Вера усмехнулась — наверное, он всё же её любит, а может быть, и не меньше, чем она его.

Если бы не предупреждение сестры, что её милый на месяц уехал на какое-то важное задание, то, скорей всего, она всё же поменяла бы билет на более близкий срок, а так… надо подумать и поговорить с родителями на эту тему.

Увидела на подоконнике свою заветную общую тетрадь и машинально открыла её на чистой странице.

Упершись лбом о холодное стекло окна, глубоко задумалась и вскоре строки сами собой стали формироваться в стихи, а память усердно подыскивала рифмы.

Она не заметила убежавшего времени, но уже в два часа ночи читала чистовой вариант нового своего стихотворения:

  Я попрошу у ветра позволенья:

  Слегка взъерошить волосы игриво,

  Лицо погладить нежным дуновеньем,

  Застать врасплох восторженным порывом…

  Я попрошу у солнца позволенья:

  Прижаться к телу тёплыми лучами,

  Согреть до сладострастного томленья,

  Птиц белых вожделенно приручая…

  Я попрошу у неба позволенья:

  На время стать частичкой невесомой,

  Ночь растревожить соловьиным пеньем,

  И душу напоить любви истомой…

  Я попрошу…

Вера многое хотела попросить, только не знала у кого хотя свято верила, что какая-то высшая сила существует.

Молиться, как и большинство советских школьников, не была приучена с детства.

Да, и какому богу молиться?!

Хотя в её понятии бог един для всех, но было ещё сомнение, а существует ли он вообще.

На завтра Вера проснулась поздно.

Это она поняла почти сразу, потому что на её лицо упали лучи солнца.

Последних два дня были пасмурными и появившееся с утра светило обрадовало девушку.

То ли от, разбудившего её солнца, то ли оттого, что вчера до неё дошла радостная весть от любимого человека, настроение у Веры было на мажорной ноте, хотелось петь и танцевать.

Мрачной тенью вдруг всплыли в мыслях события прошлого вечера.

Вера мотнула головой, разбросав по плечам, спутанные за ночь пушистые локоны — к чёрту, а то от этого негатива можно впасть в депрессию, а ей это не к чему.

Девушка улыбнулась, по-настоящему она ведь и не знает, что такое депрессия, просто про это стало модно говорить и разыгрывать из себя жертву этого состояния.

В выстывшей за ночь ванной привела себя в порядок, а когда вышла, услышала голоса мамы и папы, её родители что-то бурно обсуждали на кухне, стараясь говорить на сдержанных тонах.

Вера шутливо постучала в закрытую дверь.

— Не помешаю?

Родители наперебой откликнулись из-за запертой двери.

— Входи, конечно, входи… Доченька, мы с мамой тебя давно поджидаем, всё друг у друга спрашиваем, когда она, наконец, выспится.

Зайдя на кухню, Вера поцеловала по очереди в щёку маму с папой, и уселась за стол.

— Умираю, хочу кушать, жутко за ночь проголодалась.

— Верунечка, твоя мама напекла таких вкусных блинчиков, пальчики оближешь.

Девушка макала в черничное варенье пухлые дрожжевые ладушки и от восторга закатывала глаза.

— Еда моего детства, вкуснотища.

— Папа насобирал ягоду, а я наварила варенье.

Там, в Израиле, такой ягоды нет, как и малины, крыжовника, чёрной смороды…

Вера перебила:

— Мамочка, там любого варенья можно купить в магазине и возиться не надо…

— Верунчик, но не такого, как мама варит и не по такой цене?

Девушка рассмеялась.

— Если честно, мне некогда было обращать внимание на продукты и никогда об этом не задумывалась, где дешевле, что вкусней, и что полезней.

Люба пыталась мне что-то такое втолковать, но я не успела её уроки воплотить в жизнь.

Мама покачала головой.

— Видишь Коля, что творится, совсем наша дочь потеряла чувство реальности, вся плавает в облаках…

— Беллочка, может так и лучше, чем прозябать, как мы с тобой в последнее время.

— Николай, ты опять за своё?

Мы же с тобой этот вопрос уже обсудили и приняли решение.

— Но, Белла, я не об этом, нам же надо поговорить о ближайшем будущем Верунечки — не сидеть ведь ей целыми днями рядом с нами и одну выпускать из дому страшно.

— Коля, мы же с тобой это уже обсуждали — днём она смело может выйти, погулять по городу, встретиться и в самом деле со своими одноклассницами, но вечерами у нас стало очень опасно, поэтому…

Вера, наконец, встряла в разговор родителей:

— Я полностью с вами согласна, тем более, мне осталось гостить у вас чуть больше двух недель, а я ещё не была на кладбище у бабушки и ты, папа, обещал меня свозить в грибы, смотрите, какое солнышко на улице.

Обе стороны остались довольными друг другом — у Веры не было особого выбора, потому что в Израиле надо было или ехать пожить к сестре, или сидеть одинёшенькой в квартире у Галя.

Родителей обрадовало то, что не пришлось давить на дочь, она сама предложила приемлемые для всех сторон ориентиры на ближайшее будущее.

Как ни странно, две недели не оказались для Веры утомительными и скучными.

Она, действительно, посетила кладбище, возложила на могилу бабушки цветы.

Постояла над надгробием, вспоминая многое хорошее, что связывала её в детстве с любимой бабулей и на сердце стало легче, потому что на нём тяжёлым грузом всё время пребывания в Израиле лежала вина перед покинутым больным любимым человеком.

Выдалось несколько солнечных деньков, и они с папой с самого утра отправлялись в лес и буквально набивали папин утлый запорожец грибами — после нескольких дней дождя и холодов, при первом же тепле пошли бурно расти опята.

Вера всей грудью вдыхала одурманивающий запах осеннего леса, пахнущего прелью павших листьев, очищающим дыхание можжевельником, елью и сосной.

Подсыхая на солнце, земля и растения дарили не передаваемый благовонный коктейль, признанным называться грибным духом.

Мама стонала, но скорей для вида, от огромного количества грибов и работы, свалившейся на её руки.

Она припахала всю семью, не обращая внимания на то, что отец с дочерью уставали в лесу косить с пеньков, с деревьев и прямо с земли упругие шляпки грибов, которые станут на зиму хорошим подспорьем.

Погода вновь испортилась, грибная пора быстро отошла и Вера, наконец, решила встретиться со своей лучшей школьной подругой Светкой.

Дома ту не застала, а её мать сообщила, что Светочка работает на очень престижной работе в центре города, на Партизанском проспекте в ювелирном магазине «Изумруд».

Вера зашла в чересчур огромное для подобного ассортимента помещение с красиво подсвеченными витринами, под стеклом которых блестели и сверкали разнообразные золотые и серебряные украшения с большим количеством нолей на ценниках.

Кроме неё в магазине не было ни одного посетителя.

Четыре девушки сбившись в кучку, что-то увлечённо обсуждали, даже не взглянув на возможного потенциального покупателя.

Вера ещё раз глянула на нули и подумала — а бывают ли здесь вообще покупатели?

Она приблизилась к девушкам, среди которых сразу приметила свою подругу.

— Здравствуйте, здесь что-нибудь продаётся или только можно посмотреть?

Одна из девушек резко обернулась и уже, скорей всего, хотела нахамить, но Света узнала подругу и восторженно завизжала.

— Верунчик, Верка!

Девушка буквально вылетела из-за прилавка и повисла на шее подруги.