– По другую сторону есть охотники? – спросил он, доставая из-за пояса свой «ЗИГ-Зауэр» и проверяя магазин. Осталось три патрона. Он достал еще несколько из кармана и перезарядил пистолет, оставив на месте привычный глушитель.

Аман кивнул и показал семь пальцев прежде, чем занять пост у все расширяющейся бреши.

Семь охотников против десяти Владык. Аман не в счет, он еще не скоро придет в себя, новый голос в его голове помешает ему сосредоточиться на битве. Впрочем, Аман, конечно, потребует (как всегда, молчаливо), чтобы ему позволили сражаться. Несмотря ни на что. Бедные охотники. У них не было ни единого шанса.

– Они знают, что мы здесь?

Аман мотнул темноволосой головой.

Значит, здесь нет камер, следящих за каждым их шагом. Отлично.

– Семь охотников – это сущий пустяк, – заявил Люсьен, одержимый демоном Смерти, тяжело привалившись к дальней стене. Он был бледен, его разноцветные глаза блестели от… лихорадки? – Придется вам обойтись без меня. Мне что-то не по себе. Да и все равно мне скоро придется сопровождать души. А потом нужно будет перебросить наших пленников в темницу в Буде.

Благодаря демону Смерти Люсьен мог перемещаться в пространстве силой мысли, и ему часто приходилось провожать умерших в загробный мир. Но это совсем не означало, что сам он был неуязвим. Сабин, нахмурившись, посмотрел на него. Шрамы на лице Люсьена стали более отчетливыми, нос был явно сломан. Одна пуля засела в плече, другая в животе, а третья, судя по алому пятну, расплывавшемуся на пояснице, угодила в почку.

– Ты в порядке, дружище?

Люсьен криво улыбнулся:

– Я выживу. Хотя завтра, возможно, пожалею об этом. Внутренности в кашу. Да уж, это мне знакомо, приходилось восстанавливаться после такого.

– Ну, по крайней мере, тебе не придется отращивать конечности.

Краем глаза он заметил Амана, машущего руками.

– Камер нет, а еще там помещение со звуконепроницаемыми стенами, – перевел на привычный язык Сабин. – Это древняя тюрьма, и хозяева не хотели, чтобы кто-нибудь слышал крики их рабов. Охотники даже не догадываются о нашем присутствии, что ж, тем легче будет заманить их в засаду.

– Для такого пустяка, как засада, я вам не нужен. Я останусь здесь, рядом с Люсьеном, – сказал Рейес, он сполз на землю и сел, привалившись спиной к стене. Физические страдания доставляли ему истинное наслаждение, а раны лишь прибавляли сил. Во время битвы. После сражения он слабел, как и любой другой. Рейес был изрядно помят, а щека так опухла, что он едва мог видеть. – К тому же кто-то должен стеречь пленников.

Значит, семеро против восьми. Бедные охотники. Сабин подозревал, что на самом деле Рейес решил остаться, чтобы охранять тело Люсьена. Люсьен мог перенести свое тело в загробный мир, только если ему хватало на это сил, а сейчас он был явно не в лучшей форме.

– Ваши женщины откусят мне голову, – пробормотал Сабин.

Эти двое недавно обрели свою любовь, и перед тем, как воины отправились в Египет, Анья с Даникой попросили Сабина лишь об одном – вернуть мужчин целыми и невредимыми.

Если ребята возвратятся домой в таком состоянии, Даника покачает головой, укоризненно глядя на Сабина, и бросится облегчать страдания Рейеса, а Сабин будет чувствовать себя полным ничтожеством. Анья подстрелит его точно так же, как ранили Люсьена, затем поспешит утешить своего возлюбленного, а Сабину будет больно. Очень, очень больно.

Вздохнув, Сабин оглядел оставшихся воинов, пытаясь решить, кого взять с собой, а кого лучше оставить здесь. Мэддокс – хранитель демона Насилия – был самым свирепым и беспощадным бойцом из всех известных Сабину. Его раны кровоточили, он тяжело дышал, но уже присоединился к Аману, готовый ринуться в бой. Его женщина тоже вряд ли скажет Сабину спасибо.

Легкое движение. Появилась прелестная Камео. Она была одержима демоном Печали и единственной женщиной-воином среди них. Небольшой рост она с лихвой компенсировала жестокостью. Кроме того, стоило ей заговорить – и при звуках ее голоса, в котором звучала вся скорбь мира, люди готовы были сами лишить себя жизни, ей даже не нужно было прилагать для этого особых усилий. Кто-то ранил Камео в шею, оставив три глубоких пореза. Но это не остановило ее. Вычистив мачете, она присоединилась к Аману и Мэддоксу.

Снова движение. Парис – одержимый демоном Разврата – когда-то был самым жизнерадостным среди них. Но в последнее время с каждым днем он становился все более безжалостным и беспокойным, Сабин не понимал, чем вызвана такая перемена. Он стоял перед охотниками, тяжело дыша и издавая рычание, жажда крови переполняла его, он дрожал от пожиравшей его жестокой энергии. Из двух ран на его правой ноге хлестала кровь, но Сабин знал, что этот воин не скоро запросит пощады.

Рядом с ним стоял Аэрон, одержимый демоном Ярости. Лишь недавно боги освободили его от проклятия кровожадности, губившего всех, кто осмеливался приблизиться к Аэрону. Он жил, чтобы калечить, убивать. В такие моменты, как этот, проклятие, казалось, снова завладевало им. Он сражался как прежде, когда его снедала жажда кровопролития, разрубая на куски и калеча всех, кто подворачивался ему под руку. Это было неплохо, вот только…

Есть ли пределы у этой одержимости? Сабин боялся, что ему придется призвать на помощь Легион, маленькую кровожадную демоницу, которая почитала Аэрона как бога. Лишь она одна могла успокоить Аэрона, когда тот пребывал в дурном расположении духа. К несчастью, как раз сейчас она по их поручению инспектировала преисподнюю. Сабин предпочитал быть в курсе того, что там происходит. Знание – сила, никогда не знаешь, что может пригодиться.

Аэрон вдруг обрушил тяжелый кулак на висок охотника, и тот мешком повалился на пол. Сабин недоуменно посмотрел на него.

– Зачем ты это сделал?

– Он собирался напасть.

Это было маловероятно, но Парис вдруг словно сорвался с невидимой привязи, удерживавшей его на месте, и бросился на оставшихся охотников, методично нанося удар за ударом, пока последняя из жертв не свалилась без чувств.

– Это утихомирит их на некоторое время, будут спокойными, как Аман, – отрезал он.

Вздохнув, Сабин обратил взгляд на Страйдера, одержимого демоном Поражения.

Каждое поражение причиняло ему мучительную боль, поэтому он всегда стремился к победе. Всегда. Возможно, именно поэтому он сейчас выковыривал засевшую в боку пулю, готовясь к предстоящей схватке. Отлично. Сабин знал, что может рассчитывать на него.

Кейн, одержимый демоном Бедствий, подошел к нему, уворачиваясь от каменной крошки, сыпавшейся сверху и поднимавшей облака пыли. Некоторые воины закашлялись.

– Послушай, Кейн, – сказал Сабин. – Почему бы тебе тоже не остаться здесь? Ты мог бы помочь Рейесу присмотреть за пленниками.

Слабая отговорка, и они оба знали это.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь скрежетом камня по песку, – проем продолжал медленно расширяться. Затем Кейн коротко кивнул. Он не любил оставаться в стороне, Сабину это было прекрасно известно, но иногда его присутствие приносило больше хлопот, чем помогало. А Сабин всегда ставил победу выше чувств своих друзей. Это не доставляло ему удовольствия, и в другой ситуации он поступил бы иначе, но кто-то должен был руководствоваться разумом, в противном случае их ждало неминуемое поражение.

Если Кейн останется здесь, числом они будут равны – семеро против семерых. Все честно. Бедные охотники. У них по-прежнему не было шансов.

– Кто-нибудь еще хочет остаться?

Раздалось дружное «нет». Сабин разделял энтузиазм своих воинов.

До тех пор, пока ларец Пандоры не будет найден, им придется вступать в схватки с врагом. Однако его не отыскать без треклятых божественных артефактов, указывающих верный путь. Одна из четырех реликвий предположительно находилась в Египте, поэтому предстоящее сражение было важнее всех прочих. Он не мог позволить охотникам захватить ни единого артефакта, потому что ларец Пандоры мог уничтожить Сабина и всех, кто был ему дорог, исторгнув демонов из их тел и оставив лишь безжизненные оболочки.