Афанасий щурился, пытался разглядеть. Суббота совсем растворился в своем темном углу.
- Что молчишь, Суббота?
Зотов положил руки на стол и наклонился совсем близко, так чтобы Афанасий видел его равнодушные мрачные глаза.
- Если так то и говорить теперь недосуг, князь. Теперь по-другому действовать надо.
Оставив князя, Суббота вслед за купцом Ворониным спускался в подвал по каменной заверченной лесенке. Купец держал факел, на стене плясали резвые тени. Воронов говорил Субботе. Слова у него получались влажные в плотных мешочках тяжелой одышки.
- Это Митька Ананьев все. С Хамовнического конца. Цену я вишь ему перебиваю. А у самого гниль.
- А у тебя не гниль?
- И я о том же. Чего тогда меряться? А Мишка татей подговорил. Ну те и полезли, а мы их в топоры да в топоры.
Тени на стенах рванулись вверх и снова потекли путано вниз.
- Пятерых подбили, а этого подранили..
- С убиенными что сделали? - спросил Суббота. - Мясной купец?
- Побойся Бога... В землю зарыли. Чай, не нехристи...Приговорили. На сметнике.
Купец воткнул факел в чугунную скобу, перебрал связку ключей на кольце у пояса. Потянул на себя обитую бляхами толстую дверь.
- Тута он...Послушание несет, грешник.
Воронов попыхтел у открытой двери, очень хотелось послушать, зачем это Субботе понадобился его пленник, но Зотов подвинул плечом его в сторону, отобрал факел.
- Иди ,купец, коли голова дорога.
Суббота присматривался. На полу разглядел грязного заросшего человека. Тот сидел по-татарски. Рядом на палке, воткнутой в землю подвала, капала задумчивым оранжевым огнем лучина. На коленях у человека лежали куски необработанной шкуры, и держал он в руке толстую как будто притупленную иглу.
- Не работа. Срамота. - сказал Суббота.
- Купить хочешь? Так это не ко мне, это к Воронову. - с вызовом ответил узник.
- Ты же Шуйских холоп? - спросил Суббота.
Человек с трудом пробил коровью шкуру иглой.
- Когда-то было... Как князь Василий в опалу вошел так и бегаю.
- Зовут как?
- Когда как. Отец с матерью Митяем назвали. Купец вот Поддувалом кличет. Какое Поддувало...
Зотов подошел совсем близко. Поднял факел так, что узник качнулся назад. Пахло от него тяжело по-звериному и внутри, наверняка, все что и было светлого черный зверь пожрал. Такой-то Субботе и нужен был.
- Дело сделаешь. - сказал Суббота. - Опять Митяем станешь. Денег дам. На Дон уйдешь.
Митяй поглядел мимо Субботы и мимо яркого огненного завитка факела. В пустую мертвую черноту подвала.
- Манишь? - недоверчиво спросил Митяй. - Сгину ведь. На кой я тебе еще нужен?
- Так и так сгинешь. Теперь, когда меня видел. - ответил Суббота и добавил с некоторым расстройством. - Совсем ведь совсем без толку. Неужто, попытать не хочешь, жизнь свою заново вытянуть?
- А получится? - с надеждой спросил Митяй.
Зотов вздохнул, понял что свое, что хотел выправить то выправил, и теперь ответил совсем лениво:
- Это уж твоя справа. Как справишься.
- Что делать, боярин? Чью душу в пекло прикажешь?
- Погодь...Душеприказчик. Нужно бревнышко одно приметное срубить. Справишься?
- Справлюсь.
- Тогда пару дён жди.
Митяй хотел схватить Зотова за рукав, но не осмелился, крикнул, что есть силы.
- Воронову скажи, чтобы подкормил. Одежу, мыльню и яблочного цвету пусть добудет.
У самой двери Зотов обернулся на этот слабый отощавший голос.
- Что за яблочный цвет?
- Будто не знаешь? - Митяй прямо обрадовался. - Такой боярин великий, а не знаешь, как на гулевой Москве табак называют.
- Вот ты - даже восхитился Суббота. - А пекла не боишься? Сатанинское зелье ведь. Бог все видит.
- А чего мне бояться, коли я в пекле как жил так и живу и мой Бог не твой. - Митяй помолчал, но добавил, когда опять остался один.
- И мой Бог не твой, боярин. Он разумеет.
ХХХ
К вечеру в комнате царевича Дмитрия зажгли две толстые восковые свечи. Дмитрий сидел в кровати, окруженный целым выводком подушек. Тобин Эстерхази плоской с утолщением палочкой из слоновой кости перемешал снадобье в толстостенном кубке из мрачного тяжелого серебра. Тобин тяжело говорил с хриплым больным свистом.
- Надо, яновельможный пан, ваша милость. Это питье сил придает и слаще меда.
На поясе у лекаря бархатная сумочка. Из нее Тобин достал золотую на вдох чарочку. Отлил в нее из серебряного кубка. Сам выпил. На лице заморского лекаря появилась плохо скрываемая гримаса невыносимого отвращения и с таким несменяемым лицом он храбро заявил.
- Манна небесная.
- В прошлый раз на мухах мясных настойку давал. - сказал Дмитрий.
- Что такое говоришь, Дмитрий. - царица Мария села рядом с сыном. Не рядом, на край горбатой кровати.
- Знаю, матушка. Мне Тимоха Болотов сказывал. Он его на бойню посылал. Бери, говорит, самых зеленых.
- В сарае расстелить твоего Тимоху.
Дмитрий отвернулся от руки лекаря с чаркой снадобья. Обратился к матери.
- Матушка, когда погулять пустишь? Когда?
Ответил лекарь, пользуясь своей иноземностью.
- Если лекарство пить будет, ваша милость. Завтра к вечеру можно и отпустить.
- Думай, Дмитрий.
Царевич нехотя взял чарку.
- Надумал уже.
Тобин посоветовал.
- Теперь провести через царственное горлышко.
Царевич замычал, мотая головой. Царица встревожилась.
- Что? Да говори же ты!
Дмитрий справился. Проглотил. С шумом вздохнул несколько раз.
- Говорю. Лучше яд изо дня в день, чем такое лекарство. - проворчал царевич, но выпил. Через некоторое время, как ни крепился, заснул. Тобин поклонился царице и остановился у двери. Царица подошла и ворчливо спросила.
- Что?
Тобин торопливо негромко зачастил.
- Составные компоненты...Как особе царской крови...Без золота переродившегося...
- Живоглот ты, немец. Сколько мы тебе уже казны перетаскали...
Лекарь лицемерно развел руками.
-Матушка. -отозвался Дмитрий слабым голосом. - Посидишь со мной.
Не глядя на сына, царица ответила.
- Нельзя, царевич. По чину не положено...Я мамку пришлю. Идем, немчин.
Выйдя из покоев царевича, Мария сердито сказала.
- Уговоримся...Завтра подходи. Брат Михаил будет.
- Ваша милость. - сказал лекарь и растаял в слепящем полумраке. Мария прошла дальше, у перехода ее дожидался высокий крепкий парень. Царица бросила ему на лету.
- Степан...Тимофею скажи. Сегодня постель мне стелишь.
Голову Степан не склонил, дерзко глядел в глаза.
- Отпусти Алену...Зачем взаперти держишь?
Царица остановилась.
- От тебя. От твоей охоты зависит. Как приласкаешь....
ХХХ
Царица Мария остановилась у низкой двери. Открыла. Внутри прямо на мешках с крупами спали мамка Волохова и нянька Качалова спали, тесно прижавшись друг к другу. Красивое лицо Марии стало жестким. С силой она ударила Волохову по лицу. Подло и без предупреждения. Волохова смешно ойкнула и открыла глаза. Царица разъярилась еще больше. Осыпала ударами и Волохову и Качалову. Шипела громко.
- Что надумали? До смерти забью. Вон отсюда. К царевичу бегом, клуши!
ХХХ
Растрепанная и зареванная Волохова зашла в комнату царевича. Уселась на стул. Хотела подоткнуть одеяло, но заметила что-то странное. В недоумении Волохова сняла одеяло с кровати. Вместо спящего царевича она увидела ворох одежды. Волохова вскрикнула, и тут сзади на нее набросился царевич. Приставил ей к горлу нож с треугольным светлым клинком.
- Тихо, Волохова. Крикнешь, так и зарежу. А всем скажу, что ты меня удушить хотела. Здесь сиди тихо, как будто я дальше сплю.
Царевич открыл слюдяное цветное окошко. Прыгнул на задний двор и побежал к играющим в отдалении мальчишкам-жильцам.
