- Не знаю. Вчера как верблюда пил.

- А он и есть верблюда

.- Ну да?

- Только ему не говори.

Пока собрались, пока Ваську растолкали, майский свежий денек прочно утвердился. Каракут взлетел в седло. Левая рука на рукоятке черкесской шашки. Оглянул свой небольшой поезд. Погрозил шутливо Рыбке. Тот качался дремотно и полупьяно среди горбов понурого Васьки. Каракут махнул рукой. Двинулись.

ХХХ

Москва. Усадьба Шуйских. Два здоровых холопа бездельем мучались, ворота подпирали. Смотрели на улицу. Прохожих задирали. Бросали проходящим мимо молодкам.

1-й - Не туда идешь, карасик. Сюда ходи. Здесь слаще.

Молодка - Да что с тебя взять с холопа смиренного. Что мы с тобой делать? Ворота подпирать на пару.

2-й - Смотря чем подпирать. Если оглоблей.

Молодка. - Куда тебе. У тебя вся сила в язык ушла. Байбаки рязанские.

1-й - Брось их Федос. Тютя едет.

1-й холоп держал за уздцы крестьянскую лошадку. За ней возвышалась фигура здоровенного мужика.

1-й - Куды?

Мужик - Туды.

1-й - Куды туды?

Мужик не уступал.

М. - Туды куды

1-й - Туды?

М. - Туды.

1-й - Туды. Туды можно.... Если бы куды....Езжай.

Мужик чертыхаясь хлестанул лошадку.

У ворот подворья Шуйских. 1-й холоп смотрел вслед отъезжающей телеге.

1-й - Вот где, балабол. Не заткнешь. Что там?

2-й холоп показал разлапистый щучий хвост.

1-й - Ух ты какая жирная да купчистая. Чисто Меланья Патрикеевна с Арбату. Эта даже на рожу пригожей.

В это мгновение одна из створок тяжелых высоких ворот открылась и на улице появились красиво наряженные всадники на крупных немецких конях. Между ними был преувеличенно, выше самого высокого края лицемерия, бедно одетый тщедушный человек на маленькой хрупкой лошадке. У человечка были удивительно умные пронзительные, всеподмечающие глаза. И честно добытую щуку он подметил сразу.

- Что это у тебя, Фомка. - голос у человека был такого же высокого тона как несмазанные петли в деревянном хорошо натопленном доме.

Фомка не будь дурак, сразу на колени бухнулся, и щуку на руках перед собой держал.

- Вот, князь Василий.

- Это хорошо. На кухню снесите. От царя, если вернусь, попробую.

Холопы посмотрели как поезд князя Шуйского скрылся за поворотом, а потом Фома сказал.

- Эх, если бы я князем был...Никогда бы так. Что же это перед всей улицей у своих же холопов отбирать. Никакой чести.

А второй ему на это.

- Да что тебе понимать....Пановать не холопствовать. Там все навыворот, так уцелеешь.

ХХХ

Углич. Не боевые "украинные" стены а вполне себе мирные внутренние городские стены. Сушилось белье, а кое-где проломы были неряшливо заделаны досками и заросли кустами да травой. Тусклая деревянная икона над ржавыми воротами. У торговой дороги, ведущей в город, совсем молоденький стрелец в кафтане и с бердышом, начищенном до блеска. Он охранял женщину, по шею закопанную в землю. Недалеко девушка Дарья, а с другой стороны, на низенькой скамеечке, сидела бойкая старушка Макеевна, мать стрельца Торопки.

- Торопка, сынок. Может кваску. Солнце как печет

- Не буйствуйте, мама...Сидите тут и сидите. Дома Зорька не кормлена.

- Ты за нее не сердешничай. За себя горюй. Поставил черт усатый на солнцепеке. Уж я пойду. Пойду старосте губному пожалуюсь. Что же если робкий да неклепистый так и можно? Всем пистоли дали. А где наша пистоль?

- Матушка цыц.

- Не цыцкай на матерю. Разживись в начале, чем цыцкать.

- Я на вас тоже Ракову пожалуюсь. Стоять.

Бердышом Торопка преградил путь Даше. Та протянула кувшин.

- Водички. Напиться.

- Не можно. Принимай назад.

Эту сцену видели Каракут и Рыбка. Движеньем руки Каракут остановил их маленький поезд. Каракут спрыгнул с коня и подошел к стрельцу. Сзади него держался Рыбка. Торопка вперед выставил бердыш.

- Не подходи.

К нему на подмогу бросилась Макеевна.

- Уйди носатый.

- Ты чего, жиночка.

- Думаешь, если у нас пистоли нет так можно? Торопка, дай бердыш.

- Матушка.

Пока они тянули друг у друга бердыш, Каракут склонился над преступницей. Ее глазабыли закрыты, но она еще жива. Каракут достал маленькую сулейку. Приложил ее к пересохшим губам женщины.

- Ты что это. Нельзя. - крикнул Торопка.

- Нельзя так нельзя. За что ее?

Из под локтя Торопки выглянула Макеевна.

- Мужа свово казнила, убивица. Пока спал, зарезала.

- Было за что?

.- Коли так. Что с того?

Каракут подошел к Даше.

- Дочь? Нечего тебе тут делать. Домой иди. Она заснула теперь. Далеко она .

ХХХ

После того как пополдничали, Битяговский за ухо вытащил Митьку Качалова из-за теплой большой печки. Там Митька, как и положено провинциальному русскому человеку, вознамерился славно всхрапнуть часок, а лучше и другой и третий.

- Да рази ж сегодня мой черед, Михайло Петрович.- жаловался Митька. Дьяк его не слушал и свое долдонил.

- Рассыпались как тараканы. Вот уж мы с вами субботу святую спразднуем. Розгами да уксусом. Заходи, - дьяк толкнул Митьку в черный спертый воздух Брусенной избы. Теперь дьяк сидел за толстыми хозяйственными книгами, а напротив Качалов скрипел пером и нудел.

.- Леонтия Терехова вдовица. Две кадушки с медом гречишным. Эх, она сама как мед..

- Жито, жито за ней.

- Не было за ней жита.

- Гляди лучше.

Качалов со вздохом встал и пошел к двери. Дверь внезапно распахнулась. Впечатала Митьку в бревенчатую стену.. Вошел разъяренный Михаил Нагой. Высокий с испитым лицом.

- Где деньги, дьяк.

А дьяк, словно не расслышал, сказал невозмутимо.

- Мишка а книги прибери. - а потом добавил как будто только сейчас заметил князя.

- Здрав будь княже, Михаиле. С брюхом что не так? Больно гневлив ты сегодня.

- Деньги, дьяк.

- Нету, князь. Пока с Москвы указу не было.

- С Москвы. От Бориса.

- От государя.

- От государя... Как бы все не перевернулось однажды, дьяк. Тогда...

- Это я уже слыхал. От кого же? Андрюшка Молчанов помяс ваш что-то такое вспоминал. Пропал он что то. Давно не видать. Или видать. Это с какого крыльца смотреть. С моего вот допустим...

Михаил нагой тяжело смотрел на Битяговского. Резко повернулся и вышел из Брусенной избы.

ХХХ

Во дворе московского кремлевского дворца ловкие ярославские мужики сколачивали невысокий широкий помост. Все как один в просторных рубахах. Тесали высушенные бревна, добирались до белого тела. Стучали, покрикивали друг на друга.

Борис Годунов отошел от окна. Он красивый черноволосый мужчина. Мягкой рукой обнимал золотое яблоко державы. Прошел мимо пустого деревянного резного трона, чуть касаясь его рукой. На лавках у стен самые сильные люди . Лупп Колычев, дьяк Вылузгин, Ф.Н. Романов и Василий Шуйский

Вылузгин развернул свиток и начал зачитывать письмо Битяговского.

- А Андрюшку Молчанова на дыбе пытали и показал тот, что Михайло Нагой принуждал его над парсуной царя ворожить и волос царицын над колдовским огнем жечь. Говорил Михайло, что царица бесплодна как пустыня Синайская. А еще зелье ядовитое у Нагих в подполе в мешках хранится. Оный Андрюшка по недосмотру убег, но ловят его знающие люди. Не уйдет колдун.

Лупп Колычев не выдержал. Лохматый огромный он почти кричал.

- Колдуна этого в Москву везти. К патриарху. Пусть в огне издохнет.

- Другого найдут. Под корень рубить надо.- заметил Вылузгин.

- Нагих. Все семя в Пелым. Память о них избыть. Углич вон он как бельмо в глазу. Всем видать. Не прыщ на заднице.- это уже Федор Никитич себя проявил, а Годунов как бы и не слышал. На Шуйского посмотрел.