Ксанти не видела больше ненависти, а только отверженность, но все равно не могла постичь ни то ни другое. Слова Дэна гудели в ее мозгу, словно огромные пчелы, которые отказывались приземлиться. Неужели она подписала бумаги первой? Ксанти не могла припомнить такого. Все, что она могла вспомнить, – это то, как она умоляла увидеться с Дэном, но отец показал ей подписанные ее мужем документы о разводе. Его имя на листе бумаги убило едва теплившуюся в Ксанти надежду.

– Я знаю, что эта беременность была ошибкой. Да весь этот чертов брак был настоящим безумием, – с отвращением продолжил Дэн. – Но если бы ты объяснила мне, что собираешься делать, я бы попытался понять тебя. Но у тебя не хватило смелости, не так ли? У тебя даже не хватило смелости сказать мне, что ты сделала. Так что не надо притворяться невинным ребенком, которого соблазнил огромный плохой волк. Потому что мы оба знаем, что это чушь собачья. Был только один невинный в нашем сумасшедшем браке, и это не ты и не я.

Ксанти почти не слышала его, потому что киллеры-пчелы в ее голове превратились в гудящий рой. Ее ноги начали подкашиваться, и она сжала колени и обхватила себя за живот, пытаясь заставить замолчать рвотные позывы.

Как он мог не понимать, как много их ребенок значил для нее?

– Что случилось? – чуть встревоженно спросил Дэн.

Ксанти пыталась связать мысли воедино, но ей казалось, что ее череп раскалывается надвое.

– Черт подери, Рыжая, ты выглядишь так, словно собралась упасть в обморок.

Он схватил ее за локти и помог удержать равновесие.

Старая кличка и шок от его прикосновения штурмовали чувства Ксанти, отбросив ее в прошлое, в те летние дни с горячим морским воздухом, криками бакланов, ароматом соли, смешанным с запахом пота и секса и оглушительного наслаждения, когда умелые пальцы Дэна наполняли ее тело жизнью.

«Я не делала аборт».

Ксанти пыталась выдавить эти слова, застрявшие в горле, но у нее ничего не получалось.

«У меня был выкидыш».

Она услышала, как Дэн выругался, и почувствовала, как его пальцы впились в ее руку повыше локтя, а потом какофония в ее голове начала утихать, и она провалилась в какую-то бездну.

Какого че…

Увидев, как Ксанти закатила глаза, Дэн подался вперед и подхватил ее отяжелевшее тело прежде, чем она рухнула на пол.

– Мисс Сандерс плохо? – На пороге кабинета появилась потрясенная Мел.

– Ее фамилия Кармайкл.

Или, с технической точки зрения, Редмонд.

Дэн прошествовал мимо своей помощницы, прижимая Ксанти к груди.

– Позвоните доктору Эпштейну и скажите, чтобы он поднялся ко мне в пентхаус.

– Что мне сказать ему? – запинаясь, выдавила Мел.

Дэн понимал, что она чувствовала. Потому что у него самого вспотели ладони, а сердце билось с такой скоростью, что могло выиграть скачки в Кентукки.

– Я не знаю, что случилось, – ответил он. – Просто передайте Эпштейну, чтобы он пришел.

Дэн вышел из кабинета и миновал нескольких своих сотрудников, которые смотрели на него с таким ужасом, словно он сказал им, что их компания объявлена банкротом.

Неужели они слышали, как он орал на Ксанти?

Похоже, ярость, которую он похоронил десять лет назад, никуда не подевалась. Она горела в нем с того самого дня, когда он в бешенстве ворвался в поместье отца Ксанти, решительно настроившись во что бы то ни стало увидеться с его дочерью.

Конечно, Дэн не рассказал ей эту часть истории. Часть, в которой он выставил себя полным кретином.

Когда он добрался до летнего домика Кармайклов, он был уставшим, как собака, и обезумевшим от волнения. Его гордость была разбита вдребезги, а внутри все переворачивалось при мысли о том, что Ксанти бросила его.

Все это сделало его легкой добычей для человека, который посчитал, что он недостоин даже поцеловать край халата его драгоценной доченьки, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней. Дэн до сих пор помнил самодовольное выражение лица Чарльза Кармайкла, с которым тот сказал ему, что их ребенка больше нет и его дочь поступила правильно, когда оборвала все связи с никчемным человечишкой, за которого никогда не выйдет замуж.

Чувство несправедливости, потери и злость снова открыли внутри Дэна черную бездну, которая с самого его детства только и ждала, чтобы поглотить его. Дэн тогда буквально взорвался от злости, но громилы Кармайкла хорошенько отделали его.

Похоже, часть той ярости до сих пор теплилась где-то в подсознании, иначе Дэн никогда бы не вышел из себя по поводу того, что больше не представляло никакой важности.

Тем летом Ксанти просто пленила его. Своим милым акцентом, соблазнительными, едва заметными округлостями, которые угадывались под коротенькими шортами и футболкой – она носила их круглосуточно, – сообразительностью и любопытством, но больше всего бесхитростным кокетством, которое с каждым днем становилось все откровеннее и откровеннее, пока они с Дэном не расправились с этими самыми шортиками.

Ему льстило, что Ксанти втрескалась в него по уши и вела себя с ним так, словно он что-то собой представлял, тогда как другие привыкли относиться к нему как к ничтожеству. Но их связь ограничивалась лишь горячим сексом, буквально кипевшим от подростковой похоти. Дэн понимал, что глупо надеяться на что-то большее, особенно когда Ксанти побежала обратно к папочке, когда увидела, что значит жить на зарплату лодочника.

Ксанти зашевелилась в его руках, и ее душистые волосы защекотали его подбородок.

– Успокойся. Я держу тебя. – Дэну вдруг захотелось защитить ее, но он не собирался анализировать свои чувства. Однажды он уже нес ответственность за нее, но теперь она для него чужой человек. Что бы ни говорили бумаги, которые она привезла с собой из Лондона.

– Куда ты несешь меня?

Дэн нажал на кнопку лифта, испытав облегчение, когда они с Ксанти смогли скрыться от многочисленных взглядов.

– Ко мне. На верхний этаж.

– Что случилось?

Он посмотрел на ее бледное, как у призрака, лицо. Ксанти казалась такой милой, невинной и напуганной, совсем как в тот раз.

«Тест положительный. Я беременна. Что будем делать?»

– Тебе лучше знать, что случилось. Мы орали друг на друга, как вдруг ты свалилась без чувств.

– Я упала в обморок, – неуверенно сказала Ксанти и густо покраснела. – Можешь отпустить меня. Я в порядке.

Ему следовало послушаться ее, потому что его начинала волновать близость ее тела, но он лишь крепче прижал ее к себе.

– Чтобы ты снова потеряла сознание, как героиня дешевой мелодрамы? – насмешливо поднял бровь Дэн.

Ксанти чуть вздернула подбородок, но ничего не ответила.

Наконец-то, один – ноль в пользу Редмонда.

Двери лифта открылись, и перед глазами Дэна и Ксанти появилась потрясающая панорама центра города на горизонте.

В другой раз этот вид потешил бы самолюбие Дэна. Дизайнерская мебель его квартиры, современная отделка из стали и стекла и сделанная на крыше терраса с бассейном, поблескивающим в лучах заходящего солнца, – все это находилось на недосягаемом расстоянии от той убогой свалки, где он когда-то рос. Последние несколько лет Дэн упорно трудился и потратил кучу инвестиционного капитала, чтобы завершить это путешествие.

Но в данный момент он не чувствовал никакой гордости. Он вышел из себя во время их перепалки с Ксанти, но что еще хуже, он позволил эмоциям овладеть собой.

«Перестань хныкать, как девчонка, и дай мне еще одну банку пива, или я тебя отделаю еще больше, ты, жалкое ничтожество».

Отец Дэна был злобным пьяницей, которого он со временем начал презирать, но этот мерзавец научил его тому, чтобы не показывать свои чувства, потому что тогда ты становишься слабым.

Ксанти закончила процесс обучения Дэна, преподав ему еще один бесценный урок. Он узнал, что смешивать секс и чувства – дело весьма невыгодное.

Но там, внизу, в своем кабинете, Дэн напрочь забыл эти два урока.

Он уложил Ксанти на кожаный диван в центре просторной гостиной, испытывая мучительную пульсацию внизу живота.