В быстрой езде водителя были и свои плюсы. Я думал, приеду впритык, теперь же оказалось, что до начала работы еще двадцать минут. Поэтому я не торопясь перешел дорогу и почесал к нашей базе. Она представляла собой пять одинаковых по размеру продуктовых складов с одной стороны и приткнувшийся к ним офис с другой. Не бог весть что – небольшое частное предприятие обрусевшего немца. Тот здесь появлялся редко – обычно когда необходимо было забрать выручку или дать мощный втык. Впрочем, со вторым пунктом неплохо справлялся и Мумиев. Контингент, как я уже сказал, разный. Бывшие сидельцы, несколько спивающихся мужиков, пара гастарбайтеров, редко – студенты. Ну, и я.

В течение дня к парапету подъезжали газели, оформляли заявки, а потом, под бдительным надзором экспедиторов и Мумиё, мы загружали товаром машины для мелких ларьков. В другое время, обычно под вечер, приходили фуры с водой и пивом. Вот и сегодня должна была приехать фура. Всего двадцать тонн, однако, как я понял, двое из нашего постоянного состава выпилились.

– Здорово, – протянул мне руку Марат.

Он уже переоделся, постелил несколько картонок на парапет, чтобы не отморозить задницу, и сидел на них. Заметив меня, улыбнулся, сверкнув двумя фиксами на верхних зубах, и протянул руку.

– Привет, – заинтересованно ответил я на рукопожатие, смотря на данные о нем.

Марат сел еще по малолетке, а уже потом перевелся на взрослую зону. Вышел в двадцать три, женился, даже малой пацан у него подрастал. Но его таинственный помощник все равно мне обозначил его как Вора. Хотя, тут вряд ли дело в темном прошлом Марата. Закрыли его за грабеж. Значит, просто все дело в том, что он таскает по-тихому со склада. Понятно теперь, по поводу кого Мумиё разоряется, что выведет всех на чистую воду.

– Сегодня фура из Самары, – сказал я ему.

– Да, слышал. Бухнем, – кивнул Марат, обнажив свою «голливудскую» улыбку, приобретенную на зоне.

Я кивнул. Брака, точнее «брака», хватало при любой поставке. Иногда шоферы и сами отдавали пару палеток на откуп, лишь бы быстрее закончить рейс. В такие дни грузчики уходили домой слегка нетрезвые и довольные. С этим даже Мумиё ничего поделать не мог.

– Дядя Леша с Федей уже бухают. Не выйдут сегодня.

– Пи…ц, – кратко резюмировал Марат и недовольно скривился.

Я его понимал. Техники у нас никакой не было. Все измерялось предельно просто: в человеческих, а если подходить к процессу с юмором, в «ишачьих» силах. Поэтому две пары рук при разгрузке фуры – это существенно, учитывая, что вместе с отсутствующими нас было всего семеро.

– Зато по времени переработаем, – сразу поделился своим нездоровым оптимизмом он. – Лишняя копейка не помешает.

– Угу. Пойду переоденусь.

Выходя из каморки, я столкнулся с Мумиё. По мне, несмотря на обидное прозвище, именно наш товаровед являлся здесь связующей нитью. Николай Степанович держал грузчиков в ежовых рукавицах. Убери его и поставь другого – вряд ли здесь будет кто-то работать. Придется набирать заново весь штат.

– Здравствуй, Сергей.

Это была одна из его странностей. Он всех называл по полным именам, невзирая на возраст и выслугу. Точнее, ее отсутствие. Товаровед пожал мне руку с видом гениального диагноста, пытаясь по взгляду определить степень моей болезни:

– Как себя чувствуешь?

– Да в голове немножко шумит, – соврал я, окидывая взором моего непосредственного начальника.

Кроме полного Ф.И.О., Проницательность выдала новую информацию: Макетчик. Интересно, какие там макеты строит Мумиё в свободное время?

– Завтра поболеешь. А сегодня никак. Кстати, «Газель» от девятого магазина пришла. Пойдем загрузим. Там вода, пиво, энергетики, печенье. Марат, слышишь?

– Пятнадцать минут еще до начала работы, – лениво отозвался мой прожженный коллега.

– На пятнадцать минут тебя раньше отпущу.

– Ага, это если фура под закрытие не придет, – бросил Марат, но с места сдвинулся.

Не знаю, можно ли гордиться этим, но грузчиком-наборщиком я был отличным. Это первое время, как устроился, выглядел совсем уж недотепой. Хотя, это в любой сфере так. Устраиваешься, вызываешь улыбку своей нубоватостью, а после к тебе постепенно приходит мастерство. Вот и тут: если поначалу я постоянно суетился, мешался под ногами, то теперь любо-дорого смотреть. Ни одного лишнего движения.

– «Живой Источник», шесть палеток, есть, – считал вслух Мумиё, – «Три богатыря», стекло, два… Есть. «Балтика», стекло, три упаковки.

Мы ловко разминулись с Маратом. Он заскочил на склад, а я, напротив, вышел из него со своей ношей. Двадцать бутылок не так уж тяжелы, когда проложены снизу твердым картоном да пропаяны новеньким полиэтиленом. К сожалению, у нас подобной роскоши не было. Все пиво – старой поставки, давненько стоит на складе. Картон рассохся, к тому же потекла одна из батарей, и упаковка стала совсем хлипкой. Поэтому мне приходилось аккуратно придерживать пиво со дна. Уж насколько я думал, что опытный, но и на старуху бывает проруха.

Я не понял, в какой момент упаковка развалилась. Но четыре бутылки выпали сквозь прореху в дне в ту самую секунду, когда нога уже была занесена над кузовом «Газели». Поднял голову и увидел сердитый взгляд Мумиё. Вот он открывает рот и…

Мы ловко разминулись с Маратом. Ощущение дежавю не покидало. Это уже было. Только что? Я вышел со склада, и ящик с пивом развалился у меня в руках. Точнее, именно сейчас выйду, и… На каких-то рефлексах перекинул упаковку, перехватывая ее. Стекло жалобно звякнуло.

– Сергей, аккуратнее.

– Николай Степанович, тут дно никакое. Надо бы скотчем промотать.

– Промотай. Марат, еще одна упаковка стекла. Потом пойдем на печенье.

А я сидел на корточках, держа скотч, и завороженно смотрел на целую, неразбитую упаковку с пивом. Во-первых, я теперь знал, за что отвечает та золотистая полоска, которая уменьшилась на треть. Именно за использование того самого, главного направления. А во-вторых… я умел откатывать время.

Самое лучшее средство от деструктивной умственной деятельности – тяжелый физический труд. Если почитать историю любого тоталитарного режима, то мы узнаем простую вещь. Люди там много и тяжело работали, с утра до вечера. И на глупые мысли времени не оставалось.

Вот и мне посчастливилось лечить свою головушку подобным методом. Думать успевал только о том, что сейчас нести, да и то особо не размышляя. Ноги и руки сами знали, что делать, доведя процесс до полного автоматизма.

Обеда как такового не было. Та треклятая фура, которую мы ждали вечером, приехала в два часа. Пришлось вставать цепью, причем у основания ее был Марат. Он ловко пробил гвоздем несколько полторашек, опрокинул их, чтобы пиво не вытекло, и отставил в сторону. Явный брак.

К половине седьмого мы не только успели выполнить всю работу, но почти все грузали выпили большую часть экспроприированного пива. Я отказался. У меня в голове такая каша, что алкоголь именно сейчас будет вреден. Да и называть этот странный напиток в пластиковых бутылках пивом язык не поворачивался. Вот вечером возьму нормального – разливного или хотя бы в стекле.

Чем был хорош Мумиё – свое слово он держал. Без четверти семь я пожал руку Марату, и мы разошлись в разные стороны. Он жил совсем неподалеку, что, наверное, и повлияло в первую степень на выбор работы, а я зашагал на остановку.

В лицо сыпало снежной крупой, по пути от базы до дороги света не было от слова совсем и никогда. Я шел неторопливо, боясь поскользнуться, и гонял в голове мысли, как китайские шарики для медитации. Основное направление развития – Временщик. Что оно значило, я понял: откат времени. Именно за это и отвечала золотистая шкала. Судя по всему, подряд я мог выполнить три отката. Время – секунды три-четыре. Тут надо пробовать еще и еще. Вопрос лишь в том, как это сделать.