Владелец приходил и получал свою вещь за двести рублей. Вот такой бартер.

– Что же он так глупо сдаёт? Прямо с симками.

– Мне кажется, он просто голодный.

– Нет. Он – ангел.

– Время пришло в гости отправиться, – дурашливо пропела Вика в трубку, хихикнула и продолжила нормальным голосом, – сегодня в одиннадцать, не опаздывать, форма одежды парадная. Если придешь раньше, поможешь стричь салат.

– Викусь, ты только не обижайся. Я, наверное, не приду.

– Что случилось? Заболела? Сейчас я к тебе забегу. Минут через пятнадцать…

– Нет, Вик, я еще на работе. И когда выберусь отсюда, не знаю. Потом сразу домой и спать лягу. Устала ужасно, и голова болит.

– Бедная моя девочка, – голос подруги стал расстроенным, – ладно, но если передумаешь, приползай к нам. А завтра увидимся по-любому. Тут для тебя подарок.

– Если передумаю – приползу. Народу привет и с наступающим.

– Эх, и тебя с наступающим, – вздохнула Вика и отключилась.

Ленка врала. Нет, она на самом деле была еще на работе, а Новый год искренне собиралась проспать. И голова болела по-настоящему. Но было кое-что, о чем она умолчала.

Их маленькая уютная компания, сложившаяся еще в школьные времена, за последнее годы выросла в два раза. Вернее, почти в два. Ленка была единственной, кто нарушил эту счастливую статистику. Друзья считали ее привередливой, пытались знакомить с какими-то молодыми людьми, Ленка отказывалась, отшучивалась, говорила, что ждет своего "принца".

На прошлый Новый год традиционно собрались у Вики. Посидели за столом, проводили старый год, встретили новый, раздарили подарки. Вышли на улицу, взорвали припасенные петарды. Вернулись, допили шампанское, включили музыку и… рассыпались по парочкам. А Ленка уселась в кресло и сидела, упорно и отчаянно делая вид, что ей весело. Устав улыбаться, собрала грязную посуду и отправилась на кухню. Вот тогда, перемывая тарелки, она дала себе слово – проспать следующий Новый. Если, конечно, ничего не изменится. Не изменилось.

Но и оставаться без праздника она не собиралась. В сумочке лежал билет на "Щелкунчика", традиционный спектакль тридцать первого декабря. Любимый театр, любимый балет, место в третьем ряду партера – разве это не счастье?

Таблетка от головной боли начала действовать, чай заварился, до выхода оставалось сорок минут. Ленка свернула последний разговор с заказчиком (вот настырный, дома его не ждут, что ли? хотя…), отправила ему факс, выключила компьютер.

После феерического спектакля, после праздничной предновогодней улицы в квартире оказалось особенно темно и тихо. Ленка сбросила быстро намокшую от растаявших снежинок шубку, покружилась перед зеркалом под звучащий в голове "Вальс цветов" и замерла, по-балетному вскинув руки. Ах, хороша!

Переоделась в домашние джинсы и свитер, разбудила компьютер, включила музыку. Бросила на диван подушку и плед, плюхнулась сверху, потянулась… И поняла, что совершенно не хочет спать. Наоборот, хочет есть и чего-то еще, неформулируемого.

В холодильнике обнаружились кусок французского сыра, два помидора, четыре яйца, три пластиковых стаканчика с йогуртом и полбутылки пива. Очень неплохой наборчик, но не новогодний. Организм требовал мандарин и шоколадных конфет. И шампанского. Ленке вдруг так захотелось шампанского, что даже в носу защипало. Да, и еще посмотреть "Иронию судьбы", подпевая Жене Лукашину "со мною вот что происходит…". Половина двенадцатого, до магазина пять минут. "Успею", – решила Ленка. Почему-то ей показалось очень важным встретить полночь именно дома, как задумала, а не где-то на улице или, что еще хуже, в магазине. Видимо, сработал укоренившийся стереотип: как встретишь Новый год, так и… Короче, должна успеть. Быстро набросила курточку, выскочила на улицу.

Перед магазином стояла огромная искусственная елка, украшенная разноцветными лампочками. И дед Мороз, подсвеченный изнутри так, что сквозь красную ткань был виден каркас.

Под бодрый голос, рассказывающий о скидках на овощи и колбасу, Ленка добралась до винных рядов и притормозила. Отсканировала водки, коньяки, ликеры, вина, пиво,.. минеральные воды. Шампанского не было. Не поверив в такое вопиющее невезение, развернулась и двинула назад, внимательно изучая этикетки. Потом, уже не надеясь, заходила кругами – не может быть, чтоб ни одной бутылочки не осталось. И тут произошло чудо. Среди коробок сока стояла она, одна-единственная во всем магазине, да что там – во всем мире, предназначенная специально ей, и было уже не важно, сладкое или брют, не смотреть же в зубы подарку судьбы. Вытянув заранее руку, Ленка двинулась навстречу подарку. И тут в поле зрения появилась еще одна рука, чужая, и эта рука сомкнулась на фольговом горлышке.

– Не трогайте! – заорала Ленка.

– Почему? – изумился человек.

– Оно… оно… – нет, говорить, что это ее личное шампанское, нельзя, никто не поверит, надо срочно придумать вескую причину, – оно отравлено, – твердо сказала Ленка и посмотрела прямо в глаза парню.

– Отравлено? – еще больше изумился тот, – Зачем?

– А у нас акция. Э-э… Называется "умри счастливым". Так что ставьте ее на место и считайте, что я спасла вам жизнь. Мучайтесь до ста лет. Не стоит благодарности.

Рука разжалась. Ленка облегченно вздохнула и улыбнулась. Это было ошибкой.

– Послушайте, вы сумасшедшая. Я вас сейчас придушу, и вы умрете счастливой. Или несчастной, все равно.

Парень решительно двинулся к ней, и Ленка сразу поверила, что придушит. Умирать не хотелось, но отдавать шампанское незнакомцу хотелось еще меньше. Она начала медленно отступать, соображая, как бы зайти ему в тыл и схватить бутылку. Ей уже удалось сделать полукруг, когда боковое зрение просигналило, что третья, теперь уж совершенно посторонняя, рука, принадлежащая противному потрепанному субъекту, приблизилась к заветному горлышку. Презрев опасность, Ленка остановилась.

– Стойте! – они заорали вдвоем, оказывается, нападающий тоже не выпускал главный приз из поля зрения. Дядька не послушался, вцепился в бутылку и потащил ее.

– Бросьте! – опять хором гаркнули они. Рука дрогнула и отпустила горлышко.

– Ложись! – раздалось над самым ухом, и Ленка, мгновенно вспомнив дедушкины рассказы о войне, тут же залегла. Очень быстро. Но бутылка залегла быстрей и гораздо эффектней, разорвавшись на тучу стеклышек и брызг.

Лежа на полу в осколках своей разбитой мечты и постепенно намокая, Ленка хотела плакать.

– Вставайте, – ненавистный парень, причина ее несчастья, издевался над ней, предлагая помощь.

– Ни за что, – прошипела Ленка, – уходите. Я сама.

И действительно начала вставать, всем назло, но каблуки на смоченной шампанским каменной плитке поехали в разные стороны, и она плюхнулась опять, неудачно, подвернув руку. Надо было срочно что-то делать, и она решила отползать к стенке и там уже встать, цепляясь за стеллаж. Не так и далеко, метра полтора, вполне преодолимое расстояние. Представив себя змеей, Ленка начала извиваться, покоряя сантиметр за сантиметром. Ей не мешали. Зрители замерли, раскрыв рты, и, когда она наконец приняла вертикальное положение, дружно зааплодировали.

"На следующий год надо идти не в театр, а прямо в цирк, – подумала Ленка, отряхиваясь от осколков, которые оказались даже в волосах, – благо номер уже отрепетирован. Там, может, еще и денег дадут."

– Кто будет платить за разбитую бутылку, молодые люди? – продавщица мрачно осматривала их всех по очереди.

– А полы вам не помыть? У нас и швабра своя, – хмыкнул парень и повел глазами в Ленкину сторону.

"Ну почему я не осталась дома", – выпрямив спину и расправив плечи, она прошествовала мимо касс, вышла на крыльцо и остановилась.

Вокруг гремел Новый год. Взрывы петард, хлопки пробок, крики "Ура!". Радостные лица. Опустив глаза, Ленка осмотрела свою еще совсем недавно нежно-голубую курточку, покрытую теперь серо-зелеными разводами, мокрые пятна на джинсах и заплакала.