– Он – парень нормальный. Я его давно знаю. И опыт у него имеется, сам рассказывал. Твой друг будет, как новенький.

– Погоди. Ты предлагаешь обратить его что ли? – Генри стискивает зубы. Пальцы пытаются сжаться в кулаки, но едва шевелятся, прилипая друг к другу. «Если здесь меня много, значит, в другом месте мало».

– Я? Да я ничего и не предлагаю. Я просто говорю, что скорая может успеть, а может-то и не успеть. А мой… знакомый, он… он нормальный. Пять лет на лесопилке с нами. И работает за троих, так что не ссы, он не из диких.

– Да пошёл ты, – выдавливает Генри, понимая, что его притягивает к земле. Вот он уже падает назад, ещё чуть-чуть, и коснётся спиной холодной земли. А где-то вдалеке звучат сирены скорой помощи.

***

      В ту ночь музыка доносилась со всех сторон, закладывая Генри уши. Он потянулся рукой к горлу, чтобы расстегнуть верхние пуговицы рубашки, с удивлением обнаружив, что те уже расстёгнуты. Глубоко вздохнул и тряхнул головой: кто же знал, что дело и впрямь дойдёт до музыки? Когда Бен впервые сказал, что собирается жениться, Генри рассмеялся. Да не просто улыбнулся, а по-настоящему расхохотался.

– Погоди, – проговорил сквозь смех, глядя на отражение Бена, стоявшего за спиной. Опустил взгляд на раковину, где лежал крошечный обмылок, – У нас мыло кончилось, – открыл кран и сунул руки под струю, тут же окрасив её в грязно красный цвет, – с утра поедем в больницу, пусть Карла тебя посмотрит.

– Не нужно. Я в порядке, – ответил Бен.

– Не, не, – Генри покачал головой, втирая в кожу остатки обмылка, – тебе сегодня по черепушке прилично врезали. Надо бы провериться. Пока ты ещё приглашения не разослал – на этот раз он попытался сдержать расплывающуюся улыбку.

      Приглашений так и не было. Но кто ж мог подумать, что дело и впрямь дойдёт до музыки?

      Эндрю, отец Бена, отреагировал в своём духе, обозвав того ебанутым мудаком и не менее вежливо поинтересовавшись, с какого хрена тот возомнил, будто трахать замужнюю пизду лучше, чем незамужнюю. А после, оставшись наедине с Генри и банкой холодного пива, продолжил:

– Революция, сынок, давно закончилась. А по-хорошему то и не начиналась. Мы живём во времена дерьмо-законов. И главный из них: хочешь выжить, будь всегда готов драться за свою жизнь. Вот почему люди не женятся сейчас. А не потому, что пидор папаша не даёт своё сраное благословение.

      Тогда Генри ничего не ответил, ведь почти и не слышал слов Эндрю. Наверняка тот дело говорил: жёстко, но верно. Ему не давали покоя огромные старые мозоли на ладонях и пальцах, которые он разглядывал с параноидальной пристальностью. Часто приходилось работать лопатой: закапывать, закапывать. Когда он дотрагивался до лица Бена, стирая кровь, тот улыбался и опускал глаза. Его руки совершенно точно не походили на женские. Женщины царапали ногтями спины, но кровь не стирали никогда.

      Сейчас Генри вновь смотрел на свои руки – ничего не изменилось, всё те же мозоли, и даже новые прибавились. Пару дней назад молоденькая продавщица в аптеке улыбнулась ему, обнажив клыки, и порекомендовала «вон те, с пупырышками». Тогда он совершенно точно не думал о мозолях. Зато вспомнил рекламу, крутившуюся день и ночь лет двадцать назад: на девицу, с таким же точно пушистым белым хвостом нападала шайка маньяков в тёмном переулке. Из ниоткуда появлялся принц и одним махом раскидывал их в разные стороны. Маньяки подлетали высоко-высоко, словно их отпружинивало от одиночных мини-батутов. Вдруг на лицо принца падал свет, и девушка замечала блеск его клыков. Дальше всё в лучших традициях немого кино: принц театрально смущался, девица пугалась, но быстро отходила и расплывалась в благороднейшей улыбке. Заканчивалось тем, что оба исчезали в темноте, держась за руки, а с экранов доносился раскатистый мужской голос, вещавший что-то о добре и зле, способных принимать разные формы. А ещё о том, что Америка выше любых дискриминаций. На фоне играла жуткая музыка, как из старой музыкальной шкатулки. Принц являлся Генри в кошмарах, следил за ним из-под кровати, из шкафа, из-за дерева во дворе. Он улыбался и манил его пальцем, а на фоне играла мелодия: трям, трям, трлям.

      Однажды он спросил Бена, что было дальше с девушкой и принцем? И Бен ответил:

– Он укусил её и превратил одну из них. Что же ещё.

      Возможно, спустя двадцать лет она продавала в аптеке презервативы с пупырышками.

      В ту ночь музыка доносилась со всех сторон, закладывая Генри уши. Узкая тропинка вывела его к гаражу, и теперь всего каких-то несколько метров отделяли от желанного одиночества. Повернув за угол, он застыл от неожиданности: подпирая спиной облупившуюся стену, покуривал Бобби. Заметив Генри краем глаза, он выпустил изо рта дым и приветственно кивнул.

      Тот сглотнул, поджав губы в тонкую линию:

– Потерялся? – вытаращился мальчишка. Чёрный поношенный пиджак висел нелепо на его узких плечах, а белые полоски кед, выглядывавшие из-под широких штанин, предупреждали о том, что их хозяин без проблем подскажет, как пройти в задницу, в случае чего.

      Генри открыл рот, но Бобби снова заговорил, не дожидаясь ответа:

– Кто не спрятался, я не виноват.… Не забыл, что ты у нас главная подружка жениха – важная шишка? – усмехнулся, игриво подмигнув, и тут же проследил за взглядом Генри, остановившимся на сигарете в его руке. – Ой, да ладно, ты же не будешь мне мозг трахать?

– Отец руки оторвёт.

– Ничего не оторвёт, – отмахнулся парень, – он мне их сам покупает.

      Генри покачал головой. Бобби, глядя на него, буркнул:

– А мне разрешение его не нужно, и твоё тоже.

      Сипло вздохнув, Генри приблизился к парнишке. Остановился рядом, прислонился к стене и достал из кармана брюк помятую пачку Camel.

      Бровь Бобби изогнулась дугой:

– Чёртов ханжа, – хмыкнул он.

– От старых привычек трудно избавиться. Мне за тридцать уже, а тебе только шестнадцать. Не сравнивай.

      Парень нарочито причмокнул и снова затянулся:

– Вы с Беном и похуже дерьмо творили.

– Мы с Беном идиоты, – Генри бросил взгляд на торчащую из штанов Бобби рубашку.

– Отвали, – выпалил тот, проследив за ним, – эта хрень не моя. И пиджак не мой. Отец заставил нацепить. Я вообще не собирался приходить.

– Просто заправь чёртову рубашку!

– Да что на тебя нашло сегодня? – Бобби швырнул окурок и растоптал его ногой. – Может, в ваше время мозги и промывали, а сейчас буду хоть с голой задницей ходить – всем плевать.

      Генри отвёл взгляд в сторону. Его глаза заблестели в сгущающихся сумерках. Тем временем парень отлип от стены и, пройдя мимо него, остановился на углу гаража: