Они находились не далеко от рядов торговцев, разложивших свой товар на стульях и прямо на тротуаре.
Парень приблизился к продавцу, который демонстрировал заводные игрушки, играющие на различных музыкальных инструментах, танцующие и поющие смешными голосами.
— Смотри, как похожа на тебя.
И Галь вложил в руки девушки обезьянку с гитарой, распевающую знаменитую песню «Битлз».
Вера от души рассмеялась, прижимая подарок к губам.
— Я теперь буду её заводить и слушать перед сном, если девочки в комнате не станут возражать. Кстати, это не моя, а твоя копия, ведь это ты мне поёшь про любимую девушку.
Галь засмеялся.
— Хорошо, согласен, но я ещё отыщу и твою копию, и куплю на этот раз для себя.
Вера хотела что-то ответить парню, но вдруг услышала настоящую, а не игрушечную гитару и навострила уши — где-то рядом играл и пел музыкант на русском языке.
Она ухватила Галя за локоть и устремилась в ту сторону, откуда слышались нежные аккорды её любимого инструмента.
На маленькой табуреточке с гитарой в руках сидел пожилой незрячий мужчина и пел печальную песню, от которой у Веры зашлось сердце:
Есть поручни, перила…
А нервы, как пружина,
Как опытный разведчик
Слепой идёт во тьме,
Всё тело настороже,
Не доведи вас Боже
Судьбой с ним поменяться
Не в жизни, не во сне.
Обходят, обгоняют,
Нередко и толкают,
Бывает обругают,
Мол, развелось калек —
Слепой всё понимает,
Обида быстро тает —
Свинье гусь не товарищ,
Волк волку человек.
Давайте не забудем
С изъяном тоже люди,
У них душа и чувства
Такие, как у всех.
Остановись прохожий,
Давай, слепым поможем,
Ведь ходим все под Богом,
Так снимем этот грех…
Перед певцом на асфальте лежал развёрнутый чехол от гитары, куда прохожие в знак благодарности или из жалости кидали монеты.
Вера прислушалась, зазвучала следующая песня:
Чернокудрая ночь, трудный день позади.
Чернокудрая ночь, в тайну тьмы уведи:
Дай побыть нам с тобою в желанном плену,
Резкий звук не буди, не вспугни тишину.
Чернокудрая ночь — ароматный коктейль!
Чернокудрая ночь кружит звёзд карусель…
Мы сидим на звезде, улыбаясь луне,
В сердце лютня поёт под мерцанье огней…
Чернокудрая ночь, чернокудрая ночь: —
Приближенье зари нам нельзя превозмочь.
Лёгкой дымкой рассвет устремляется ввысь…
Чернокудрая ночь, в светлой песне вернись…
Вера оглянулась на парня.
— Галь, ты можешь мне одолжить двадцать шекелей, я хочу отблагодарить за песню музыканта и певца?
— Какие могут быть проблемы, только не одолжу, а сам отблагодарю, а ты ему об этом скажи на русском языке.
Галь не стал кидать в чехол купюру, а вставил пятьдесят шекелей в руку незрячего человека, а Вера зачастила скороговоркой:
— Огромное вам спасибо, я так люблю гитару и песни под неё, у меня есть здесь в Израиле знакомый бард Олег Фрейдман, может слышали о нём…
Мужчина поднял на Веру лицо с незрячими глазами.
— Девушка, я не только о нём слышал, но и лично с ним знаком, мы недавно выступали с Олегом вместе на радио «Река», есть такая радиостанция на русском языке в Израиле.
— Правда? А, я даже не знала!
— Куда вам молодым, и правильно, лучше быстрей внедряйтесь жизнь новой страны, а наше дело стариковское вариться в собственном котле.
Подожди девочка, я тебе сейчас подарю свою кассету с песнями, среди них есть и Олега Фрейдмана, он милостиво согласился на моё исполнение.
— О, как я буду рада, если Вам выпадет с ним встретиться, передайте ему привет от Веры, мы летели вместе с ним в самолёте в Израиль.
— Обязательно, обязательно, ему и мне приятно, что среди молодёжи всё же есть приверженцы нашего жанра.
Вера определила только что, полученную кассету в свою маленькую сумочку, которую специально взяла в ресторан, чтобы положить туда губную помаду, салфетки и всякую другую девичью мелочь, и… где лежали таблетки, выданные Наташей.
Открыв её, и натолкнувшись взглядом на блестящую яркую упаковку, девушка густо покраснела, она забыла про подарок подруги, а сейчас при взгляде на эти таблетки её бросило в жар и от волнения задрожали руки.
— Что с тобой случилось, моя красавица, почему ты так смутилась?
Вера не дала Галю договорить, быстро распрощалась с музыкантом и, взяв парня под руку, быстро повела его в сторону гостиницы.
Они молча одолели расстояние до их отеля, в холле, не смотря на поздний час, было полно народа — звучала музыка в стиле рок и какие-то знаменитости бурно приветствовали публику, исполняя знакомые многим шлягеры.
Галь взглянул на девушку, но она сосредоточенно шла к лифту, не обращая внимания на царящую вокруг суету.
Уже возле номера, парень, достав карточку, служащую ключом, вопросительно посмотрел на Веру, но она вместо ответа нежно поцеловала его в губы.
Очутившись внутри номера, они продолжали целоваться, но Галь будто бы боялся нарушить хрупкое равновесие в отношениях между ними, был до странности не решительным.
Вера шёпотом скомандовала:
— Галь, миленький, сдвинь вместе две кровати, а я пока в душ.
Она оторвалась от опешившего парня, схватила из шкафа пижаму, а заодно, прихватив с собой театральную сумочку, скрылась в ванной.
Первым делом, нисколько не задумываясь о последствиях, проглотила противозачаточную таблетку, ведь Наташа предупредила, что это надо сделать за пол часа до контакта, и только потом, медленно сняла с себя выходное платье, колготки, бюстгальтер и трусики и внимательно вгляделась в себя в зеркале.
Чуть взлохмаченные от их частых объятий волосы крупными локонами спадали на плечи, бурно вздымающаяся от волнения грудь, буквально ходила ходуном, она дышала так, будто бы пробежала пешком на пятый этаж, на котором она жила когда-то в Беларуси.
Села на унитаз, чтобы справить нужду и прижала ладони к горящим от волнения и смущения щекам — боже мой, неужели это скоро произойдёт, быстрей бы, а тут ещё надо выжидать пол часа.
Ах, время то идёт, пока она сама обдастся, а затем и Галь… и не сразу же всё произойдёт… и Вера решительно закрыла за собой двери кабинки душа.
В кокетливой пижамке, сочетающей коротенькие шортики и майку без рукавов, из которой зазывно выглядывали пышные груди почти до самых сосков, с полотенцем на мокрых волосах, Вера выскользнула из душевой и оглядела комнату — она была пустой, кровати, правда, были сдвинуты, верхний свет выключен, а в изголовье горело два бра.
