— В “Аргументы и факты” пошлем!

— Лучше в “Науку и жизнь”! В рубрику “Очевидное — Невероятное”!

— Хватит тратить казенную пленку, — остудил их пыл Клякса, сам немало удивленный происходящим.

— А что? Представляете, Константин Сергеевич, если бы нам наши ролики в “Сам себе режиссер” посылать? Да мы бы все призы забрали! А то там показывают сплошь младенцев, пьяных баб да живность всякую... То ли дело — взятие братком Стоматологом Питерским со товарищи кавказского соловья-разбойника Дадашева в заложники! Карельский пленник! Полнометражная лента с выходом под занавес звезды питерской “наружки” Ролика на ушах — в буквальном смысле!

— Взял, — сказал Клякса и успокоенно вздохнул. — Слава Богу, а то уж я решил, что старею...

— Как — взял?! — прильнули к лобовому стеклу Дональд с Морзиком.

— Десять баксов взял.

— А заснять?!

— Поздно уже. Трепаться меньше надо было. Можешь выйти, предъявить удостоверение фотокорреспондента и попросить второй дубль.

— Я думаю — он согласится, если еще десять баксов дать!

— Теперь не будете посылать фотографию в газету?

— Почему? Пошлем для хохмы, верно? В местную, гатчинскую! “Красносельский Вестник”!

— Поехали... Сейчас он с нас стричь будет.

— Ну уж дудки! — сказал Морзик и, едва они медленно поравнялись с машущим перчаткой Шишкобабовым, приоткрыл стекло и показал подполковнику грязноватый кукиш. Размер композиции из трех пальцев был столь внушительный, что начальник ОБЭП предпочел махнуть еще раз, на этот раз разрешающе: дескать, проезжайте, недосуг мне!

Вслед за красным, как пламя, “саабом” они повернули на проспект. У свекольно-бордового домика с надписью “Гатчинский отдел дознания” стоял с видом несколько обалдевшим местный оперуполномоченный Багетдинов и, покуривая, потирал лишь недавно зажившую голову.

— Хоть покатаемся... — удовлетворенно хмыкнул Лехельт, потягиваясь и разминая затекшие ноги. — Осточертело с утра стоять!

— Не говори гоп, пока не перепрыгнул, — предостерег его Зимородок.

И как в воду глядел. Сделав круг почета по родному городу. Винтик с шиком подкатил к единственному в Гатчине казино с вывеской из гирлянды электрических лампочек.

— У-у!.. — разочарованно заныл Морзик. — Это якорь! Это надолго!

— Будем ждать, — сурово сказал Клякса, паркуясь у обочины неподалеку.

— Может, разрешите зайти внутрь?

— У тебя что — деньги есть? То-то же. А без денег там шляться подозрительно. Вдруг он тебя узнает? Ведь он тебя видел на Московском вокзале.

— Не... — махнул лапищей Вовка. — Этот — лох, он не узнает! Есть такие кадры, глаза — как два штопора, так и сверлят. Они хоть через сто дет встретят на улице случайно — и узнают. Я таких сразу вычисляю. А этот — не...

— Он только о себе думает, — весьма убедительно проговорил Дональд. — Окружающими он не интересуется и ничего вокруг не замечает.

— Все равно — не будем рисковать, — непреклонно решил Зимородок.

Вновь потянулись нудные минуты ожидания, потихоньку складывающиеся в часы. Вечерело. Морзик, истомившись, перегнулся через спинку сиденья и нетерпеливо зашептал Лехельту на ухо:

— Не в ту машину мы сели! Надо было со Старым садиться! Он всегда, чуть вечер, наряд по домам отпускает, если объект на якоре! Завтра к нему сядем!

— Т-сс!

— О чем вы там шепчетесь? — отвлекся от наблюдения за входной дверью казино Зимородок.

— Да вот, товарищ капитан, плохо, что в нашем наряде нет женщины. С оперативной точки зрения плохо. Это ухудшает возможности наблюдения!

Зимородок подозрительно покосился на Вовку Черемисова, круглые глаза которого выражали только преданность делу наружного наблюдения.

— Кто же виноват, что ты с Пушком поссорился? Я вас теперь нарочно рассаживаю, по ее же просьбе.

— Вот дура... извините, Константин Сергеевич, это я не про вас. Так уж у нас с Людмилой получилось. Не сошлись характерами.

— По-моему, вы очень даже характерами подходите...

— А давайте завтра Пушок с Роликом к вам сядут, а мы с Андреем — к Мише? Тогда в каждой машине будет по женщине... очень удобно... с оперативной точки зрения, — заискивающе произнес Черемисов.

— Не получится, — помотал головой Клякса. — Наставник со стажером должен быть. Кира с Роликом, а Старый — с Пушком.

— Старый? — удивился Морзик. — Я думал — это я у Людмилы наставник.

— Ты и был... а теперь какой же из тебя наставник? Вы с ней как кошка с собакой. Кроме того, вам с Тыбинем в одной машине тесно будет. Вы оба ребята крупногабаритные. А тут мы с Андреем тебе весь задний диванчик предоставили. Хочешь — сиди, хочешь — лежи...

— Ничего я уже не хочу, — разочарованно протянул Морзик, поняв, что убедить Зимородка отпустить их в машину к Тыбиню не удастся. — Насиделся уже сегодня и належался... Я побегать хочу... домой хочу...

— А кроме того, — не обращая внимания на скулеж и ерзанье Черемисова, продолжал капитан, хитро улыбаясь, — слухи о том, что Старый отпускает наряд раньше положенного, — гнусная ложь и клевета на товарища! Я сам его не раз проверял! Так что оставьте ваши надежды на сокращенный рабочий день и продолжайте наблюдение, а я вздремну. Очередь моя пришла.

Долго отдыхать Косте Зимородку не пришлось. Наблюдающий в прибор ночного видения Лехельт толкнул его локтем.

— Константин Сергеевич! Винтик вышел! В машину садится!

— Опаньки! — мгновенно стряхнул с себя дремоту капитан. — А вы говорили — по домам! Да все еще только начинается!

Вослед рубиновым огням “сааба” они обогнули темный, как глухой лес, гатчинский парк и подрулили к вокзалу балтийской линии. Здесь Винтик поставил машину у самых ступенек лестницы, ведущей на платформу, и вышел.

— Через пять минут электричка из Питера, — сказал Клякса. — А ведь он встречает кого-то... Морзик, ты хотел пройтись? Выйди, изобрази пьяного, пошатайся около него. Только шапку одень, уши не обморозь!

— Чтобы пьяного, надо бутылочку пива пропустить! — оживился Вовка, — Для запаха!

— Разрешаю, только одну. Давай, быстро! Жаль, Волана нет! Он бы сейчас пригодился!

— Справимся, Константин Сергеевич!

Морзик проворно подбежал к привокзальному ларьку, прикупил пива и, рискуя простудить горло, тут же ополовинил бутылку, припав к ней истомленными жаждой губами. Остатки вылил в ладонь, охлопал ватник на манер одеколона и, болтая бутылкой по сторонам и расплескивая пену, нетвердой походкой побрел к лестнице.

Лехельт, наблюдая, переживал. Андрею казалось, что Клякса не доверяет ему и оттого послал Морзика. Он чувствовал себя отодвинутым на задний план — но это было сейчас не главное.

У ступенек лестницы Морзик остановился и, ухватившись за перила, принялся разговаривать сам с собой, покрикивая и ругаясь. Винтик с платформы оглянулся раз, другой, а потом подошел к Владимиру.

— Слышь, эй! Мужик! Постереги тачку! На опохмел дам! Знаю, знаю, сам такой бывал! Ты пять минут постереги — мне приятеля надо встретить с электрички!

— Без... базара!.. — с натугой ответил Морзик, глядя под ноги и сохраняя шаткое равновесие.

Бутылка со звоном выпала у него из рук. Он наклонился, продолжая цепляться за перила, и принялся отыскивать ее в темноте.

— Э, да ты готовый!.. — разочарованно протянул Винтик, он же Григорий Пивненко.

Тут, постукивая на стыках, неожиданно тихо к платформе подкатила темная питерская электричка. Людей в ней было мало. Пивненко поспешно отошел.

— Молодец, Морзик, — сказал по связи Клякса, — Пока все путем...

— Могем... когда захотим, — хрипло, в пьяной интонации типажа отозвался по ССН Черемисов.

— Идут! — предупредил Дональд, немного приоткрыв дверцу машины и наблюдая в тепловизор, — Винтик, а с ним... трудно узнать... лицо искажается — кажется это тот инженер из ГОИ!

— Дай-ка! Точно! Дербенев Тимур Арнольдович! Морзик, к тебе идут Винтик и второй объект... Постарайся услышать разговор. Андрей, можешь их заснять?!

— Снимаю уже!