Вполне человеческое общество, не правда ли? Нынешние туристы так же устраиваются. Да и те же археологи недалеко ушли. И я на этом заостряю внимание для того, чтобы при одном из дальнейших примеров было ясно: нет никакой непреодолимой пропасти в разуме между нами и эректусами, несмотря на их маленький мозг. Для своих условий ребята соображали и приспосабливались не хуже, чем это делаем мы в сходных условиях. Тот же Ленин в Разливе примерно так же жил. Разве что на носорога Мерка не охотился, а работу «Государство и революция» писал. Но кто знает – если бы нашим эректусам пищу в шалаш преданный финский большевик приносил, может, они тоже за публицистику взялись бы?..

В-третьих, мы знаем, что ранний ашёль встречается, кроме Африки, на Ближнем Востоке и на Кавказе. То есть эректусы с самого начала были весьма энергичными молодцами, которым одной Африки было мало.

География ашёльских находок широка: они известны в Африке, Передней, Южной и Юго-Восточной Азии. Много их в Южной и Западной Европе – во Франции, Англии, Бельгии, Германии, Италии, Испании, Югославии. В Средней Европе их значительно меньше. В Северо-Восточной Евразии ашельские памятники немногочисленны и относятся ко второй половине ашёля. Приурочены они к южным районам – Кавказ и Предкавказье, Молдавия, Приднестровье и Приазовье, Средняя Азия и Казахстан, Алтай, Монголия. /143/

Кстати, любопытно, но, судя по находкам, к наиболее ранним ашельским памятникам в Восточной Европе может быть отнесено Королёво (Западная Украина), древние слои которого относятся к раннему ашёлю, /143/ древние наши архантропы с самого начала забирались и на относительный для них север. Что ещё раз говорит о том, что климатические условия был вполне для них, африканцев, уютными и на территории Средней Европы.

Складывая всё вместе, приходим к одному предварительному выводу: в путь архантропов гнало не перенаселение, не плохие условиях жизни, не голод и не холод. Значит, причина кроется в самом их обществе. Вероятно, в нём самом существовали какие-то причины для взаимоотталкивания, которые и заставляли их общности делиться и уходить друг от друга.

Каковы могли быть эти причины? Их, собственно, всегда три: жизнь, пища и женщины. Точнее, конкуренция за них. Нежелание делиться. И, следовательно, взаимное разбегание после того, как и то и другое оказывалось поделено и жизнь при этом сохранилась.

Любопытно, что здесь мы подошли к ключевым для понимания всей человеческой эволюции – и содержания этой книги – категориям. А именно – к самым базовым инстинктам, характерным для живых существо на планете Земля. Что это за инстинкты?

Возьмём человека как продукт природы. Его тело, его мозг – следствие длиннейшего ряда эволюционных воздействий начиная ещё с того периода, когда все мы были амёбами в первобытном океане. К чему вели человека эти воздействия? Ответ очевиден: к поиску и нахождению наиболее эффективных способов не быть съеденным, поесть самому и продолжить свой вид.

Миллиарды лет продолжалась эта история – через моллюсков, рыб, земноводных, великолепных динозавров… И через мелких, похожих на крыс мегазостродонов, первых млекопитающих, они тоже записаны где-то в глубинах эволюционной памяти человека. Через лемуров и дриопитеков, через того же эректуса, убегающего от саблезубого тигра…

И все эти непредставимые массы времени все воздействия на организм расценивались только с точки зрения пользы от великой триады потребностей: уцелеть – съесть – размножиться! Понятно, что и человек с его мозгом – такой же продукт длительной звериной эволюции. И, в сущности, человеком, несмотря на мозг его и разум, правят страх, голод и стремление оставить потомство.

Отметим: общество для этого не нужно. Но человек – существо общественное. Значит, на каком-то этапе его эволюции сложились обстоятельства, при которых он ощутил, что в составе общества достичь удовлетворения этих трёх базовых инстинктов надёжнее, нежели в одиночку.

Когда это случилось? А когда в человеке начали проявляться социальные устремления?

А мы это видим: как раз в человеке прямоходящем. Строить вигвам – это уже работа, то есть некое социальное действие. Это уже осознание общности, которая может, имеет право разместиться доме. Значит, мы наблюдаем появление понятия «дом» – опять-таки социальной категории.

Но! Но… Ещё раз: в отличие от диплодоков и мегазостродонов человек существо общественное. Но общество не может и не желает говорить с ним на уровне его инстинктов. Они не являются общественной ценностью – у общества есть свои ценности. Да, стартующие от всё тех же персональных инстинктов, но поднимающиеся над ними и удовлетворяющие уже общественные инстинкты. Если же некоторые особенно близкие к природе особи навязывают обществу свои инстинкты, то оно довольно неприязненно это воспринимает и по возможности такие действия пресекает.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.