Я не зря подобрал группу из вышеупомянутых ребят, так как у меня сразу возник план решения поставленной перед мной задачи.

На моего друга сержанта Сергея Фокина, как на бывшего командира взвода водителей, ложилась задача достать машину.

На старшего матроса Алексея Вялова было возложено подобрать двух надёжных, проверенных делом бойцов.

Ну, а на меня возлагалось всё остальное – значит возникающие проблемы будем решать по ходу дела.

Ровно через полчаса новенькая машина командира части УАЗ, в которой восседал сержант Фокин, была подана, и операция «Персики» началась.

Дальше события развивались со скоростью смерча. Так как никто даже не мог заподозрить, что в командирской машине едет «группа захвата», то нас не только беспрепятственно везде пропускали, но и уважительно отдавали честь. Через пятнадцать минут мы были на месте.

Первое впечатление от нами увиденного – это был восторг, который затем сменился некоторой растерянностью. На аэродроме, среди стоящих грязно-зелёных стратегических военных самолётов, очень сильно выделяясь, стоял турбовинтовой АН 22 «Антей». Его размеры и бело-голубая окраска придавали этому чуду нашего авиастроения особую величественность, а нам гордость за нашу Великую страну. Это в свою очередь придавало нашей операции особую значимость и масштабность.

Удручало нас не то, что около самолёта находилась приличная масса народа и техники, а то, что в оцеплении вокруг открытого грузового отсека стояла вооружённая специализированная рота охраны. Это подразделение, состоящее в основном из узбеков и таджиков, славилось своей несговорчивостью. Говоря: «Твоя-моя не понимает», – они открывали огонь.

Не раз подвыпившие офицеры, не договорившись с ними, пытались нагло проскочить на машинах через аэродром за грибами, но тут же были обстреляны на поражение. Попадал под их пули и я. Тут было над чем задуматься. Положение казалось безвыходным.

Я вышел из машины для изучения ситуации. Сотни глаз наблюдали за разгрузкой персиков с хвостовой части самолёта, где находился грузовой отсек. Только передняя часть лайнера была бесконтрольной, и выход нашёлся. Люк-тоннель эвакуации пилотов оказался открытым. Прикинув примерную высоту нашего УАЗика, я понял, что только мне придётся рисковать, так как был самым высоким из нашей команды.

Когда я вернулся в машину, то рассказал ребятам о возможном варианте извлечения персиков из самолета. Решение было принято моментально.

Мы, распределив обязанности, произвели необходимую подготовку: подготовили мешки, канаты и т. п. Затем, подогнав УАЗик под самый люк, я взобрался на него и проник через тоннель эвакуации в кабину пилотов.

Её оформление и количество установленной в ней аппаратуры на несколько секунд парализовали все мои действия, такого я ещё не видел. Десятки приборов смотрели на меня, как бы ожидая указаний, а кресла манили сядь – порули. Только лишь посмотрев через лобовое смотровое стекло на аэродром, где стояли военные самолёты, и как бы сравнивая этот мирок с тем, что за стеклом, я вспомнил, где нахожусь. И выйдя с оцепенения, тут же принялся к делу.

Когда я спустился с кабины пилотов вглубь самолёта, то сразу увидел грузовой отсек, который с моей позиции напоминал тоннель, в конце которого в просвете копошились люди. Это были работающие на разгрузке ребята с моей роты. Но они мне были не нужны, мне нужна была конспирация и персики.

Ящиков с персиками я сразу не нашёл и только пройдя чуть глубже, увидел мой заветный болгарский груз. В сияющие белизной свежеструганной доски небольшие ящики, как братья – близнецы, в один ряд и розовым бочком вверх, на упаковочной бумаге были уложены мои долгожданные персики. Они меня как бы просили: возьми нас и надкуси.

Вспоминая наши большие, обшарпанные, тёмные от времени, битые-перебитые колхозные ящики и сваленные в них как попало фрукты, я наслаждаясь гармонией и красотой укладки этих, несколько секунд не мог прикоснуться к заветному грузу. Но секунды бежали, превращаясь в минуты, и я, схватив первый ящик, понёсся к тоннелю эвакуации.

Внизу, нервно выглядывая из машины, меня ждали ребята.

Увидев мою показавшуюся с люка голову, Сергей Фокин, улыбаясь во весь рот, спросил:

– Где ты пропал? Мы уже подумали, что тебя схватили.

– Давай принимай! – огрызнулся я без лишних церемоний и любезностей.

Мне было не до шуток.

Фокин, принимая первый ящик, на ходу приспосабливался к более рациональному решению вопроса. Но персики просыпались и, как говорится, первый блин пошёл комом. Один ящик со списка можно было вычеркнуть, так как битые персики начальству не нужны.

Со вторым ящиком у него получилось получше. Ну, а с третьим дело наладилось, и процесс пошёл.

Опуская седьмой, я им сказал:

– Ну всё, хватит, – как бы что-то предчувствуя.

Но Сергей умоляюще просил:

– Ну ещё один, последний, ребят угостим.

– Ну, ладно, – не смог отказать я другу.

Только я собрался спускать вниз восьмой ящик с персиками, как вдруг почувствовал, что мне на плечо легла чья-то тяжёлая рука. Моё сердце ёкнуло, обдавая тело адреналином.

– А это что такое? – спросил у меня сзади серьёзный мужской голос. Мне сразу стало понятно, что голос и рука принадлежат одному, уверенному в своих силах, человеку.

И не ошибся.

Когда оглянулся, то перед собой увидел довольно крепкого, в форме гражданской авиации смуглого мужика. На ходу выдумывая мотивы и оправдания своим действиям, я решил всё-таки говорить правду или почти правду – надо же было как-то выкручиваться.

Не разобравшись в потёмках в знаках отличия гражданской авиации, я ему громко сказал:

– Товарищ командир! – и, поняв, что это на него произвело впечатление, задавая своему объяснению дружелюбный тон, продолжил:

– Понимаете, эти персики я беру не для себя, а для своего командира.

Видя, что тот начинает проникаться моими проблемами, я давя на мужскую солидарность, тут же сбивчиво добавил:

– У него сегодня День рождения, а к нему девушка приезжает, и ему хочется чем-то её удивить.

Сочиняя на ходу и понимая, что тот готов меня отпустить, я уже предвкушал чувство свободы.

Как вдруг появляется второй мужик в такой же форме, и сурово спрашивает:

Что здесь происходит?

Ну, думаю, я и попал!

Первый начинает сбивчиво объяснять второму ситуацию, а я в это время стою, как придурок, с поличным, с ящиком персиков в руках и жду, чем их диалог закончится. Затем произошло самое неожиданное, чего только можно было ожидать.

Пилот, который появился вторым, первому говорит:

– Пусть берут сколько им надо, но все пустые ящики надо вернуть обратно для отчётности. Чем мы быстрее разгрузимся, тем быстрее взлетим.

Смуглый пилот, которому были даны указания, у меня спрашивает:

– Сколько ящиков взяли?

Я ему нагло вру:

– Три.

– Отдавайте те пустые ящики обратно, затем бери ещё пять с возвращением, и быстро отправляйся вниз, – приказал он мне нервно.

Сделав всё так, как мне сказали, я спускаясь через люк-туннель к ждавшим меня ребятам, радостно крикнул:

– Спасибо большое, товарищ командир!

– Ладно, удачи. И смотри никому не рассказывай, где ты их взял, мне и так из-за вас сейчас влетит, – сказал на прощание добрый, смуглый пилот.

– Хорошо! – выкрикнул я, не зная, услышал он это или нет, так как мы уже мчались обратно в часть.

В машине я почувствовал себя уставшим. На вопросы Фокина, что было там внутри лайнера, у меня был один ответ: « Потом, всё потом».

Тут мой взгляд упал на матроса, у которого очень сильно выпячивал живот.

– Ты что, пока я в самолёт лазил, уже успел залететь? – спросил я у него, стараясь разрядить обстановку.

– Та нет, товарищ командир, это я те персики, что просыпались, сразу за пазуху собрал. Мне товарищ сержант Фокин разрешил. Хочу своих земляков угостить, они ведь никогда такого не ели, – объяснил мне матрос, улыбаясь красивой улыбкой.