– Разве мы не летим к тебе домой?

– У меня нет дома, – сказал Смех. – У тебя появится шанс начать новую жизнь.

– Хорошо. Мне нужно взять кое-какие вещи, – вдруг сказала решительно Лиз.

– У тебя не более пяти минут. Я жду тебя после завтрака у трапа.

Лиз бегом зацокала каблучками по коридору, доставая из сумочки ключи. Смех увидел ее после завтрака. Она сияла независимым счастьем на лице. «Да, она счастлива не зависимо от меня», – подумал Смех. – Ее счастье связано с чем-то еще».

Смеху не было дела до ее психофизического состояния. И времени для выяснения подробностей тоже не оставалось. Они сели на катер и отплыли к покрытому легким туманом берегу. У Лиз обнаружилась довольно тяжелая сумка, и Смех взялся ей помочь. Его сумка с вещами осталась в номере. Через десять минут Смех оглянулся и с уплывающего катера увидел странное. На «Геракле», который отчетливо виднелся сквозь восходящее солнце, бегали вдоль борта и махали руками три китайца. В одном из них Смех узнал Ван Йонга. «Ваня Ежиков, похоже, опоздал на катер. Он, кажется, особенно волновался и странно размахивал руками. Издали могло показаться, что трое китайцев выбежали проводить давних друзей. «Все трое остались в полном здравии и с головами на плечах», – подумал довольный собой Смех и мысленно улыбнулся.

Смех и Лиз сидели в зале ожидания токийского аэропорта Нарита. До вылета оставалось два с половиной часа. Вот-вот должны были объявить о начале регистрации.

– Это тебе, – сказал Смех и протянул электронную карточку Лиз. – На карточке некоторая сумма денег. Для начала тебе хватит.

– Спасибо, – сказала Лиз и убрала карточку в сумку.

В следующий момент Смех почувствовал, что пространство возле него зашевелилось, и внутренним зрением увидел опасность от нескольких человек. Смех повернул голову и отметил стремительное приближение трех китайцев. Это был Йонг и двое его подручных. У обоих в руках были пистолеты.

– Какая приятная неожиданность, – сказал громко Смех, мысленно улыбнулся, оценивая обстановку.

– Убью! – заорал разъяренный Йонг, глядя на Лиз.

У Смеха оставалось несколько секунд. И он ими воспользовался. Моментально сокращая расстояние, он ринулся к троице и ближнего Йонга, используя его энергию, чуть подсев, бросил через себя. Двух других, выбив у них из рук пистолеты, он тоже разбросал по сторонам и подумал: «Фейерверк из тел у меня удался». Но это оказалось преждевременным, потому что все трое вскочили и снова кинулись на Смеха. Тот схватил Йонга, дернул его на себя и перекинул через бедро. Йонг перелетел через ряд кресел и точно упал задом в коляску, из которой только что забрали ребенка. Коляска покатилась, ударилась о кресла и перевернулась. Второго Смех бросил, прогнувшись назад, через голову, во время броска, ломая ему руку, которая держала нож, и третьего, бросившегося на него также с ножом, перебросил через себя, падая на спину и упершись тому ногой в живот. Тот полетел точно в стену, головой испытал ее крепость и без сознания прилег отдохнуть от жизненной суеты. «Нет, фейерверк все-таки удался», – подумал Смех. И в это время увидел, как Йонг, поднимаясь с пола, направил на него пистолет. Но Смех не дал ему шанса пустить в ход пистолет. Он выбил у него из рук оружие, схватил его за плечи и посадил в кресло.

– Если встанешь, то ляжешь без перспективы подняться, – прошептал Йонгу Смех. – Какие претензии?

– Она взяла у меня деньги и документы, – сказал зло Йонг, указывая пальцем на Лиз.

Смех искоса посмотрел на тяжеловатую сумку Лиз, за которую та держалась обеими руками. Он взял из рук Лиз сумку, расстегнул молнию, открыл и заглянул внутрь. В сумке кучей лежали упакованные деньги и документы. Смех закрыл сумку и передал ее Йонгу. Йонг взял сумку и выразительно показал Лиз ладонью по шее. Затем он резко махнул покалеченным подручным, чтобы они шли за ним, и вместе с ними удалился.

– Зачем ты отдал ему деньги? Это мои деньги. Я на него работала пять лет… Я заработала эти деньги.

Смех сидел и внутренне улыбался.

Она пошла, чтобы взять свои вещи. Взяла свои вещи и вещи Йонга. Он не слушал Лиз, вспоминал о том, что произошло, и размышлял о женщинах. Думал о женской логике, в которой приоритет желаний берет верх над приоритетом размышлений и здравого смысла.

«Жизнь вынуждает их быть такими, какие они есть», – подумал он примирительно.

Лиз говорила, что ей не нужны деньги, что она хочет остаться с ним. Смех ее не слушал. Он думал о предстоящей работе. «Интересно, что для меня приготовил на этот раз шеф?.. Какой это будет отдых?.. Неужели у шефа может получиться организовать ему отдых лучше, чем у Светланы Радостиной?»

Страшная операция

Смех ехал на службу, чтобы встретиться с шефом.

Он прилетел вечером накануне и поехал на служебной машине домой, чтобы привести себя в порядок. Принял душ и позвонил шефу.

– Сейчас у меня совещание. Через час я жду тебя у себя. Тебя ждет фантастический отдых на острове…

Перед тем, как ехать на встречу к шефу, Смех в халате сел на диван и проснулся глубокой ночью. Когда он посмотрел на часы, то понял, что опоздал. К кому и насколько опоздал, не знал. Он сразу не мог понять, какое сейчас число, день недели и сколько дней он проспал. Обычно он контролировал время даже когда спал. Мог лечь и приказать себе проснуться через пять минут. У него это всегда получалось. Внутренние биологические часы точно информировали его о времени. В этот раз он будто провалился во временную бездну. Перелеты и часовые пояса сыграли с ним злую шутку и заставили его внутренние часы сбиться. Голова была тяжелой. Он плохо соображал. Все тело просило сна. Он походил по квартире, снова лег на кровать и сразу заснул, как провалился. Проснулся утром. На этот раз его биологические часы его не подвели. Он проснулся ровно в восемь часов. И первое, что ему захотелось узнать, какое сегодня число. Включил радиоприемник и телевизор. По телевизору в утренней программе объявили: «Сегодня тринадцатое число… Пятница…» Смех задумался: «Значит, я проспал шестнадцать часов…» Непростой перелет с аварийной посадкой давал о себе знать. Они десять часов ждали, когда починят самолет. Один двигатель в полете начал вибрировать. Сзади в кресле сидел военный авиатехник. Он сказал на итальянском языке: «Можем упасть». Лиз говорила, что это все подстроил Йонг. Она боялась всех китайцев, которые с ними летели, и держала его своей фобией в напряжении. «Вон тот китаец на меня особенно посмотрел… Они хотят меня убить. Видел, как Йонг показал рукой по шее… Они найдут меня и убьют… Я не хочу лететь в Париж…» Он посадил ее на самолет до Парижа, почувствовал облегчение и пообещал себе никогда не ввязываться в подобные приключения.

Ему хватало времени, чтобы собраться и поехать к девяти часам на службу.

Шеф встретил его у себя в кабинете. Солнце светило в окно. Едва Смех вошел, тот поднял глаза от бумаг и с раздражением спросил:

– Где тебя черти носят? Вчера еще должен был появиться вечером вот на этом самом месте.

– Я подумал, что с отдыхом, который вы мне приготовили можно несколько часов повременить, – сказал Смех, скрывая оплошность.

– Тебе предстоит очень ответственное задание, – сказал, как отрезал шеф, голосом давая понять, что он настроен очень серьезно и решительно.

– Безответственных заданий мне почему-то не поручают, – сказал Смех и мысленно улыбнулся. – Хотя именно к безответственным заданиям я всегда наиболее хорошо подготовлен. Я и теперь готов выполнить любое безответственное задание.

– Хватит болтать. Давай поговорим по существу.

– Я готов, – сказал Смех, хотел внутренне рассмеяться, но почему-то не смог. Выражение лица шефа ему это не позволило.

– Слушай меня внимательно. Тебе предстоит изменить внешность.

– Не вижу ничего сложного. Это свойственно моей профессии.

– Ты не понял, тебе придется изменить внешность кардинально.

– Что вы имеете в виду? – спросил Смех и та легкость, с которой он вошел, улетучилась, исчезла без следа.