– Как-то прочитал, что Сталин никогда не бывал за границей России и не знал, как там устроена жизнь. Мол, как же он мог заниматься внешней политикой? Значит, это неправда?

– Это миф. Он бывал в Англии, Польше, Швеции, Финляндии и Австрии. В войну посетил Иран. После войны – Германию. Причем, в отличие от некоторых теперешних правителей, все поездки были по делу, а не для знакомства с другими странами и их правителями. Кстати, в его биографии пребывание в Австрии и Польше почему-то не указывается. Сталин был поглощен ежедневными заботами по управлению громадной, сложной страной и поэтому не позволял себе увлекаться пустыми вояжами. Это не Горбачев, который мотался с женой по всему миру, а страна в это время разваливалась.

Начало XX века. До Первой мировой – полтора года. Вена. В квартире политэмигранта из России по имени Александр раздался звонок. Открыв дверь, хозяин увидел молодого худощавого мужчину кавказской внешности.

– Иосиф… Иосиф Джугашвили, – с заметным акцентом представился он.

– Александр… Прошу, проходите. Ильич о вас говорил и писал.

– Холод собачий, как в Сибири. Не ожидал, что такое бывает в Австрии.

– Сейчас чайком согреетесь. Потом отдохнете с дороги. Комната готова.

За чаем хозяин спросил о самочувствии Ильича и Надежды Константиновны.

– Оба в полном здравии. Климат Кракова им очень подходит. Правда, перед отъездом я испортил Ильичу настроение.

– Что, сильно поспорили? Он это любит.

– Нет, в спорах ему равных нет. Он проиграл мне в шахматы. Семь партий подряд. Вот и расстроился.

Так, в общем-то обыденно, состоялось знакомство моего отца с Иосифом Сталиным. Друзьями они не стали, но взаимное уважение сохранили на долгие годы.

На другой день после завтрака поговорили о деле. Обсудили, как лучше выполнить задание Ленина – подготовить в партийный журнал статью, которая должна стать основой для партийной дискуссии по будущей национальной программе РСДРП. Решили, что называться она будет «Марксизм и национальный вопрос».

Пять недель прожил кавказский гость в семье моего отца Александра. Иногда к ним заходил живший в Вене Николай Бухарин. Приносил книги по национальным отношениям. Делал переводы необходимых фрагментов. К непростой работе привлекали и хозяина квартиры. И тогда дело продвигалось быстрее. Александр имел военное, физико-математическое и юридическое образование, немалый теоретической и практический опыт партийной работы. По происхождению был литовско-польско-русским дворянином. Его подготовка и жизненный опыт служили хорошим подспорьем в работе по такому сложнейшему вопросу. После неудачи первой русской революции в РСДРП наступила пора отчаяния. Поэтому свою статью Сталин решил начать так: «Верили в светлое будущее, – и люди боролись вместе, независимо от национальности… Закралось в душу сомнение, – и люди начали расходиться по национальным квартирам». Просто и как будто на все времена сказано. Если перефразировать применительно к будущему периоду развала СССР, то и получается: «Пока верили в коммунизм и дружбу народов, все пятнадцать национальных республик были вместе. Убили эту веру горбачевисты-ельцинисты, – и разбежались республики в разные стороны». А ведь обстановка, в которой создавался и формировался СССР, была идеальной. Большинство народов будущих советских стран в царской России государственности не имели. То есть это не были «яйца уже сваренные вкрутую», как, например, государства, входящие в теперешний Евросоюз. Потому так сравнительно легко и получился «омлет» под названием СССР, который был бы и теперь, если бы в конце XX века под флагом обновления его не разрушили предатели Горбачев и Ельцин.

Статью Сталин готовил увлеченно, тщательно, и после ее публикации, а также лестного отзыва Ленина в партии заговорили о еще одном теоретике. В середине февраля он уехал в Петербург, где через неделю был арестован (по наводке депутата Госдумы, члена ЦК РСДРП, агента царской охранки по совместительству Романа Малиновского) и выслан в Туруханский край. О своем предстоящем приезде Сталин написал Малиновскому из Вены 2 февраля.

Там же в Вене жизнь впервые свела Сталина с Троцким. Уже после высылки из СССР Троцкий рассказывал, как он впервые увидел Сталина в Вене у политэмигранта Матвея Скобелева – в будущем министра труда Временного правительства. Но тогда знакомство не состоялось: «Мы сидели у Скобелева и пили душистый русский чай. Неожиданно открылась дверь соседней комнаты. К нам вошел невысокий, худой, смуглый кавказец с пустым стаканом в руке, произнес что-то вроде приветствия, налил из самовара кипятка и вышел. Я спросил, кто это. Скобелев ответил, что это его знакомый по Баку Джугашвили. Он теперь в ЦК большевиков».

В перерывах между работой гость посещал эмигрантов из России, знакомился с Веной. Нередко брал с собой дочь хозяев, гулял с ней по паркам, особенно любил сады дворца Шёнбрунн, где угощал маленькую Галю мороженым. Потом она станет женой члена политбюро и председателя Госплана Куйбышева. За немужское поведение к жене Галине (оставит ее заболевшую) Куйбышеву крепко влетит от Сталина.

В декабре 1949 года на доме по улице Шёнбруннер, 30, где пребывал Сталин, власти Вены установили памятную доску с текстом и его бронзовым барельефом. Текст гласит: «В этом доме в январе 1913 года жил И.В. Сталин. Здесь он написал свой выдающийся труд «Марксизм и национальный вопрос». Дом и доска сохранились до настоящего времени. Видите, Гитлеру – уроженцу Вены такой чести не оказали. Это я для тех, что никак не могут уняться в сравнениях политических режимов этих деятелей.

– Хороший аргумент. Вы, как я понял, к Сталину относитесь с симпатией?

– Да, правитель и дипломат он был выдающийся. Думаю, есть смысл поговорить об этом подробнее, но позже, когда, надеюсь, будем обсуждать становление и состояние дипломатии советского периода. Замечу только, что, по моему убеждению, плюсы в его деятельности многократно перевешивают минусы. Но многие из нас, еще более грешных, чем он, пытаются судить эту величину по обычным меркам, забывая, что он уже давно подсуден только двум высшим судам: историческому и божьему.

– Согласен. Уверен, мы еще не раз обратимся к этой исторической фигуре, которая до сей поры не позволяет о ней забыть и даже непосредственно влияет на многие стороны жизни и общества, и государства. Теперь, пока не забыл, хотелось бы услышать ваш ответ насчет дипломатов-разведчиков.

– Насчет дипломатов-разведчиков. Их чаще называют резидентами. Например, резидентом в Константинополе в 1752 году был назначен Алексей Обресков. Когда турки его арестовали, он умудрялся посылать донесения из тюрьмы через подкупленного стражника. Резидентом в Персии был Александр Грибоедов. Не исключено, что его гибель была следствием тайной стороны службы. В разные годы разведслужбу и дипломатию совмещали некоторые наши послы в Китае, США и Финляндии. Мне самому не один раз приходилось совмещать эту работу. Не зря говорят, что разведчик и дипломат – это соседние профессии.

Как это случается? Здесь надо обратиться к истокам возникновения фигур резидентов и послов. Вообще существует известный подход к пониманию исторических явлений. Чтобы их понять, надо изучить, как они возникли, как развивались и во что превратились. Так вот, вначале всех послов вообще называли резидентами. Они объединяли в одном лице и дипломата, и разведчика. И только с середины XVIII века их функции стали разделять. Появились чистые послы, а резидентами продолжали называть разведчиков, действующих, как правило, под прикрытием советников посла. Однако продолжались и совмещения.

В 1918 году англичанин Локкарт был резидентом и послом в Москве. И даже возглавил заговор иностранных послов против советского правительства.

С 1939 по 1945 год посольство СССР и главную резидентуру внешней разведки (12 резидентур стран Юго-Восточной Азии) в Китае возглавлял генерал Александр Панюшкин. Он же с 1947 по 1953 год руководил посольством и резидентурой в США.