Негативное мышление может принимать самые разные формы. Для иллюстрации давайте рассмотрим одну из них, довольно распространенную, – скептицизм. Привычка считать, что «что-то не так с этим миром» или что «все катится в тартарары», встречается повсеместно. Возможно, вы сами так не думаете, но наверняка знаете много людей, у которых подобные фразы всегда на устах.

Я сформулировала для себя, что такое скептическое отношение, совершенно неожиданным образом. Дело было в Албании. Я сидела в кафе и беседовала с албанской журналисткой – давала ей интервью о своей книге, посвященной противодействию коррупции. И у меня, и у нее был переводчик, так что все сказанное проходило длинную цепочку. Когда я использовала слово «скептицизм», между моей собеседницей и переводчиком разгорелось оживленное обсуждение. Я не могла понять предмет дискуссии, но тут по-английски прозвучало слово «пессимизм».

«Нет! Скептицизм – это не то же самое, что пессимизм», – вмешалась я, но тут же остановилась на полуслове. Как я могла объяснить разницу, чтобы после этого «испорченного телефона» сохранился первоначальный смысл? Ответ пришел, когда я вспомнила любопытство на лицах тех, кто утверждает: «Мир катится в тартарары». Пессимисты, определенно, несчастливы. Однако люди выглядят странным образом счастливыми, когда говорят о своей скептической позиции.

Мне захотелось понять, почему это так, и я начала обсуждать эту тему с кем только могла. Обычно я получала примерно одинаковый ответ: «Какого рода скептицизм ты имеешь в виду?» Люди проводят строгое деление между «хорошим» и «плохим» скептическим отношением. При этом «хороший» скептицизм свойственен их социальным сторонникам, а «плохой» – социальным противникам. То есть когда скептическое отношение демонстрируют друзья, это признак реализма, а когда противники – это проявление отвратительного эгоизма. При этом качества той или иной группы людей значения не имеют. Это кажется неправильным, потому что каждому из нас присуща убежденность в собственном превосходстве. Преодолеть это помогает простой ментальный эксперимент.

Представьте, что вы стоите на перекрестке, где установлен знак остановки. Другой водитель проезжает, игнорируя запрещающий знак, и вы думаете: «Возмутительно! Он же мог спровоцировать аварию. Куда смотрит полиция? Куда катится этот мир!» А на следующий день вы сами проезжаете мимо знака. Полиция тут как тут, и вам выписывают штраф. Это провоцирует выброс кортизола[3], активирующего нейронные связи, из-за чего у вас возникает мысль: «Все так делают! Почему же оштрафовали только меня? Гнилая система! Куда катится этот мир?»

Уверенность в собственной правоте ведет к тому, что в данной ситуации ваша реакция в любом случае будет негативной: вы чувствуете опасность на дороге и несправедливость системы. Позитивный взгляд на жизнь сгенерировал бы другой тип реакции. Вы бы обратили внимание на то, что правила дорожного движения обеспечивают безопасность на дороге, и признали бы, что ни одна система контроля не в состоянии отследить абсолютно все нарушения, но вы сами обозначили свою готовность понести наказание, когда сделали осознанный выбор нарушить правила. Ваша реакция в обоих случаях была бы положительной: вы бы чувствовали, что правила дорожного движения защищают вас от нарушителей за рулем, а ваш осознанный выбор соблюдать эти правила защищает вас от штрафов.

Вы не увидите положительных моментов, если настроены на поиск отрицательных. Быть настороже вполне естественно: мозг не тратит энергию на отслеживание того, что идет правильно и хорошо. Находясь в безопасности, мы не обращаем внимания на снаряды тяжелой артиллерии, пролетающие на высокой скорости. Мы не хвалим систему, когда она работает как часы, без взяток и кумовства. Наш мозг сосредоточен на поиске угроз.

Мозг человека воспринимает правильное и неправильное через призму своей потребности в выживании. Мы склонны оправдывать какими-то высокими мотивами собственные попытки выжить и подвергаем скептицизму аналогичные попытки наших противников. Благие намерения наших социальных сторонников кажутся очевидными так же, как и корыстные намерения наших социальных оппонентов. (В психологии этот феномен получил название «фундаментальная ошибка атрибуции».) В этой книге мы будем избегать говорить о «хороших» и «плохих» людях, а сосредоточимся на том, что нас объединяет: мозге, сформировавшемся в результате естественного отбора.

Система выживания у млекопитающих предельно проста: вещество, вызывающее положительные ощущения, синтезируется в тот момент, когда мозг видит то, что хорошо для выживания, а в момент, когда он фиксирует угрозу, синтезируется вещество, вызывающее негативные ощущения. «Гормоны счастья» мотивируют животных двигаться в направлении того, что стимулирует выработку этих гормонов, а «гормоны стресса» мотивируют их избегать того, что стимулирует их выработку. Выживание млекопитающего определяется тем, что он стремится к положительным ощущениям и избегает негативных.

Вы можете считать себя слишком высокоразвитым существом, чтобы беспокоиться о вопросах выживания. Возможно, вам говорили, что неправильно концентрироваться исключительно на выживании. Но эта мысль сформирована корой головного мозга, которая не контролирует «гормоны счастья». Если вы хотите чувствовать себя хорошо, вам придется договориться со своей лимбической системой (мозгом млекопитающего). Этот термин используется здесь для обозначения структур мозга, присутствующих у всех млекопитающих, в том числе гиппокампа, миндалевидного тела, гипоталамуса и находящегося под ними рептильного мозга. У всех млекопитающих есть кора головного мозга, все дело в ее размере. Развитая кора головного мозга (кортекс[4]) обеспечивает человеку возможность выстраивать взаимосвязи между прошлыми, настоящими и будущими событиями. На эти связи человек опирается, когда стремится к хорошему, подальше от плохого. Тем не менее человек не может игнорировать свой мозг млекопитающего, поскольку тот связывает кору головного мозга и тело. Так что вам не обойтись без нейрохимической реакции своей лимбической системы. Два наших «мозга» должны действовать скоординированно.

Мозг млекопитающего не отвечает кортексу словами, потому что слова абстрактны, а он не приспособлен к абстракциям. Когда вы разговариваете сами с собой, диалог происходит в коре головного мозга. Вы можете считать, что дело во внутреннем голосе, но в реальности все гораздо сложнее. Животные постоянно принимают решения, касающиеся их выживания, и при этом не облекают их в слова. Изучение поведения животных помогает понять положительные и отрицательные сигналы, которые вырабатывает наше внутреннее млекопитающее.

Представьте себе зебру, с удовольствием поедающую сочную зеленую траву. Вдруг она чувствует запах льва. Что делать? Бежать? Тогда она лишится пищи, которая ей очень нужна. Остаться? Но дурные предчувствия накрывают гораздо сильнее голода. К счастью, лимбическая система предназначена для решения именно таких дилемм. Зебра видит: пока лев находится на безопасном расстоянии, значит, она может продолжить есть траву. Во время еды она постоянно наблюдает за львом. У человека нет таких дивных огромных глаз, как у зебры, но он наделен большой корой головного мозга для анализа потенциальных опасностей. По аналогии с голодной зеброй он ощущает себя в большей безопасности, когда видит угрозу, чем когда угроза скрыта. У него может выработаться привычка наблюдать за угрозой. Человек спокоен, когда наблюдает за ней, поскольку в это время он может заняться удовлетворением других своих потребностей.

Эволюция мозга человека происходила благодаря тем его предкам, которым удавалось выживать. Вроде это очевидно, но, если задуматься, почти чудо. Уровень выживания в естественной природе был очень низким, тем не менее древние предки человека сделали все, чтобы оставить потомство, которое, в свою очередь, тоже оставило потомство, и так далее. Человек унаследовал мозг, обеспечивающий стремление к выживанию за счет того, что это вызывает приятные ощущения.