Двадцать лет тому назад у них ещё бывали застолья, гости: родственники и друзья отчима с жёнами, подруги матери с мужьями. Но потом все как сквозь воду канули. Может быть, они чувствовали, что Володя и Настя – люди пропащие, и одним своим существованием затянут их в какую-то чёрную дыру?

А маленькая Лера очень любила их семейные праздники, когда полированный обеденный стол отодвигался от стены, работал телевизор. Но как-то на 7 ноября Лера сама отодвинула стол, ожидая бабушку, но на неё наорала мать:

–Зачем? К тебе гости, что ли, придут?

А отчим срывал на Лере зло весь вечер:

–Дочка твоя стол отодвинула! Кто ей позволил!

–Володь, но ведь для неё это – праздник! – как бы заступалась мать.

А потом они отмечали по-другому: в большой комнате – жёлтые занавески в тоненькую красную клетку, на телевизоре – вазочка с гвоздиками. В магнитофоне – ненавистные записи Михаила Звездинского, Михаила Шуфутинского и Вячеслава Добрынина. И Лере казалось, что так будет всегда: клетчатые занавески, красные гвоздики.

…Когда дядя Витя уехал домой на такси, мама Леры совершенно беззлобно сказала:

–Только на Новый год я тебе уже такой стол устроить не смогу, – у меня денег нет.

«А мне и не нужно, – подумала Лера. – Что друг на друга глядеть!»

Так всегда говорила её мать, когда бабушка стала запоздало тянуться к тесному семейному общению.

В шесть лет девочка мечтала: вот пойдёт она в школу, подружится со всем классом, как в детских фильмах и книжках, и каждую новогоднюю ночь они будут водить у неё дома хоровод вокруг ёлки! Но в её классе никто не дружил, да и не вместились бы тридцать человек в одну комнату, это же не Дворец пионеров!

Лера вспомнила, как в последнее время её бабушка хотела «настоящий» Новый год, всё просила купить и сдать ей на хранение «праздничные» продукты:

–Купи киви, бананы, грудиночку.

Бабушка обожала «китайский крыжовник», а Лера была к нему равнодушна. А бананы вообще терпеть не могла, хотя очень любила сладкое. В детстве их ещё как-то ела, они были такие загадочные, зелёные, их держали, как пленников, пока не пожелтеют, в гардеробе под платьями.

Лера купила тогда гроздь бананов, корзиночку киви и томаты «Коррадо» в собственном соку. Отдала покупки бабушке, та их спрятала, потом выдала. Жаль её было очень. Бананы она держала в холодильнике, где они почернели. Это же не хурма, которой всё во благо, и тепло, и холод.

–Лера же привыкла хорошо жить, когда стол ломится, – грустно сказала мама бабушке.

Для неё «хорошую жизнь», как для безгласного животного, символизировало обилие пищи.

…Чем позднее становилось, тем меньше Лере хотелось спать. Уже два часа ночи, а гора посуды не мыта. И зачем вообще готовить, если нет гостей? Лера нехотя принялась за дело, как вдруг в комнате что-то тяжело упало на пол.

Её мама сидела на полу у своего ложа, – назвать диваном эту полуразвалившуюся софу язык не поворачивался. Во сне она скатилась на пол и теперь не могла встать. Лера решила, что она сильно пьяна, поэтому у неё и нет сил. Мать тут же стала поливать её бранью и оскорблениями:

–Сука ты! Почему ты не пришла, когда я тебя просила?

–Я не слышала, я посуду мыла.

–Падла ты! Тебе посуда дороже человека! Пошла вон!

Но она снова позвала Леру:

–Если я просижу так всю ночь, то у меня будет отёк лёгких. Надо было поднимать меня сразу, а сейчас у меня отекли коленки…

Но Лера не смогла даже на сантиметр сдвинуть её с места. В последнее время мама почти ничего не ела, но весу набрала сто двадцать килограмм!

«МЧС можно выбрать, но сколько они сдерут?» – подумала Лера. Все их деньги ушли на эти идиотские продукты.

…Этот кошмар случился два года тому назад. Лера ушла вечером за покупками, – мама уже никуда не ходила, у неё не двигались ноги.

–Хочу пельменей! – капризно сказала она.

Лера тогда набрала целую сумку. Она уже давно не брала эту сальную мерзость, разве только равиоли, а сегодня выбрала перчёные «малютки». Когда она уходила, мать всегда запирала дверь на задвижку и отпирала на звонок. Но сколько тогда она не трезвонила и не стучала, ей никто не открывал!

Своего сотового у Леры ещё не было. Она выскочила на улицу, – в их угловом окне слабо мерцал свет торшера.

Лера добежала до переговорного пункта. Мать свою «трубу» не взяла.

Тогда Лера помчалась на свою временную работу, – она принимала и раздавала под расписку агитаторам предвыборную макулатуру. В партийном штабе, расположенном в колясочной многоквартирного дома, был проводной телефон. Там Лера позвонила в МЧС, – их телефон тогда везде рекламировали, как панацею от всех бед. Но приятный тенор устало сказал:

–Чтобы попасть в вашу квартиру, нужно альпинистов вызывать. Вызов стоит пятьсот рублей, – для вас это, конечно, дорого.

И почему диспетчер счёл её нищей,– по голосу, что ли? Но он оказался прав: в 2003 году для некоторых пятьсот рублей составляло ползарплаты.

У матери Леры подруг не было, ни одной! Она добровольно приняла на себя такое монашеское затворничество. Женщины с её работы к ней тянулись, приглашали к себе в гости, на праздники, но мама говорила:

–Да я лучше дома посижу, ноги вытяну!

Но как она любила причитать:

–Ни друзей у нас, ни родственников! Как нам жить в этом одиночестве?!

Только кадровичка Марина Павловна держалась до конца. Анастасия Владимировна поступала с ней, как неблагодарная свинья, хвастаясь:

–Маринка мне всегда печенья дорогие оставляет, а мне – плевать на неё!

Зато когда бабушку на сутки разбил паралич, мама позвонила сотруднице поздно вечером, попросила прийти, а то она сама боится.

–Мы бы с тобой не смогли войти сюда! – причитала она.

И Лера позвонила Марине Павловне, у которой оказалось роскошное контральто.

–А может быть, она тебя пугает? – Она оказалась пьяна.

Марина Павловна (за красные волосы её прозвали Мальвиной, хотя та, как известно, девочка с голубыми волосами) слыла светской львицей. По счастью, она не знала, что дочь сотрудницы живёт в заточении, как кавказская женщина, – иначе её на смех подняла бы. Марина Павловна тоже стала названивать на сотовый сотрудницы, и тоже без ответа. А Лера по совету МЧС позвонила в нашу доблестную милицию, где дежурный цинично ей ответил:

–Ломать двери – милиция этим вообще не занимается. Вызывайте МЧС. Если мы понадобимся, то мы приедем.

И Лера снова попросила «министерство чрезвычайных ситуаций» сломать их железную дверь. Кто её будет потом чинить, она об этом как-то не подумала.

–Ждите через час, на Чкаловском повороте авария, а машина у нас одна,– всё также недовольно сказал дежурный.

Когда же Лера добралась до дома, во всех окнах радостно горел свет, дверь оказалась не заперта, а в прихожей стояли Марина Павловна и Татьяна, дочь их бывшего директора, для которой она всю жизнь была чем-то вроде гувернантки.

Мама сказала, что случайно заснула, поэтому ничего не слышала.

–Зачем ты им звонила? – возмущалась она.– Что теперь про меня люди скажут?

Приехали два добрых молодца из МЧС с чемоданчиком инструментов, – ломать дверь. Пришлось заплатить им за ложный вызов двести рублей, – достаточно много по тем временам.

–Вот тебе жениха бы такого! – размечталась мама. – И как ты с ними говорила хорошо!

Они с бабушкой считали Леру за какую-то слабоумную. Если Лера разговаривала с посторонними или дядей Витей, что бывало редко, бабушка махала на неё руками: «Молчи! Молчи!» И Лера платила им тем же, в ужасе представляя, что их придётся с кем-то знакомить.

…Так они прокуковали всю ночь. Мама снова прицепилась к бабушке, умершей в этом году от правостороннего ишемического инсульта:

–Она сломала мне жизнь! Она хотела, чтобы я стала поваром! Это из-за неё у нас с тобой никого нет!

Лера удивилась, что её мать опять поставила забытую старую пластинку. Из многочисленных «подруг» бабушки к ней на похороны пришла лишь Раиса Дмитриевна, с которой они много лет проработали в одной аптеке, только бабушка – санитаркой, а эта женщина – специалистом. Лере тогда обожгли глаза её ядовито-голубые ботинки на шнурках. Раиса подошла к ним с матерью и запричитала: