И вот уже на допросе Лика Шеболдаева слышит в соседней комнате — дверь заботливо приоткрыта! — детский крик, крик ее младенца.

— Это твои дети. Узнаешь? Или подпишешь, или…

Сколько таких пыток-допросов выдержала мать, кто считал? Лика сошла с ума. Она успела только, собрав остатки воли, рассказать о случившемся своей сокамернице. Ею оказалась Лилия Ивановна Рудзутак, племянница старого большевика, соратника Ленина.

Настало лето тридцать седьмого. Бориса Шеболдаева уже нет в живых. Лика сидит в камере Бутырской тюрьмы и качает на руках воображаемых детей. Он такой маленький, Серго, четвертый месяц младенцу. На прогулке в тюремном дворе Лилия Рудзутак поет арии из опер. Вот когда, вот где пригодилась ей миланская вокальная школа… Лилии кажется, будто дядя жив, он сидит в той угловой башне, он услышит ее…

На этап психические больные, Лилия и Лика, попали вместе. Но в Котласской тюремной больнице их разлучили: невменяемую Лику поместили в особую камеру и положили на зарешеченную койку. Под шатром-решеткой кончились ее дни. Как в сказке.

А в Москве тетки ищут арестованных младенцев, год уже ищут, все «отохматмлады» обошли (на обычном языке это значит — отделы охраны материнства и младенчества). И по второму кругу обошли. Из последнего отдела выходили — заплакали. Слышат — за спиной шаги: с крыльца спускается высокая, худая женщина в халате, догоняет. Инспектор взяла с них клятву не выдавать ее, — дети содержатся на Ярославском шоссе в приемнике, а фамилию им дали Воробьевы.

Неутомимые сестры помчались на Ярославку и заявили, что мальчики Воробьевы — это их племянники, старшему три года, младшему — год. Младший числился там под именем Алик, так старшему вздумалось переименовать Серго. Тетя Валя и тетя Тоня забрали мальчиков и уехали с ними в Урюпинск, южнее Тамбова. Адреса не сообщили никому.

В годы войны от случайной бомбы погиб старший, средний умер от скарлатины. Выжил лишь младший, Серго. Он теперь преподает в институте, который по кощунственной иронии судьбы лишь недавно перестал носить имя Сталина, убийцы Бориса и Лики Шеболдаевых.

…Серго Шеболдаев ищет человека, того, кто мог бы рассказать ему о последних днях матери.

Но, может быть, Сталин был способен на жалость к детям своих близких родственников? Хотя бы к ним?..

Когда он арестовал Алешу Сванидзе, на Лубянку привезли его одиннадцатилетнего сына Вано. От ребенка потребовали показаний против отца. После гибели Сванидзе в Орловской тюрьме в 1941 году, Сталин заключил шестнадцатилетнего сына в Казанскую тюремную психиатрическую больницу, где Вано провел 5 лет. Оттуда его направили в истребительные лагеря. Он вынес каторгу на медных рудниках Джезказгана.

Вероятность того, что Вано отомстит за отца, при существовавшей системе охраны, была не больше того, что Кремль провалится в преисподнюю, со всеми прорицателями, вешателями, управителями… Но вероятность существовала в трусливом воображении Сталина. И он распорядился оставить Вано там же, на вечное поселение.

Вернулся он в Москву лишь в 1956 году, оставив в тюрьмах 19 лет. Жизнь на «воле» сложилась так. По окончании исторического факультета университета и аспирантуры, Вано Сванидзе поступил в Институт Африки. Женился он (что только не случается в жизни…) на дочери Сталина Светлане Аллилуевой.

…Сталин преследовал детей своих ближних подручных. Пусть трепещут, пусть служат за страх. Совести с них не спрашивают.

Сталин уничтожал детей давно ушедших из жизни революционеров с той же железной последовательностью, с какой преследовал детей репрессированных им в тридцатые годы.

Родственные узы его тоже не удерживали.

Кого же он щадил, Великий друг детей? Не было таких. Не было системы. Была одна всепожирающая злоба.

Ее с лихвой хватило и на комсомольцев.

Александр Мильчаков был чуть ли не единственным секретарем ЦК ВЛКСМ, чудом уцелевшим. Если принять за «чудо» семнадцать лет истребительных лагерей. Подлинная история комсомола еще не написана. Почему? На этот вопрос ответил сам Мильчаков в предисловии к своей книге «Первое десятилетие»:

«Ведь не случайно же уничтожил Сталин и его приспешники почти всех честных ленинцев, возглавлявших комсомол в годы первого десятилетия»[168].

В этой книге Саша Мильчаков рассказывает о страшной судьбе комсомольских вожаков. Среди них секретари ЦК двадцатых-тридцатых годов: Оскар Рыбкин, Петр Смородин, Лазарь Щацкин, Николай Чаплин, Александр Косарев.

Из четырех братьев Чаплиных террор пережил лишь младший, Виктор, студент Ленинградского университета. В тридцать седьмом ему минуло 20 лет. Первым взяли Николая. Он участвовал в ликвидации Кронштадтского мятежа, потом служил на флоте. Окончил авиационное училище имени Льва Троцкого в Коктебеле, был заслан в Финляндию, как разведчик-резидент. Во многом — типичная биография комсомольского руководителя.

…На очную ставку с младшим братом Сергеем его принесли на носилках. Клочки седых волос на голове, зубы выбиты, сломанные ребра. Давно ли все любовались молодым силачом, настоящим Геркулесом.

Не сразу признал Николай и брата, полуослепшего от пыток, с разбитой головой, опухшим лицом. Николай сказал брату:

— Сережа, подписывай все, что ни дадут, иначе будешь в таком же состоянии, что и я.

«Признания» не спасли Сергея. Его отправили в Магадан. Там обвинили (дополнительно!) в подготовке вооруженного восстания и расстреляли. О его судьбе поведала жена, Вера Михайловна. Этапные дороги свели супругов на пересыльном пункте.

В лагере погиб и старший Чаплин, Александр Павлович, бывший сотрудник Луначарского.

Список погибших бесконечен. Вот имена секретарей ЦК комсомола и Исполкома Коминтерна молодежи, попавших в годы сталинщины за решетку и за колючую проволоку: Оскар Тарханов, Римма Юровская, Владимир Фейгин, Петр Петровский, Андрей Шохин, Дмитрий Матвеев, Георгий Иванов, Рафаэль Хитаров, Гусейн Рахманов, Игнатий Шаравьев, Павел Горшенин, Сергей Андреев, Дмитрий Лукьянов, Василий Чемоданов, Сергей Салтанов, Валентина Пикина… Лишь единицы дожили до реабилитации. О каждом можно писать роман, нет — трагедию. Каждый в меру сил и таланта служил тирану и растил поколение пришибленных.

Вожак комсомола Александр Косарев по поручению Сталина провел в декабре 1925 года чистку рядов ленинградского комсомола. Он буквально разгромил городской комитет.

Сталин не оставил своими милостями старательного посланца и выдвинул его на пост первого секретаря ВЛКСМ, вместо Мильчакова.

Но тридцатые годы потребовали от ЦК комсомола качественно иной работы и других масштабов. А Косарев не смог сразу усвоить, что быть верным помощником партии на сегодня уже недостаточно. Надо стать исполнителем воли Органов — выявлять и уничтожать врагов везде — в школах, ВУЗах, на заводах, в колхозах. И чем больше, тем лучше. В плане превращения страны в грандиозный тюремный барак четырехмиллионной комсомольской организации была отведена роль вспомогательного шпионско-карательного корпуса.

Видимо, сразу переварить эти эпохальные предначертания генсека и оперативно на них откликнуться Косарев готов не был, и Сталин решил «подправить» младшего товарища. Вызвав к себе трех секретарей малого ЦК — Косарева, Горшенина и Пикину, Сталин в присутствии Ежова упрекнул Косарева: «ЦК комсомола не помогает органам НКВД разоблачать врагов народа». И генсек дал комсомольским вожакам соответствующую категорическую директиву.

Это происходило в кабинете Вождя 21 июля 1937 года. А через год, когда на Лубянке утвердился Берия, Сталин решил, что пришла пора обновить руководство комсомола, не справившееся с главной задачей дня. (Они ли не старались! Сколько комсомольских организаций за один год обезглавили…).

На экстренный пленум ЦК ВЛКСМ, созванный 19 ноября по указке генсека, явилась почти вся бригада: Молотов, Маленков, Жданов и Шкирятов. Почва была подготовлена весьма поверхностно, зато в полном соответствии с личными пожеланиями Вождя. Орудием провокации Сталин избрал на этот раз работника ЦК ВЛКСМ Ольгу Мишакову. Она обратилась к генеральному секретарю за помощью против засилия Косарева. Попутно Мишакова обвинила первого секретаря ЦК комсомола в либерализме: будучи в городе Горьком, Косарев не выявил ни одного троцкиста. Тем самым он прикрыл своим авторитетом врагов народа. Получив этот тревожный сигнал, ЦК партии решил послать в Горький Мишакову. Она сумела найти и разоблачить сотни матерых «троцкистов», пробравшихся в местную комсомольскую организацию Горького.