мой мозг отказывался воспринимать: до крови разодранные запястья, синяки по всему телу и запёкшиеся царапины на лице.

Меня затрясло. Я понимал, что нужно что-то делать, но мозг всё прокручивал перед глазами эти разодранные запястья, и думать не получалось.

Что-то забрезжило на задворках сознания, я бросился к огромному панорамному окну, откатил одну из створок в сторону, подбежал к перилам балкона и свесился вниз. Никого.

Тогда я выбежал из квартиры, понёсся вниз по лестнице и, игнорируя звонок, принялся колотить кулаком в дверь. Дверь открыл Виктор. Полуодетый и одевавшийся явно второпях.

— А… А… А Сергей дома?.. — сумел выдавить я. Что бы я стал делать, если бы Виктор ответил отрицательно, я не знал.

— Что там такое? — из глубин квартиры появился Сергей.

— Олег… Олега… — мозг меня не слушался, но Сергей вмиг просёк, что у соседей сверху что-то явно не так.

— Витя, я посмотрю, что там. А ты одевайся, найди мой телефон и тоже приходи, — Сергей направился к лестнице. Я поспешил за ним.

Потом помню лишь, как Сергей разговаривал по сотовому с кем-то, кого он именовал Аркашей. Что происходило после фразы «судя по всему, изнасилование», когда Сергей произнёс вслух именно то, что я думал, я помню лишь фрагментарно. Сквозь пелену перед глазами и вату в ушах пробивалось «без огласки», «позвони им, пусть пришлют машину», «Вить, найди у них ключи, запри дверь и помоги Сергею дойти до лифта».

Очухался я на явно казённом диванчике. За окнами светлело. Напротив сидел мужичок. Увидев, что я пришёл в себя, мужичок представился:

— Аркадий Борисович*. Сергей мне позвонил и попросил…

Дальше я слушать не стал. Я просто вскочил и рванул. Олег! Вот — единственное, что имело значение. Но мужичок Аркадий ловко меня перехватил.

— Сидеть! — гаркнул он.

Я дёрнулся, но меня силой усадили на прежнее место.

— Всё с ним в порядке. Мальчик спит.

При слове «мальчик» меня просто перекосило.

— Он спит. И всё с ним в порядке. Как придёт в себя, его осмотрят и отпустят домой.

Я опять затрепыхался, и снова был возвращён на диван.

— Вы вовремя успели прийти. Кроме кожи на запястьях, у вашего… кхм-кхм… друга, похоже, ничто не пострадало. Надо дождаться, когда он проснётся, окончательно придёт в себя и примет решение по поводу обращения в полицию. Полагаю, с напавшими он был достаточно хорошо знаком. Клиника частная. Если вы опасаетесь огласки, её не будет.

Удостоверившись, что я не выкину какой-нибудь фортель, Аркадий проводил меня в палату.

Комментарий к Часть 11. Совсем не «amor de trois»

* Да-да, это тот самый доктор Мохнорылов, друг Сергея и коллега Александра. https://ficbook.net/readfic/3524278/10438518#part_content

Собственно, зачем раз за разом выдумывать новых персонажей? Второстепенные герои из разных фанфиков вполне могут быть знакомы.

========== Часть 12. Образцово-показательный гей ==========

Олег спал. Я сидел рядом.

Когда он очухался, то рассказал, разумеется, в присутствии стайки врачей, что с пришедшими на фотосессию они «совместно распили спиртные напитки», и что было дальше, он не помнит совершенно. Рассказанное Олегом не встретило никакого интереса со стороны медиков. Версия эта, как я заподозрил, была намеренно сильно сокращена и подчищена.

Когда Олег попытался встать, он тут же заорал: «Нога!» — после чего люди в белом принялись его тыкать и мять, а потом умчали делать рентген. Попутно выяснилось, что болит у него ещё и плечо, и палец на руке. Короче, Олега, не найдя у него ничего серьёзного, отпустили на все четыре стороны, и он охал, ахал и постанывал, когда я под руку вёл его к машине. В пальце оказалась трещина, в колене — ушиб, в плече — растяжение.

По возвращении из больницы Олег весь день спал, пил залпом воду и снова засыпал. Когда я вечером улёгся рядом и выключил свет, Олег внезапно спросил:

— Можно я тебя трахну?

Скажу честно, я ожидал чего угодно, но только не этого. Разумеется, против самого процесса я ничего не имел, я был только за, но я ожидал, скорее разговоров о произошедшем.

— Давай, — ответил я и устроился на спине.

Когда я немного отдышался, то обнаружил, что Олег… дрыхнет, положив мне голову на плечо и вцепившись в меня обеими руками.

Когда мы проснулись, всё повторилось. После моего возвращения с работы сценарий не изменился, и это стало меня тревожить. Это я про состояние Олега и про то, что творилось у него в голове, но, надо признать, что и про собственный тыл.

Когда я робко попытался выяснить, что же, собственно, произошло в студии, мне была поведана более развёрнутая версия той истории, что была сообщена медикам более чем схематично.

Когда мы с Олегом познакомились, вернее, когда я привёз к себе домой не особо трезвую его тушку, он накачивался алкоголем по весьма вескому поводу. Решиться признать, что тебя интересуют парни, а не девушки, любому нелегко. Не менее трудно ему оказалось решиться сказать парню, что он ему интересен как сексуальный объект. Олег пришёл в неописуемую эйфорию, когда «объект» признался в ответной заинтересованности.

А дальше вместо хэппи энда и совместного отъезда в закат начались будни и проблемы, главной из которых оказалось распределение ролей. Глеб, бойфренд Олега, вечно твердил, что он не готов, и нужно подождать. И Олег терпеливо ждал, когда же ему хоть раз позволят то, что он позволял Глебу при каждой редкой встрече.

Сначала ждал терпеливо, потом — не очень. Желание побыть сверху постепенно перерастало во что-то вроде идеи фикс. От Глеба внятных объяснений отказа Олег получить так и не смог.

А потом, по прошествии немалого времени, наступил тот день, когда бойфренд позвонил с сообщением, что он дозрел, готов и уже едет к Олегу.

Но Глеб так и не приехал ни в обещанное время, ни через час, ни позже. Его телефон молчал.

Уже потом Олега разыскали через общих знакомых, чтобы сообщить, что произошла авария с трагическим исходом.

Рассказывал Олег об этом, как о давно отболевшем и случившимся вовсе не с ним.

После смерти Глеба Олег ни с кем не встречался постоянно, и в тот вечер, когда он «наливался» в клубе, произошло то, что происходило с ним неоднократно: сверху в который уже раз не вышло ничего. Обращаться к медикам Олег считал унижением, и средством временного лечения был избран алкоголь.

Слушая этот рассказ-исповедь, я понял причину столь странной реакции Олега на выпавшую из дивана обёртку от презерватива и мою фразу «Ты был неподражаем» в тот вечер, когда я привёз его к себе. И нынешние «Можно, я тебя трахну?» мне тоже стали понятнее. И даже причины маловнятного происшествия во время фотосессии становилось яснее. Пересечься нам с Олегом давно не удавалось, организм хотел получить своё, неуверенность в том, что сверху что-то выйдет, никуда не делась, и на предложение отпраздновать завершение фотосессии Олег отреагировал, пожалуй, единственно возможным способом: предложил трахнуть того парня, которого только что снял для журнала.

А появление второго, по словам Олега, оказалась для него неожиданностью. После того, как у него не встало и не пошло, парень, чью фотосессию он только что завершил, предложил выпить. Дальнейшее происходило как в тумане.

Внятно описать, что с ним делали или пытались сделать, Олег не смог, да мне и не было это нужно.

С одной стороны, мне льстило, что у Олега встаёт теперь исключительно на меня, с другой — я не мог не понимать, что всё это признаки серьёзных психологических, а может, даже и психиатрических проблем. Что делать, я не знал, поэтому улёгся на спину и потянул Олега на себя, остановив поток самобичеваний по поводу вины в смерти Глеба и предложив Олегу знакомый и хоть как-то успокаивающий его алгоритм решения проблемы: