В тот же день к нему подошел командир взвода. Стал по своему обыкновению прохаживаться туда-сюда, поигрывая дубинкой:
А ты, видать, не только морду свою покарябал, но умудрился еще и яйца просрать! Какой же из тебя получится полезный член общества? Может, еще каким местом двигать умеешь? Я бы на твоем месте крепко подумал.
Влад едва сдержал улыбку: ну да, ты бы, на моем месте Эти уроды до неприличия одинаковы! А что касается подумать, так он уже. Подумал. Пахать от рассвета до сумерек целый год смысла нет, даже если потом и отпустят. Сбежать по-тихому не получится, потому как режим строгий, да и взводный за ним приглядывает особенно. Поэтому Поэтому надо возвращаться в ту точку, где еще был выбор!
Каждое утро в этом их цирке происходил развод. Его проводил командир батальона такой тучный майор с багровым лицом. Этот майор не любил открытых пространств, драть глотку тоже, и потому каждая рота строилась в своем бараке. Обычные слова, обычные распоряжения, обычные формальности. Однако в тот понедельник, в ответ на проходной вопрос командира батальона о ходатайствах и просьбах, Влад шагнул из строя.
Условно-осужденный номер четырнадцать восемьдесят два. Ходатайствую о пересмотре дела. Прошу донести мое ходатайство до генерал-президента.
Было шумно, поскольку бригада, строившая их барак, работала с самого подъема.
Что вы сказали? переспросил майор.
Влад повернул голову налево, и в этот момент взводный, стоявший справа, ударил его в пах ногой.
Значит, ни у кого нет просьб? майор выдержал паузу, затем подвел итог: Если нет, тогда желаю трудовых успехов!
Вечером, перед самым отбоем, в бараке четвертой роты раздались тяжелые шаги. Это были командиры взводов других рот. Им, понятно, отводилась роль моральной поддержки, потому как на главную партию заявился известно кто.
Ты все еще не понял, кто распоряжается твоей жизнью? взводный приблизился к Владу. Еще не понял?!
Бедный, бедный полноправный гражданин республики! Как свято он верит в языческую силу страха! А ведь в командиры четвертой роты метит, поганец. И спектакль этот перед дружками для того устраивает, чтобы способности свои организаторские засвидетельствовать.
Да я тебя, падла, в порошок сотру! взводный вытащил пистолет и ткнул Влада стволом в лицо. Будешь делать то, что я скажу! Скажу лечь ляжешь! Скажу отсосать отсосешь! И ходатайничать только передо мной будешь! Понял?! Только передо мной!
Конечно, конечно, условно-осужденный номер четырнадцать восемьдесят два все понял. Он настолько хорошо все понял, что скоро ты очень удивишься. А что пистолет свой засветил, так за то отдельное спасибо. Только с предохранителя его снимать надо, если решил в дело пустить. Нет-нет, гражданин начальник, что вы, я не специально молчу, просто дар речи потерял от страха, трясусь вот
Следующее утро тоже стремилось встать в один ряд с тремястами шестьюдесятью такими же: подъем, тошнотворный завтрак, построение на развод.
Просьбы, ходатайства есть? командир батальона мыслями был уже в своем уютном кабинете, наедине с бутылкой водочки, такой холодненькой, со слезой.
Есть, шагнул вперед Влад. Прошу доставить меня к генерал-президенту для пересмотра дела.
Майор вздохнул, бросил недовольный взгляд на взводного и скомандовал бригадиру:
Выводите личный состав на работу!
Как только за последним осужденным закрылась дверь, командир взвода подскочил к Владу и схватил его за грудки.
Ты что, пидор, плохо мои уроки всасываешь?
Присев вроде как от страха, Влад левой рукой обхватил запястье лейтенанта, а правой стал суетливо и как бы безуспешно отталкиваться:
Простите, гражданин начальник! Бес попутал! Больше так не буду! Честное слово! Теперь я ноги целовать ваши буду! И товарища майора тоже
Влад голосил не останавливаясь, а взводный на него как-то грузно наваливался, и вся эта неожиданная толкотня приближалась к тому месту, где стоял командир батальона с двумя солдатами.
Когда майор уже был готов сделать шаг в сторону, чтоб не быть замешанным в нелепую суету, Влад вынырнул из-под руки взводного и рукоятью пистолета нанес страшный удар в голову ближайшего солдата.
И тут же, не глядя на результат предыдущего действия, шагнул ко второму, схватил его за рукав повыше локтя зацепив кожу, дернул вниз удар, и еще один.
Майор, до этого словно под гипнозом глядевший на торчавшую из горла лейтенанта деревяшку, как-то хрюкнул и с неожиданным для своей комплекции проворством метнулся к двери.
В два прыжка Влад догнал его, двинул по затылку, завалил на пол.
Наскоро скрутив майору руки и ноги, он из рубашки ближайшего солдата соорудил кляп.
Запер дверь.
Собрал оружие.
Переоделся в форму того, в чьем кармане нашел ключи от машины.
После всего этого Влад вытащил из горла своего бывшего взводного деревяшку заостренный сучок. Вытер его об одежду покойника, присел рядом с майором.
Я не люблю грубость. Но тебе же ведь наплевать на то, что мне нравится, а что нет.
Он приставил свое самодельное оружие к горлу майора и сильно надавил. Тот захрипел, из глаз брызнули слезы, голова поднялась и стукнулась об пол. Подождав несколько секунд, Влад отнял руку. Позволил майору отдышаться.
Либо ты помогаешь мне отсюда выбраться, либо начнешь умирать прямо сейчас. Медленно и мучительно.
Глаза, еще несколько минут назад такие неподвижные, мелко подергивались, пытаясь отступить к затылку.
