– Помоги нам, – сказала она, надеясь, что бессмертный услышит ее сквозь звуконепроницаемое стекло. Но даже если он и услышал ее, то не подал виду. – Освободи нас.
Никакой реакции.
А вдруг они оставят ее здесь? Или хуже того – что, если они пришли сюда за тем же, что и смертные?
Странные мысли вдруг заполнили ее сознание. Она нахмурилась, даже побледнела. Эти страхи были привычны ей, совсем недавно она уже испытывала нечто подобное. Но сейчас что-то было не так… мысли были чужими… Они не принадлежали Гвен, с ней говорил не ее внутренний голос. Как?.. что?..
Острыми белыми зубами мужчина прикусил нижнюю губу, судорожно схватился за виски, он явно был вне себя от ярости.
Что, если…
– Прекрати! – прорычал он.
Мысль, формирующаяся в ее голове, вдруг оборвалась. Гвен изумленно заморгала. Нахмурившись, воин помотал головой.
Заметив, что бессмертный отвлекся, человек, мучивший Гвен, решил действовать и бросился вперед, сокращая разделявшее их расстояние.
– Оглянись! – крикнула Гвен, выпрямившись.
Не отрывая от нее взгляда, воин с лицом, словно высеченным из гранита, вытянул руку и схватил человека за шею, одновременно душа и останавливая его. Мужчина – его звали Крис – судорожно задергался в стальной хватке. Он был молод, не старше двадцати пяти, но руководил и охраной, и учеными. Этого человека Гвен ненавидела сильнее, чем плен.
«Все, что делаю, я делаю во имя всеобщего блага, – любил он повторять перед тем, как изнасиловать одну из женщин на глазах у Гвен. Он мог бы оплодотворить их искусственным путем, но предпочитал унижение физическим насилием. – Хотел бы я, чтобы ты была на ее месте, – часто добавлял он. – Все эти женщины – лишь суррогат, твоя замена».
Несмотря на пожиравшее его вожделение, Крис так и не притронулся к ней. Он слишком ее боялся. Они все ее боялись. Они знали, что она собой представляет, видели ее в деле в тот день, когда пришли за ней. Стоит нечаянно пристукнуть пару человек, и твоя репутация безнадежно испорчена, думала она. Однако вместо того, чтобы уничтожить Гвен, они схватили ее и принялись проводить эксперименты, распыляя через вентиляцию разные наркотики в надежде, что она отключится и ее можно будет использовать. Успеха они не добились, но и сдаваться не собирались.
– Сабин, нет, – сказала красивая темноволосая женщина, похлопав по плечу воина с красными глазами. В ее голосе звучала такая скорбь, что Гвен невольно сжалась в комок. – Ты сам говорил, что он может нам пригодиться.
Сабин. Сильное имя, напоминающее об оружии. Ему подходит.
Не любовники ли эти двое?
Наконец он отвел от Гвен пристальный взгляд, и она позволила себе вздохнуть. Сабин разжал руку, и ублюдок без сознания повалился на пол. Гвен знала, что он еще жив, она слышала, как кровь струится по его жилам, как дыхание со свистом вырывается из легких.
– Кто эти женщины? – спросил светловолосый воин.
У него были ясные голубые глаза и славное лицо, сулившее сочувствие и безопасность, но он был не из тех, с кем Гвен могла бы безмятежно уснуть рядом. Уснуть. Глубоко. Без опаски. Наконец-то.
Все эти долгие месяцы она боялась спать, зная, что Крис непременно воспользуется этим, чтобы застать ее врасплох. Лишь время от времени она погружалась в короткую беспокойную дремоту, никогда не теряя бдительности. Иногда она еле сдерживала желание отдаться этому мерзавцу в обмен на возможность закрыть глаза и погрузиться в темный омут забытья.
Черноволосый великан с фиолетовыми глазами вышел вперед, разглядывая камеры рядом с той, в которой томилась Гвен.
– Боги милостивые… Вот эта беременна.
– И та тоже. – У этого воина были разноцветные волосы, бледная кожа и глаза столь же ослепительно-голубые, как у его светловолосого друга, но с темной каймой на радужке. – Какими же ублюдками надо быть, чтобы держать беременных женщин в таких условиях? Это низко даже для охотников.
Женщины, о которых он говорил, барабанили по стеклу, умоляя помочь им, выпустить на свободу.
– Кто-нибудь слышит, что они говорят? – спросил верзила.
– Я слышу, – автоматически ответила Гвен.
Сабин повернулся к ней. Взгляд его карих глаз, уже утративших красноту, вновь устремился на нее, глубокий, пронизывающий… внимательный.
У Гвен по спине побежали мурашки. Неужели он слышит ее? Расширенными от страха глазами она смотрела, как он приближается, пряча за пояс нож. Все ее чувства обострились, она ощутила едва заметный запах пота, лимона и мяты, сделала глубокий вдох, наслаждаясь всеми оттенками аромата. Как долго она не ощущала ничего, кроме запаха Криса и его тошнотворного одеколона, его вонючих лекарств и страха, исходившего от других женщин.
– Ты слышишь нас? – Тембр голоса Сабина был таким же резким, как и черты его лица, и должен был бы пройтись по ее напряженным нервам словно наждаком, но странным образом успокоил ее, словно приласкал.
Она робко кивнула.
– А они? – Он указал на остальных пленниц.
Она покачала головой и в свою очередь спросила:
– Ты меня слышишь?
Он тоже отрицательно помотал головой:
– Я читаю по твоим губам.
О… это означало, что он внимательно следил за ней, даже когда она не ощущала на себе его взгляд. Почему-то ей приятно было это сознавать.
– Как открыть камеры? – спросил он.
Ее губы судорожно сжались. Она метнула быстрый взгляд на вооруженных до зубов, покрытых кровью хищников за его спиной. Сказать ему? А что, если они собираются изнасиловать ее подруг по несчастью, как те, другие?
Его суровое лицо смягчилось.
– Мы не причиним вам вреда. Даю тебе слово. Мы просто хотим освободить вас.
Она совсем не знала его и понимала, что ему нельзя доверять, но все же поднялась и, едва держась на ослабевших, дрожащих ногах, дотащилась до стекла. Очутившись рядом с Сабином, она поняла, что он гораздо выше ее и что глаза у него не карие, как ей казалось прежде. Это была целая симфония цветов: янтарь, кофе, бронза и рыжие искорки. К счастью, алое свечение уже погасло. А может, оно ей всего лишь почудилось?
– Женщина? – произнес он.
Если он откроет камеру, как обещал… если она сможет собрать всю свою храбрость и не застынет на месте, как обычно… возможно, ей удастся сбежать. Давно похороненная в душе надежда вдруг ожила, неудержимая и волнующая, смиряемая лишь мыслью о том, что она невольно может причинить вред этим воинам.
«Не беспокойся. До тех пор, пока они не попытаются причинить вред тебе, твое чудовище останется в клетке». Но одно неверное движение с их стороны – и…
Что ж, пожалуй, стоит пойти на риск, подумала Гвен.
– Камни, – сказала она.
Он нахмурился.
– Кости?
С усилием проглотив комок в горле, она подняла руку и ногтем, больше похожим на коготь, нацарапала на стекле слово «камни». Царапины исчезали почти мгновенно. Проклятое стекло богов. Гвен часто задавалась вопросом, как людям удалось заполучить его.
Пауза. Сведя брови, он внимательно смотрел на ее чересчур длинный и острый ноготь. Неужели пытается понять, что она собой представляет?
– Камни? – спросил Сабин, снова посмотрев ей в глаза.
Она кивнула.
Он обвел взглядом комнату. Ему потребовалось на это всего несколько секунд, но Гвен могла поклясться, что в его памяти запечатлелась каждая деталь и он смог бы найти выход отсюда даже в полной темноте.
Воины выстроились за его спиной, выжидающе глядя на нее. В их глазах было что-то еще: любопытство, подозрительность, ненависть – к ней? – и даже вожделение. Гвен отпрянула. Она всегда предпочитала ненависть похоти. Она испугалась, что ноги откажут ей, так сильно они дрожали. «Спокойно. Ты не должна поддаваться панике. Когда ты паникуешь, происходят страшные вещи».
Как противостоять этому вожделению? Она не могла прикрыть свое тело, у нее не было никакой другой одежды, кроме той, что была на ней. Схватив Гвен, тюремщики отобрали у нее джинсы и футболку, выдав взамен белую майку и короткую юбчонку, – им казалось, что так проще будет до нее добраться. Ублюдки. Несколько месяцев назад одна из лямок майки оторвалась, и Гвен пришлось связать ее под мышкой, чтобы прикрыть грудь.
